Left.ru __________________________________________________________________________

История, которой в учебниках точно не будет

Правительство заинтересовалось, как преподают историю в школах. Во-первых потому, что авторы некоторых учебников, рекомендованных министерством просвещения, обозвали власти, правящие Россией последнее десятилетие коррумпированными и обвинили их в разворовывании богатств, созданных предыдущими поколениями. А во-вторых потому, что эта самая власть не сумела окончательно убрать из учебников положительные сведения об истории последних 70 лет страны. 

Мы тоже решили напомнить об истории, которой в учебниках точно не будет. О том, как жили рабочие начала ХХ века.  Слово газете «Искра» 1900-1903 гг.

ИВАНОВО-ВОЗНЕСЕНСК.  На ткацкой фабрике Антона Гандурина практикуется обычай заставлять запасных ткачей, получающих 20 коп. в день, исполнять самую тяжелую черную работу. Тем же запасным, когда им придется отработать смену на станке, платят лишь половину обычного заработка. Протестующие немедленно увольняются. Между тем, в этом году в положение запасных попали многие старые ткачи: Гандурин занял после Пасхи их места новыми рабочими, благо в безработных недостатка нет. В течение дня последовали сбавки с ткани по 2%. На фабрике очень часто бывает простой паровой машины, заставляющей ткачей гулять по двое суток, теряя заработок. Табельщик на фабрике отличается площадной бранью и приставаньем к женщинам и девушкам. Работница, не желающая выслушивать его мерзости, подвергается частым штрафам, иногда за то, что оправляет волосы или моет руки. На фабрике Бурылина 26 из 46 рабочих отправились жаловаться фабричному инспектору на неправильную выдачу заработка. Инспектор принял рабочих очень ласково, но затем отправился к фабриканту и посоветовал ему рассчитать жалобщиков, что и было сделано.»

СЕРПУХОВ (письмо рабочего). Летом нынешнего года в Серпухове было интересное движение рабочих, к несчастью окончившееся ничем. Дело разыгралось по следующей причине. На ситценабивных фабриках Коншина и Каштанова была объявлена сбавка расценка за работу, а между тем жизнь вздорожала, так, что жить на эти средства было почти невозможно. Подтвержу это примером. Вместо 65 коп. рабочему пришлось 50 коп. в день, а его жене  вместо 45 коп. — 30 коп., его сыну вместо 60 коп. — 40 коп. Рабочие решили требовать или прежних условий или других каких-либо льгот. В это же время было подлито масла в огонь большими несправедливостями в рассчетах по книжкам фабричной лавки, в которой забирался товар фабричными. Через два-три дня на работу не вышло у Каштанова 200 или 300 чел., в точности неизвестно. Стачечники держались тихо. Вскоре присоединились рабочие с Коншинской т.-наз. новой мызы Эти уже стали силой заставлять бастовать других коншинских рабочих, живущих на фабричных квартирах, обещая сжечь их и пустить по ветpy. Такие разговоры заставляли часть не бастовавших других коншинских рабочих присоединиться, но большинство работало. Вскоре мирная стачка перешла уже в действие. Был подожжен склад дров Коншина. Тогда администрация вытребовала казаков и объявила, что фабрика запирается Фабричные решили прекратить стачку и принять новые условия расценков, „зачинщики" уволены с фабрики.»

«В легальные школы и библиотеки идет сравнительно немного рабочих, так как правительство вымело отсюда все, что может увлекать их. Петербургские рабочие уже привыкли с насмешкой относиться ко всему, что делается „с дозволения начальства": лживыми словами и ласковой улыбкой их никуда не заманишь. Напрасно гг. Торнтоны думают смягчит „неблагодарных рабочих" елками и гуляньями, а слащавые попы составляют свои холуйские лекции и проповеди, способны только вызывать среди рабочих смех или негодование.

Нет ни минуты, когда бы петербургский рабочий не чувствовал над собой заботливой опеки попечительного начальства. У ворот завода „фараон", на дворе наряд жандармов, в мастерских сторожа и мастера, в каждом углу по Иуде-предателю, шпионы на улицах, в школах, в библиотеках. Даже дома выстроены будто бы по плану жандармского управления - всюду тонкие перегородки, часто даже не доходящие до потолка; даже на „вольных" квартирах рабочие не могут себя чувствовать „как дома", опасаясь хозяев, дворников и соседей. Но все это кажется раем в сравнении с тем, как приходится жить фабричными в казармах. Здесь нельзя даже читать вслух, здесь подозрительным кажется всякий, имеющий книги, сюда трудно пронести что-нибудь: и при входе, и при выхода дворник может вас обыскать.

Материал приготовлен редакцией
 

Ваше мнение