Подумайте-ка об этих цифрах : за последние 20 лет бюджет министерства юстиции вырос на 900%, свыше 60% всех заключенных сидят за ненасильственные  правонарушения , связанные с употреблением наркотиков, приблизительно каждый третий чернокожий мужчина в возрасте от 20 до 29 лет  так или иначе под контролем правоохранительных органов или разыскивается, около 6,5 миллионов американцев сидят в тюрьме или выпущены на поруки. С левой точки зрения ясно, что в обществе США  полиция и слежка играют слишком большую роль и тюрьма служит одним из столпов общества. 

Но как прикажете это понимать? Обычное объяснение, общее и для радикальных активистов и для писак Уолл-Стрит Джорнал : расцвет тюрем объясняется прямой экономической выгодой. Например, мы много слышим о частных тюрьмах (власти США передают управление некоторыми тюрьмами частным компаниям, которым платят их бюджета-пер.) и тюремной рабочей силе. Это объяснение очень простое и привлекательное, словно соединяешь линиями заранее поставленные точки : вот плохие корпорации, а вот нарушения прав человека. К несчастью, объяснять тюрьмы в «антикорпоративных» или других чисто экономических терминах значит не обращать внимания на факты. Частные тюрьмы переживают кризис и терпят убытки, эксплуатация труда заключенных не прибыльна и не повсеместна, и большинство охранников плохо организовано и не могут влиять на законодателей. То же можно сказать о тюремных архитекторах и поставщиков лекарств – они не контролируют политиков. Коротко говоря, тюрьма  не прибыльна . (1)

Значит ли это, что рост тюрем не имеет никакого смысла, никакой логической связи с эксплуатацией и расизмом?  Вряд ли. Вся новая система провосудия -плоть от плоти капитализма и расизма. Точнее, эти репрессии преследуют две цели : послушание масс и снижение стоимости рабочей силы. Капиталистическое государство всегда использовало для этого насилие,  от огораживания и работорговли, кровавых войн с профсоюзами и до вооруженного контроля над гетто 2001 года. Капитализм зачат в государственном насилии и репрессии всегда будут в его генах. 

Чтобы понять более широкое политическое воздействие государственного насилия, стоит представить себе что-то противоположное: помощь государства беднякам и рабочим. Как пишут Франсез Фокс-Пивен и Ричард Кловард в «Новой классовой борьбе»:  «связь между помощью малоимущим, ценами на рабочую силу и прибылью косвенная, но несложная». Слишком много социальной демократии, и люди перестают благодарить за возможность получать низкую зарплату за вредную работу. И то же самое со связью между государственными репрессиями, ценами на рабочую силу и прибылью – связь не прямая, но и не запутанная. Репрессии организуют нищету. Нищета снижает зарплату. Низкая зарплата повышает уровень эксплуатации и приносит прибавочную стоимость, ради чего все и затевалось... по крайней мере, на этом уровне. 

Эта механика действует на общество и экономику в целом. Полиция и тюрьмы – не важно, прибыльны они непосредственно или скорее нет – часть большой системы общественного контроля. Тюремное заключение – основа,  но сюда же следует включить местные тюрьмы, вооруженных пограничников, психбольницы, придорожные гостиницы, отделения скорой помощи, ночлежки и гетто. Во всех этих местах собирают и организуют социальные последствия бедности. Но какова  история нынешнего наступления на массы и как основной вопрос классовой борьбы определяет форму новой системы уголовного права? Для ответа на это вопрос придется вернуться в конец 60-х , так как все началось именно тогда, на короткое время приостановилось в конце семидесятых и в начале восьмидесятых начался новый этап, который продолжается по сей день. 
 

В начале были восстания...

Во время одного из «внутренних беспорядков» в середине 60-х бесстрашный репортер , желавший знать, почему черные грабят и поджигают магазины и дерутся с полицейскими, спросил юного бунтаря : «Чего ты хочешь?». «Больше боеприпасов» - был ответ. Вообразите себе ужас правящих классов США когда каждое лето с 1964 по начало 70-х в сотнях городов начинались бунты. Но эти бунты – только часть непрерывного восстания афроамериканцев – были  идеологическим фоном гораздо более обширного кризиса неповиновения. Надвигающийся шторм включал в себя борьбу за гражданские права, «Власть черным» (лозунг, требующий равноправия – пер.), Вьетнам, антивоенное движение, движение бедняков, запрещенные забастовки, феминизм, слабеющий доллар, и , в начале семидесятых – замедление экономического роста и падение прибылей. 

