“Ариель Шарон – человек  мира”-
(Дж. Буш)
      
- Мэри, пожалуйста, расскажите нам немного о себе, и почему вы решили поехать в Палестину.

- В течение многих лет я занималась вопросами экологии, антивоенного движения и прав человека.  Я работаю с группой Атлантис, в которую входят ирландцы и англичане, эмигрировавшие из Ирландию в Колумбию в 1987.  Мы живем фермерством, обеспечиваем себя всем необходимым. Проблемой человеческих прав мы начали заниматься всерьез два года назад после бессмысленного убийства двух наших подростков в Колумбии.  Последние два года я принимала участие в постройке нашего 55-футового парусника Антлантис эдвенчур, чтобы использовать его для агитационной работы.  В начале февраля 2002 я прочитала на Интернете  ужасающие истории о Палестине.  Особенно, меня взволновали рассказы о палестинских женщинах, вынужденных рожать на израильских военных постах среди насилия и унижений.  Часто их мужья были ранены или убиты, у них много мертворожденных младенцев.   До меня дошел призыв о помощи палестинских активистов-борцов за мир, и я отозвалась на него.

- Что вам было известно о положении в Палестине до вашего приезда туда, и насколько действительность отличалась от того, что вы ожидали там найти?
 
-  Я мало что знала о политической ситуации и истории этого конфликта.  Только сознавала, что палестинцы находятся под постоянными атаками со стороны свирепой и мощной армии Израиля.  Я ожидала, что буду там чем-то вроде обозревателя или свидетеля при этих военных постах, буду наблюдать, как там обращаются с палестинцами.  Я думала, что буду помогать палестинцам на фермах, ведь я читала, что израильская армия часто уничтожает их урожай. Думала, что буду частью человеческого щита в лагерях для беженцев, которые регулярно обстреливаются.

В действительности все было по-другому.  Не успела я прибыть в Вифлеем, как началось израильское вторжение в этот город.   Все, что я успела, это ненадолго встретиться с людьми в беженском лагере Аида, а также провести инструктаж по методам ненасильственного прямого действия.  И вдруг в город вошли 150 танков, над головой закружили вертолеты Апачи, в городе было объявлено особое положение, и армия начала арестовывать всех мужчин от 14 до 60 лет.  Местный университет превратили в военную базу.  Кроме этого устроили еще две больших базы, куда свозили для допросов всех арестованных.

- Расскажите, пожалуйста, о самых памятных моментах вашей поездки.

- Первым из них была организация демонстрации вместе с 90 международными активистами борьбы за мир.  Мы собирались навестить семью, чей дом взорвали.  Хотели поддержать и помочь им.  Мы были в Бейт Джала, это район Вифлеема, и успели пройти лишь несколько шагов, как увидели два израильских танка.  Я была одним из трех человек, которым было поручено в случае надобности вести переговоры с солдатами.  Мы подходили к танку с поднятыми руками, когда оттуда по нам дали очередь из пулемета.  Нигериец, стоявший рядом со мной и палестинский фотограф, работавший на БиБиСи,  были ранены.  Я оглянулась и увидела еще несколько раненных, их оказалось всего 7.  Мы без паники посадили наших раненных в такси и машину скорой помощи, которые следовали за нами, и покинули этот район.  При этом за нами следовали танки.  Вскоре я поехала в больницу Бейт Джала посмотреть насколько тяжело были ранены наши люди.  Все они смогли вернуться “домой”, в гостиницу  Вифлеемская звезда, кроме одной англичанки, которая была серьезно ранена.  Пуля попала ей в живот и она нуждалась в экстренной операции.  С этой “демонстрации” началось мое знакомство с реальным положением дел, с тем, как израильская армия ведет террористическую войну с гражданским населением и запугивает международных активистов.  Для меня был шок, когда я поняла, что разговаривать с израильской армией невозможно.  Они стреляют первыми. 

Следующий памятный момент - это когда мне с четырьмя другими активистами удалось проникнуть в город Наблус.  По сообщениям, он был оккупирован, и в старой части города было много жертв.  На машине мы не смогли проехать через посты, и тогда наш водитель вывез нас какими-то проселочными дорогами на тропу, которая шла через холмы.  После четырех часов карабканья по этим холмам мы достигли окраин Наблуса и провели ночь в одной приютившей нас палестинской семье.  На следующий день мы вошли в Наблус.  Там были одни солдаты, жители покинули город.   К нашему удивлению нас пропустили, и мы попали в Рафидия, главную хирургическую больницу города.  Там нас встретил директор больницы, весь медицинский и технический персонал.  Они уже десять дней сидели там в осаде.  У них в больнице оставалось небольшое число пациентов.  Армия не пускала машины скорой помощи в разбомбленные ею районы.  Нашей работой было сопровождать эти машины в надежде на то, что присутствие иностранцев заставит оккупантов вести себя осторожнее.  Солдаты часами задерживали нас на постах, всех обыскивали, в том числе больных и их вещи.   Многие из карет Красного полумесяца имели пулевые пробоины.  Многие больные истекали кровью до смерти во время этих бесконечных обысков.   Работники скорой помощи были единственными людьми, которым “разрешалось” выходить на улицу.  Их многократно останавливали во время каждой поездки танки. Танкистам доставляло удовольствие наставить огромное дуло танковой пушки на машину скорой помощи. Работа была сплошной нервотрепкой.  Особенно для водителей.  Я была очень рада встретиться с доктором, который снял видеофильм о том, как рожать на дому.  Этот фильм показывали по местному телевидению, чтобы помочь родить женщинам, которые не могли добраться до больницы.  Эта врач помогла родить многим женщинам, давая инструкции по телефону членам их семей.

