ВЗГЛЯД ИЗ-ПОД МАСКИ

Партизаны-индейцы мексиканского Чьапаса называют его «Тата» – предок, «батько» по-нашему, или «тятя» для детей, которых он любит, как и все революционеры, и много с ними возится у себя, в лакандонских джунглях. «Пассамонтана», черная маска, которую он никогда не снимает на людях, позволяет так к нему относиться. Эта маска – лицо восстания потомков майя в Чьапасе и ее зовут «субкоманданте Маркос». Он говорит, что любой, надевающий маску, берущий оружие и выступивший против глобализма, становится субкоманданте Маркосом, где бы он ни находился и на каком бы языке ни думал.

В любой латиноамериканской стране есть партизаны и подпольщики, сражающиеся с властями и верящие в светлое будущее, почему же именно Маркос стал для всего мира новым, антиглобалистским Че Геварой? Наверное, объяснение в том, что он – Поэт, с большой, как вы уже заметили, буквы. Поэт в том смысле, в каком Маяковский, Маринетти, Д`Аннунцио и председатель Мао. Поэт как посредник, медиатор между нами и майя, между этническим прошлым и технотронным будущим, между повсеместно господствующей системой и всегда возможной революцией. Роль такого посредника устраивает его больше, чем любая другая, поэтому он очень сердится, когда о нем пишут «вождь», «лидер» или «полевой командир». В Европе его книги издает «фонд Джона Леннона», видимо, помня о братаниях ливерпульца с наркокоммунистами, «Черными пантерами» и знаменитой ИРА в 71-м году, тем более, что в текстах Маркоса весь пафос борьбы против империалистических хищников и наймитов капитализма вытекает из совершенно фантастического чьапасского фольклора, песен, легенд и притч, а также из снов, видений и интуиций самого «тата» и его ближайших сподвижников. На вопрос о возрасте он отвечает: «Мне 518 лет». На шее всегда носит старомодный фонарик, поясняя, что нас (в смысле, человечество) завели в печальную тьму и теперь нужно искать отсюда выход.

Сапатистами они назвали себя в честь народного героя Сапаты, среднего между нашими Чапаевым и Махно, и жившего примерно тогда же. Их восстание началось новогодней ночью 94-го: в день подписания Мексикой торгового соглашения НАФТА из леса вышли эти самые сапатисты, о которых доселе никто не слыхивал, захватили столицу штата Сан-Кристобаль и с тамошнего телеграфа по всему миру разослали ряд заявлений, типа не хотим ложиться под США, продаваться за баксы, «окультуриваться», играть по правилам и пускать к себе всякие транснациональные компании, ну, и отделяемся от всего мира, чтобы жить своим умом, а всех, кому американский порядок опостылел, приглашаем, значит, к сотрудничеству. Интервью в основном давал таинственный субкоманданте, ставший в этот день символом и звездой. Так Чьапас превратился в «автономную зону». Недоумение властей было столь сильным, что сапатистам быстро удалось занять огромную территорию, хотя вооружены они тогда были лишь дедушкиными ружьями, либо вообще деревяшками, изображавшими автоматы. За миновавшие семь лет и стволов, и военного опыта прибавилось, бои не раз сменялись переговорами, армейский контингент правительства выжигал целые деревни, жители которых убегали под защиту партизан, вертолеты расстреливали повстанцев с воздуха, а полиция в неизвестном направлении навсегда увозила индейских старейшин, поддержавших Маркоса. Однако в настоящий момент штат фактически не контролируется и живет по собственным правилам, а во всей остальной стране тысячи сочувствующих ходят в майках и вешают у себя дома деревянные иконки с портретом Маркоса.

Субкоманданте «пиарил» свою революцию по-взрослому: кроме боевых сводок и героических фото атаковал весь мир через интернет своими стихами, мыслями о Сервантесе, Кортасаре и Шекспире, обращался с вопросами к Далай-ламе, Папе Римскому, рок-звездам, режиссерам, писателям, и черт знает кому еще. Надо понять вечно недовольных европейских интеллектуалов, которые к середине 90-ых совсем скисли – советский блок пал, Кастро утомил, к Ким Ир Сену всерьез отнестись нельзя, а «Исламский джихад» поддерживать все-таки стремно как-то. И вдруг из леса, без объявления войны такой подарок – защитник всех обиженных, коренных и угнетенных, в красном платке на шее и без конкретного лица, к которому можно было бы придраться, сам на коне, с патронташем через грудь и ноутбуком наперевес. Робин Гуд, каких, казалось, уже и не может быть. Всячески помогать Маркосу из Европы и ездить к нему в лес стало хорошим тоном среди молодых левых, альтернативщиков и контркультуры. Сапатисты принимали гостей, всё им показывали, угощали, читали стихи на дорожку, но комиссарить особенно не давали, оставаясь сами по себе.