В ответ на эту анархию начался новый этап политики «законности и порядка». Вначале был  « Общий закон о преступности и уличной безопасности» президента Джонсона  (1968 года), который конгресс обсуждал как раз после убийства Мартина Лютера Кинга. Пока законодатели усердно трудились, дым пожаров поднимался над вашингтонскими трущобами Шоу всего в двух милях от Капитолия. Плодом их усилий стала новая сверхорганизация :Управление содействия правоохранительным органам (УСПО), которое в последующие десять лет потратило миллиарды долларов, переоборудуя и перестраивая  репрессивный механизм США. 

Джонсон организовал предварительный артобстрел , но боеприпасы для большого наступления предоставили республиканцы южных штатов, такие, как сенатор Барри Голдуотер. Как заявил сенатор во время своей президентской кампании 1964 года «Безопасность против внутреннего насилия, не меньше чем против внешней угрозы – основа и главная цель любого правительства» (2). Никсон оценил этот сценарий и в 1966 году сказал «Ю ЭС Ньюс энд Уолд Рипот : «разложение (уважения к законности и порядку) восходит непосредственно к разрушительному учению о неотъемлемом праве каждого гражданина самому решать, каким законам подчиняться и когда не подчиняться.» (3). Как отметил Дэн Баум в «Дыму и зеркалах» (1996), Никсон уравнивал преступления с гражданским неповиновением, левизной и более широкой проблемой сопротивления. Так же и Голдуотер связывал перераспределение средств «войны с бедностью»(программа президента Джонсона –пер.) с уголовным насилием. «Если правительство может взять у некоторых, чтобы дать другим, не может ли кто-нибудь подумать, что и он может с полным правом взять у того, кто имеет больше? Не удивительно, что законность и порядок разрушены, разьяренные толпы захватывают великие американские города и наши жены не чувствуют себя в безопасности на улицах» (4). 

Суть новой политики была старой – расизм и потребность во внутреннем враге. Как выразился начальник генштаба при Никсоне Х.Р. Холдеман : «(Президент) подчеркнул, что вся проблема в черных. Фокус в том,чтобы это  понимать, хотя и не признавать открыто.»(5) Именно в это время полиция начала открыто говорить о своей работе как о «антипартизанских акциях». И журналисты-полицейские писали статьи вроде той, что появилась в сентябре 1966 года в «Начальнике полиции» : «Взаимодействие полиции и армии в революционной ситуации», автор – инструктор Военного Колледжа Вооруженных Сил США. «Большинство специалистов по борьбе с повстанцами согласны, что один из самых важных моментов в этой борьбе – контроль над населением и ресурсами... Для контроля над людьми следует использовать удостоверения личности (в США нет внутренних паспортов или удостоверений личности – пер.) , комендантский час, разрешения на передвижение, постоянные и передвижные блокпосты и недопущение собраний и митингов». Далее в статье описывается повышения уровня уголовной преступности как предвестник революции и прославляется «ценность эффективной полиции – военной и гражданской в поддержании законности и порядка, не важно где : в Калифорнии, Пенсильвании, Миссисипи, или на рисовых полях и в джунглях Вьетнама.» 

И заправляло этой технико-политической революцией в полиции США правительство, особенно УСПО. Как объяснял в свое время Тони Платт и другие левые криминологи 70-х, УСПО обеспечивало местной полиции деньги, армейское оружие, средства связи и специальную подготовку, а потом вовлекало ее во взаиможействие с федеральными агенствами (все это не слишком законно в США, где полномочия и сферы действия местных и центральных властей разграничены – пер.) Именно с подачи УСПО полиция начала использовать вертолеты, спецназ, бронежилеты , компьютеры и переносные рации, также были введены требования грамотности и проверки основных навыков. 