- Какой момент был там для Вас наиболее волнующим и какой наиболее трудным? 

- Работа в Наблусе приносила мне большое удовлетворение.  Я познакомилась с рядом врачей и их семьями и имела честь работать с прекрасным персоналом службы скорой помощи, среди которых были очень смелые подростки, прошедшие курс скорой помощи.  Я работала с ними до тех пор, пока армия в конце концов не отступила (из города). Большая группа этих людей очистила после этого центр города, убрала все обломки, а также посетила те места, которые подверглись бомбардрировкам. Понадобилось две недели для того, чтобы туда наконец пришла столь необходимая гуманитарная помощь

Очень тяжелый случай произошел в Наблусе, когда там прибавилось активистов, и 26 из них с шестью палестинцами отправились в лагерь беженцев Белата, чтобы доставить туда пищу и медикаменты.  К этому времени беженцы там 17 дней находились на осадном положении.  Когда мы возвращались, нас остановили солдаты на пропускном пункте.  Они отказывались пропустить нас и хотели арестовать палестинцев, которые все были медиками, четверо мужчин и две женщины.  Мы встали вокруг них кольцом, чтобы защитить.  И вдруг солдаты напали на нас.  Они кинули в нас шоковые гранаты и стали избивать ногами и прикладами, пока не схватили четырех мужчин-палестинцев, избили их, надели наручники и поставили на колени.  Нам было страшно.  Вокруг - четыре танка, бронемашины, полицейские джипы. Все это усиливало страх.  Но мы сохраняли присутствие духа и отказывались отдать им двух женщин.  Солдаты не знали, что делать.  Они приказали нам покинуть город и собрать наши пожитки.  Мы ответили, что без арестованных палестинцев не уйдем.  Когда они увидели, что мы упрямо стоим на своем, то, к нашему удивлению, отпустили нас всех, включая палестинцев.  Это был трудный день, мы были рады остаться в живых, рассказать о нашем испытании прессе и обратиться во все  консульства в надежде, что они выступят с протестом против этих действий израильской армии (глупая надежда!).

Ну а наиболее тяжелым был момент в самом начале, когда я начала осознавать, что нахожусь в зоне боевых действий.  Я не могла справиться с дрожью во всем теле.  Была страшно испугана.  Я чувствовала необходимость рассказывать другим о моем страхе.  Это помогло.  Дружеское объятие, несколько теплых слов от другого человека – это приносило огромное облегчение и позволяло продолжать мою работу.  Я любила бывать в палестинских семьях и приобщаться к их богатейшей культуре.  Правда, это удавалось не часто, ведь вокруг шла война.  Палестинцы исключительно гостеприимный народ, очень сильный, мужественный и умный.  Они были всегда рады рассказать о себе и своих семьях.  Один раз я была в гостях в семье одного врача.  Они не видели его уже 10 дней и были очень рады, когда мы пришли.  Все они были страшно напуганы.  Взрослые и дети спали в одной комнате и не поднимались из-за страха шальной очереди из автомата.   Большинство домов были повреждены.  Полицейский участок превращен в груду обломков.  Мечеть и школа также подверглись обстрелу.  Местное кладбище было повреждено...

Особенно тяжело было, когда однажды ночью мы, 12 международных  активистов, проводили собрание.  Вдруг входит один водитель скорой помощи, который был нашим большим  другом.  Он говорил по-английски и хотел рассказать нам о страшном зверстве, которое он только что видел.  Он был очень взволнован.  Ужасным был момент, когда он вынул две фотографии.  На них были тела, страшно изуродованные пулями и гранатами.  Одно тело было просто кровавой массой плоти.  

На следующий день меня позвали в больничный морг.  Какой-то следователь осматривал там тела трех убитых мальчиков.  Они ехали на легковой машине, когда огромная армейская машина врезалась в них.  Было очень тяжело смотреть на мертвых детей, видеть ужас в их открытых глазах, их длинные ресницы, расколотые головы...  На коленях у одного из них лежал пакет с его мозгами.  Все были бедно одеты.  Я выбежала оттуда, когда увидела, как небрежно обращается с ними следователь.  Я не могла примириться с тем, что эти дети уже ничего не чувствовали...

- Вы встречались с Ясиром Арафатом?  В газетах несколько раз писали об этом.