 Если верить вернувшимся, в автономной зоне царит не демократия даже, а какой-то прямо анархизм, но не как его понимали Sex Pistols, а как его представлял князь Кропоткин. Индейцы вооружены, живут небольшими общинами, сплошное самоуправление, владеют всем коллективно, никому никаких приказов сверху, исчез голод, перестали вырубать уникальные леса, запрещена охота на священных животных, возрождаются полузабытые традиции, для детей бесплатное образование, насколько это возможно в условиях боевых действий и т.п. Так ли всё прекрасно, вы можете узнать, только отправившись туда на свой страх и риск, нету другого способа. Но даже если половина описываемого правда, мы имеем дело с гигантским успехом – до 94-го Чьапас был самым глухим и безнадежным мексиканским углом и упоминался только в местной литературе, опять же как глухой и безнадежный угол, прячущий в непроходимой зелени древнейшую архитектуру индейцев.

Попыхивая любимой трубкой, батько Маркос любит порассуждать о том, что время в мире страшных буржуинов поделено на мельчайшие и точные отрезки, заранее учтенные и проданные, тогда как гораздо достойнее и приятней измерять его с помощью бегущего из склянки в склянку песка, и мыслить мгновениями и веками, а не часами и днями. За это «песочное», сапатистское время он навербовал себе столько друзей, сколько, наверное, никогда и не рассчитывал. В недавнем и сугубо мирном марше сапатистов на Мехико кроме самого Маркоса участвовали: Оливер Стоун, естественно, всё это снимавший, вдова французского президента Миттерана, редактор «Монд Дипломатик» Игнасио Рамоне, мощнейший левый философ Режи Дебре, нобелевский лауреат Хосе Сараманго, пара депутатов Европарламента – экологов, антиглобалистские лидеры со всего света, а в самом Мехико, кроме полумиллионной толпы фэнов, партизана встречала делегация писателей, возглавляемая Габриелем Гарсией Маркесом. Не снимая маски, субкоманданте выступил в мексиканском парламенте, изрядно перепуганном всем этим шумом и предложившем Чьапасу перечень уступок и компромиссов. Речь партизана и его друзей может быть передана одной фразой: индейцы майя не продаются! Послал, короче, он этот парламент на три, или сколько там в их языке требуется, буквы. Примерно тоже было повторено перед народом, собравшимся на главной столичной площади: борьба продолжается, мировой Карфаген (понимай, Соединенные Штаты) должен быть разрушен, дырку от бублика вы получите, а не Шарапова! С чем и отбыл восвояси к зависти и ужасу официальных властей.

Естественно, что о таком парне ходят десятки легенд. Одна из них: под маской скрываются разные, хотя и очень похожие, люди. По другой, перед нами – воспитанник тайного индейского союза, членам которого вообще запрещено показывать лицо чужакам. Этот мистический союз якобы планирует спасти всех индейцев, собрав их вместе и вернув к чистоте, перед тем как на землю сойдет Христос с металлическим зеркалом и даст посмотреться каждому, одни сгорят, а другие – спасутся, увидев своё настоящее отражение. Третьи подозревают Маркоса в тайном оккультизме и кровожадности, четвертые – в коммунизме и самовлюбленности и т.д. Столь же естественно, что Маркос в ответ смеется и советует каждому жить в той реальности, которая ему больше подходит. О себе он рассказывает мало и неохотно: метис; учился вроде бы на философском в Мехико; увлекался марксизмом, что типично для мексиканского студента; работал программистом; потом, вместе с друзьями по кружку, решил идти в народ, в данном случае – майя; в лесу у индейцев прежняя жизнь закончилась – и он стал другим существом; имя Маркос занял у одного из своих товарищей, похороненного в джунглях, а старое имя забыл. В начале 90-х, узнав про НАФТА, означавшее полный экономический контроль США над Чьапасом, понял, что засиделся в джунглях и пора мутить воду. 

Его манифест «Семь деталей мировой головоломки» стал главным документом антиглобалистов. Хотя выступает он не против объединения мира как такового, но против того, чтобы это делалось в интересах узкой корпоративной элиты. Мировой тусовке глобализаторов противопоставлена идея «Интернационала несогласных», которую многие сравнивают с проектом нового Коминтерна. Согласно идеям Маркоса промышленная революция обещала освободить людей от физического труда, но не сделала жизнь раем, потому что результаты индустриализации остались в руках буржуинов, выжимающих сверхприбыли из остальных людей. Теперь компьютерная революция должна освободить человека от необходимости умственных усилий, и вот тут-то все мы и превратимся в покорные стада, с которыми один процент «мировых хозяев» будет делать, что захочет при помощи прессы, индустрии развлечений и тотального электронного контроля. Всему этому киберпанковскому кошмару Маркос противопоставляет идею «международной революции», которая должна изменить принципы современного мира, отказаться от рыночных спекуляций, потребительского культа, идиотизации людей через масс-медиа и далее в том же духе. Следующая мировая война, как видит её субкоманданте, будет войной гражданской: объединенное государство против объединенных несогласных.

Реальный ли это прогноз или замысел новой эпической поэмы? Махнуть ли рукой на экзотику или срочно делать маску из лыжной шапки? Как всегда всё решаешь ты, дорогой читатель.

 Обсудить статью на форуме