В конце концов первый этап приостановился. На исходе 70-х даже большинство законопослушных американских обывателей устало от государственных репрессий, в то время, как целый ряд мелких и крупных скандалов продемонстрировал изнанку политики и нутро политиканов. Как отметил в 1975 году Ежеквартальный альманах конгресса : «Лозунги «законности и порядка»  первых лет президентства Никсона получили иронический смысл : преступления, которые привлекли наибольшее внимание в последние годы его правления, были совершены теми, кто занимал наиболее высокие посты, включая самого Никсона». А после Уотергейта комиссия Кнэппа раскрыла коррупцию в полиции Нью-Йорка, комитет Черча обнаружил слежку за гражданами, а другие источники разоблачили жестокости в тюрьмах  южных штатов. Все это приостановило победное продвижение уголовной юстиции. 

Неолиберальное правосудие : управление отчаянием. 

Эта передышка была кратковременной. В начале-середине 80-х команда Рейгана снова развернула внутренние репрессии. Но на этот раз речь шла не о подавлении восстаний – эта работа была успешно выполнена. Бунты прекратились, мощная партия Черных Пантер была уничтожена, антивоенное движение мертво и многие левые общественные организации приручены, их рядовые члены бездействовали, а лидеры попали в наркотическую зависимость от грантов, послушно живя  от одной порции денег  Фонда Форда до следующей. 

Поэтому второй этап репрессий был посвящен «поддержанию порядка» в эпоху жестоких экономических преобразований, это была попытка физически сдержать и политически «изгнать бесов» (через расисткое и сексистское обвинение во всем жертв) во время землятресений рейгано-буше-клинтоновского неолиберализма. Но откуда взялись экономические нововведения , была ли причиной  этого простая жадность или что-то более основательное? В конце концов, неолиберальное наступление 80-х было ответом на завершение послевоенного процветания , экономический застой и низкие прибыли 70-х. Это было «творческое разрушение», призванное преодолеть кризис сверхконцентрации. В конце 70-х стало ясно, что послевоенная эпоха себя изжила, и оказалось, что есть слишком много капитала и ресурсов и слишком мало возможностей для извлечения прибыли, недостаточное потребление для поддержания  движения вперед. 

Ответом Рейгана была классовая война против рабочих. Между 1979 и 1982 годами реальная средняя зарплата снизилась больше, чем на 8%. Как выразились Беннет Харрисон и Барри Блюстоун в «Большом развороте кругом» : « в то время, как рост зарплаты сдерживался безработицей, экономический рост эпохи Рейгана приносил плоды в основном получателям прибыли»(с.92) . Между 1980 и 1985 годами министерство труда подсчитало, что приблизительно 2,3 миллиона рабочих мест в промышленности исчезли навсегда. С ними улетучивались рабочие места в розничной торговле, источники местных налогов и рабочие места в коммунальных службах. 

Все это сопровождалось нападками правых на обездоленных . Профсоюзы,  довольно  влиятельные  в 70-е годы, и организованные рабочие, причинявшие столько хлопот (незаконные стачки, прогулы и т.п.) подверглись массированным ударам. Только в одном 1982 году Рейган сократил социальные пособия на 24%, урезал бюджетные расходы на еду для голодных детей на 35%, снизил финансирование выдачи молока в школах на 78% и программу улучшения условий жизни в трущобах на 35% , денежную помощь на образование на 38% и попросту ликвидировал программу «Занятость и переподготовка», которая обеспечивала работу для 400000 человек. 

Все направления этого генерального наступления на трудящихся имели единую цель : преподать урок послушания. Нео-консервативный «теоретик» Джордж Гилдер дал их блестящее обобщение : «Бедняки должны тяжело трудиться, и они должны трудится больше, чем высшие классы» (6). Экономическая политика, известная под именем «Рейганомика» была попыткой поднять уровень прибыли за счет повышения степени эксплуатации. С середины 80-х прибыли возрасли, но какой ценой! Трущобы Чикаго расширились на 65% с 1980 по 1990 гг., то же произошло в Кливленде, Филадельфии и Бостоне. Общее количество афро-американцев, которые оказались в гетто в результате переселения более благополучных слоев населения в пригороды, безработицы и т.д., выросло на треть. Количество бездомных резко возросло. 

Увеличение  резервной армию рабочей силы – безработицы - вызвало серьезные политические проблемы. Попросту говоря, капитализм всегда нуждается в нищете и создает нищету, но , в то же время, нищета угрожает ему. Бедность снижает уровень заработной платы, но создает свои проблемы. Во-первых, она подрывает утверждения о благодетельности капитализма ( нищие на улице – доказательство, что эти благодеяния – не для всех). Во-вторых, бедность оскорбляет эстетические чувства господ, когда находится на виду. (Как можно спокойно наслаждаться изысканной трапезой, когда поблизости торчат попрошайки?) И , наконец, бедные могут взбунтоваться или даже устроить революцию. Эти постоянно повторяющиеся неприятные события старательно вычищаются из официальной истории. Однако прошлое изобилует бунтами бедняков и рабочих, от Объединения шахтеров, швыряющих динамитные заряды в солдат в Западной Виргинии до  членов Общенациональной огранизации защиты прав на достойную жизнь, опрокидывающих столы в конторах соцобеспечения по всей стране и профсоюза водителей грузовиков, победивших «Объединенную доставку посылок». Так что бедных и рабочий класс необходимо постоянно держать в узде в буквальном смысле. 

Главным двигателем второй фазы установления новой уголовной юстиции была, разумеется, порочная и раздутая рейгановская «Война с наркотиками». Все началось без лишнего шума, сначала удвоили расходы на ФБР, потом упростили процедуры получения разрешения на прослушивание, и тюремное ведомство получило больше денег. В то же время регановский начальник генштаба Эд Миз и его же генеральный прокурор Вильям Френч Смит начали требовать изменения в уголовном кодексе в пользу обвинения. 

На подмогу явился целый полк новых крайне правых судей. И Верховный Суд принял несколько ключевых решений, особенно Гейтс против штата Иллинойс, которое облегчило полиции получения ордера на обыск на основании анонимного доноса, и США против Леона, которое позволило полиции использовать недостаточные и частично лживые основания для получения улик. 

Но всерьез все началось с Государственного Уголовного закона 1984 года.  По этому закону полиция могла конфисковать 90% собственности  «имеющей отношение к наркотикам», на которую она могла наложить лапу. В национальном масштабе объем конфискаций вырос со 100 миллионов в 1981 до миллиарда в 1987 году. Вот так полиция США включила местную полицию в тотальную войну на внутреннем фронте. Следующие выборы в когресс принесли еще один объемистый уголовный закон. Только 18 конгрессменов голосовали против  всепроникающего Антинаркотического закона 1986 года, которым вводились 29 новых минимальных сроков заключения, среди них отъявленно расисткая разница между наказаниями за крэк и кокаин в порошке (в США различные расовые группы отличаются, между прочим, видами наркотков, которые они употребляют-пер.). Этот закон также изменил официально заявленные цели с охоты на «наркобаронов» на преследование «употребляющих наркотики». 

Усиление репрессий ударило больнее всего по темнокожим, и особенно по черным. В 1980 году афроамериканцы составляли 12% населения и 23% арестованных за наркотики. Через десять лет, их доля в населении не изменилась, но в числе арестованных за наркотики их было уже более 40%. Еще важнее то, что свыше 60% приговоров по этим обвинениям выносится против афро-американцев. В целом, число арестов за наркотики увеличилось вдвое в конце 80-х: в 1985 году – около 800000, в 1989 – почти 1400000. 

В конце 80-х законодатели и СМИ поддерживали взаимную истерию – политический вечный двигатель – и танк войны с наркотиками пер вперед по живым людям на полной скорости. Расистская реклама этой атаки достигла вершины после того как Хилл и Ноултон придумали ТВ-картинку с портретом насильника-убийцы Вилли Хортона, который сбежал из тюрьмы в бытность Майкла Дукакиса губернатором. (Как напоминают Александр Кокберн и Джеффри Сент-Клер, именно Эл Гор поведал эту историю демократам на первичных выборах президента). Закон 1988 года вышел в свет в атмосфере хорошо срежиссированной паники, например, насчет «наркоцаря» на высшем уровне, и золотой дождь пролился на полицию и тюремное строительство. Этот же закон обеспечил принцип «одной стачки» (намек на  поговорку «три стачки – и ты уволен» –пер.) для жильцов государственных и муниципальных домов. Любой жилец, пойманный даже с минимальным количеством наркотиков или принадлежностями для их употребления подлежит автоматическому выселению. Недавняя жертва – семидесятипятилетний Нерман Волкер из Окленда в Калифорнии.У человек, помогавшего ему по дому, нашли  принадлежности для приема наркотиков, когда он был в квартире Волкера, и старика «вышвырнули на улицу». 

Правление Клинтона подняло все это на более высокий уровень. Лос-анжелесские бунты – которые напугали правящие классы как нежданный призрак прошлого – подвигли новых демократов (самоназвание бывших либералов, перешедших на откровенно реакционные позиции, в противоположность демократам времен Ф.Д.Рузвельта и Д.Ф.Кеннеди, как и «новые лейбористы» и т.п. – пер.) на проведение самой безжалостной и расисткой политики в их истории. Их волшебной палочкой стал «Закон и насильственных преступлениях и правоохранительных органах», который предоставил полиции 30,2 миллиарда из госбюджета , которые пошли на дополнительные 100000 полицейских, десятки новых тюрем и спецназ в каждом маленьком городке Новой Англии (северо-восточное побережье США –пер.) 

Еще два года спустя, в преддверии новых выборов, Клинтон подарил нам Закон о борьбе с терроризмом и эффективной смертной казни, который чрезвычайно расширил границы применения смертной казни и фактически лишил силы общегосударственный закон против произвольных арестов. Если бы этот закон был принят раньше, один из любимых фильмов Клинтона «Ураган», никогда не был бы снят, потому, что Рубин «Ураган» Картер не имел бы права на повторный суд, который его оправдал (речь идет о боксере и активисте борьбы за гражданские права, осужденном по сфабрикованному обвинению. Фильм рисует совершенно фальшивую картину, изображая главной причиной ложного обвинения личную неприязнь одного из полицейских к герою, а не его политическую деятельность –пер.). И для тех, кто «взаперти», в тот же год был принят Закон о реформе судебного процесса , касающегося тюрем. Этот малоизвестный закон лишил многих заключенных доступа к гражданским судам, помог уничтожить тюремные библиотеки юридической литературы, лишил либеральных судей возможности реально наказывать тюремщиков за нарушение прав заключенных и юристов - получать гонорар за предоставление заключенным юридической помощи по защите их гражданских прав. Тот же едоброй памяти 1996 год принес идеологически озаглавленный Закон о реформе незаконной иммиграции и ответственности иммигрантов, который лишал людей без надлежащих документов права на  должное судебное разбирательство  и раздул бюджет Управления Иммиграции и Натурализации (УИН) до 4 миллиардов в год. Так правительство Клинтона успешно уничтожило последние остатки того, что Билль о правах (поправки к конституции США, перечисляющие основные гражданские права –пер.) обеспечивал заключенным. Ущерб, нанесенный в середине 90-х этим приступом бешенной ненависти настолько огромен, что до сих пор еще невозможно точно оценить его последствия. 

И одновременно с общегосударственными законами обрушился цунами законов отдельных штатов. В Калифорнии в 80-е и 90-е годы было принято свыше тысячи поправок к уголовному кодексу. Их результатом – сознательно или нет – стала общая схема репрессий: подход к  бедности с позиций расизма  в уголовном кодексе.  Затем за жертвами охотились антинаркотическая полиция и спецназ, врываясь в дома и сажая максимальное количество людей на максимально возможный срок. 

Короче говоря, уголовная юстиция командовала, подчиняла, терроризировала и разобщала бедных людей. В то же время она поощряла расизм: изображая чудовищами, лишая прав и выбрасывая на обочину общества все более широкие слои темнокожих рабочих, и таким образом создавала фальшивые объяснения и козлов отпущения по расовому признаку, которыми потчевала избирателей из непривилегированных слоев общества – основу американской избирательной системы. И, что еще более важно, тюрьмы предоставлют возможность массовой безработицы без сопутсвующей политической нестабильности. И ,конечно, ничего не остается от опасных идей в духе Великого Общества (лозунг демократической партии в 60-е гг –пер.) насчет «расового равентсва» и «участия в делах общества». Этот идеологический побочный эффект контроля над беднотой через ее приручение (пособия) почти так же  плох, как и экономическая поддержка, когда-то предоставляемая зарождающимся, недостаточным, но реальным государством всеобщего благоденствия беспокойному рабочему классу. Как выразился первый генеральный прокурор Рейгана Вильям Френч Смит : «Министерство юстиции не занимается домашними проблемами... Это внутреннее орудие национальной обороны».(7)

В наши дни бедняки полностью под контролем. Уголовная полиция стала основой внутренней политики, государственное насилие стало, как возможно никогда раньше, постоянной, непрерывной и привычной особенностью жизни бедняков. Полиция, частные охранники и следящие видеокамеры придали новые силы городским центрам, в то время как гетто политически дезорганизованы, погружены в нищету, болезни, наркоманию и искуственно насаждаемую неграмотность. И когда лучшие из них пытаются создать организацию, государство реагирует немедленно и безжалостно. Вспомните о движении за прекращение насилия между  молодежными группами  в Чикаго, Нью-Йорке и Лос-Анжелесе. Лидеры этого движения были осуждены по сфабрикованным обвинениям, устранены и заменены аполитичными хулиганами. Это произошло в группах  Господа Порока, Латинские Короли, Кровавые и Слабаки. 

Новая система уголовного правосудия отлично справилась с задачей уничтожения  общественных структур, на которые могли бы опираться возможные политические восстания, в то же время создав системму слежки и подавления, которая уже используется против новых движений протеста. Суды – укомплектованные  поколением  судей, назначенных правыми политками, и безумными законами – теперь на подхвате, отправляя бедных и темнокожих в бетонную преисподнюю с четкостью хорошо налаженной машины. Ее продукция  -  разрушенные семьи, рост наркомании, болезней и неграмотности, а значит – более покорное общество. И все это – ради безопасности капитала . Такова классовая борьба со стороны капиталистов. 

Кристиан Паренти преподает социологию в «Новом калифорнийском институте» в Сан-Франциско. Автор книги «Америка за решеткой: полиция и тюрьмы в эпоху кризиса», Версо,2000. 

Примечания.

(1) Более полно все это изложено в последней главе книги  «Америка за решеткой». 

(2) Благодарственная речь Голдуотера на съезде республиканской партии//Нью-Йорк таймс.-1964.-17 июля. 

(3) Ричард Никсон «Если толпа захватит власть в США: Предостережение Ричарда Никсона»//ЮС ньюс энд волд рипот.-1966.-15 авг. –с.5. 

(4) Процитировано в книге Катерины Беккет «Заставить преступление платить : законность и порядок в современной американской политике».-Оксфорд:Оксфорд юнивесити пресс,1997.-с.28. 

(5) Х.Р.Холдеман Дневники : никсоновский Белый дом – вид изнутри .-Нью-Йорк: П.Г.Путманс санс,1994.-с.53. 

(6) Джордж Гилдер Богатство и Бедность .- Нью-Йорк :Бэйзик букс,1981.-с.82. 

(7) Процитировано в книге Дона Баума Дым и зеркала .- Нью-Йорк:Литл, Браун энд компани, 1996.-с.137-138. 
Последнее десятилетие ...принесло высочайшее соотношение арестованных и самый быстрый рост массового тюремного заключения в истории США. Эта пугающая реальность, в сочетании с ростом пропорции заключенных представителей нацменьшинств и повышенным вниманием тюремной системы к требованиям монополистического капитализма, свидетельствует о том, что проблема тюрем США может только усугубиться... Реакционные политиканы эксплуатируют страх и беспокойство населения перед угрозой  уличной и прочей преступности. Их предложение еще больших репрессий, однако, не решает проблемы. Долгие сроки и тяжелые условия заключения не влияют на источники роста преступности : безработицу и расизм... До тех пор, пока не произошло решительных общественных преобразований, активная борьба против расизма  и за новое Управление  рабочих мест (одно из управлений правительства Ф.Д.Рузвельта для создания новых рабочих мест в период Великой Депрессии –пер.)(или что-то похожее) – единственный разумный метод снизить уровень преступности и количество заключенных.//Ричард Д. Вогель «Капитализм и тюремное заключение»//Мансли ревью, март 1983 г. 

Перевод Лидии Волгиной 
 

 Обсудить статью на форуме