- Я не встречалась с ним и не знаю деталей осады его резиденции.  Другая ирландка, Кива Баттерли, провела в ней 18 дней.  Она все еще в Палестине и с ней можно связаться по телефону.  

- Мэри, расскажите, пожалуйста, немного о добровольцах из других стран.   Вы стретили там новых друзей? 

- Там были добровольцы из Англии, США, Франции, Италии, Японии, Швеции, Дании, Голландии, Вьетнама, Уэльса и Шотландии.  Я работала со многими людьми и наладила массу новых контактов.  По крайней мере у трех добровольцев были кинокамеры, и они снимали документальные фильмы.  Некоторые приезжали только на несколько дней, так что состав нашей группы все время менялся.

- В чем заключалось главное отличие в отношении к добровольцам со стороны палестинцев и израильтян?  

-   Палестинцы приветствовали нас на 101% и были в восторге от нашего присутствия.  Солдаты нас ненавидели.  Мы досаждали им, и у них вероятно был приказ не стрелять в нас, хотя они и стреляли очень близко к нам.  Они вели себя агрессивно и враждебно, с ними практически невозможно было говорить. 

- Пожалуйста, расскажите нам о вашем пребывании в Церкви Рождества Христова.  Как вы оказались там?  В каких условиях там приходилось жить людям?  В прессе было очень мало об этом и о переговорах.  Что вы думаете об освещении прессой положения в Палестине в целом? 

- Я попала в эту церковь 2-го мая с группой активистов.  12 других активистов в это время отвлекали внимание солдат на площади перед церковью.  Нам удалось перебраться через колючую проволоку, протянутую по земле, и быстро дойти до входа в церковь, куда нас пропустили.  Условия внутри нее были экстремальными.  Не было еды, кроме той, что мы принесли с собой в рюкзаках.  Иногда не было водопроводной воды, приходилось пользоваться заброшенным колодцем.  Затхлый воздух, ужасные антисанитарные условия.  Люди были измождены долгим пребыванием в стенах церкви практически без еды.  Немало людей покинуло церковь с начала ее осады.  Всех их арестовали и подвергли допросам.   В тот день, когда мы пришли туда, четверо собирались уходить.  Наш приход укрепил их, и они остались в церкви до конца.  А ведь многие из тех, кто вышел до того, как переговоры завершились соглашением, пропали без следа.  Никто не знает, в тюрме ли они, и если да, то в какой, или их убили.  

В течение 5 дней мы слышали о разного рода соглашениях.  Сначала, израильтяне требовали передачи им только трех людей.  С увеличением их требований среди собравшихся в церкви росло возмущение.  Ведь для палестинца быть депортированным - это позор.  Я слышала, как один из них сказал, что лучше быть убитым или провести 20 лет в израильской тюрьме.  Израильтяне хотели получить список всех людей находившихся в церкви. Естественно, что палестинцы отказывались это сделать,  и по весомым причинам.  Когда такой списов, в конце концов, израильтянам передали, они первым делом пошли в дома многих людей из этого списка, переломали и перебили там все и арестовали всех мужчин в доме.   Один мужчина с тяжелым пулевым ранением в ногу был в шоке, когда узнал, что его дом взорвали.   Все это было ужасно, и мы чувствовали себя беспомощными изменить что-либо.  Мне хотелось сказать палестинцам, чтобы они не соглашались на эти ужасные сделки.  Их жизни были в руках участников переговоров, которые, на мой взгляд, не отличались большим умением.  Пришлось стольким пожертвовать!  Бойцы устали, их семьи в Вифлееме были в осаде целый месяц.  У них не оставалось сил, чтобы продолжать держаться.  Самый печальный момент пришел, когда все стали прощаться с теми, кого должны были депортировать.  Слезы, объятия, поцелуи, шутки.   Сердце разрывалось.  Когда раненый мужчина выходил из церкви, сотни людей наблюдали с крыш домов.  Они приветствовали его и плакали, что этот храбрейший и старейший воин Вифлеема будет депортирован израильтянами.  Рассказывая об этом по радио, диктор был в слезах.  Это был ужасный момент, когда эти палестинцы выходили при таком несправедливом соглашении.  Они должны были бы все выйти из этой церкви свободными людьми.

Мы, активисты за мир, еще не знали, что предстоит пережить нам, выйдя из этой церкви.  Мы попросили священников предоставить нам убежище.  Нам совсем не хотелось  выходить, чтобы быть арестованными.  Мы получили уверения из канцелярии президента Арафата, что мы можем остаться в церкви, что они вели о нас переговоры с израильской армией, чтобы нас не арестовывали и не депортировали.  Но нас предали...   Священники стали вести себя очень агрессивно и грубо.  Они толкали нас, выпихивали из церкви.  Один старый священник кричал нам, что это ЕГО церковь.  К этому времени все священники в этой церкви стали нам невыносимы:  францисканцы, православные греки, армяне...   Они откуда-то получали пищу, возможно, от армии, но ни с кем не делились ею.   Только однажды они положили немного лапши в солевой бульон с листочками зелени из церковного садика, который был нашей единственной пищей.  Это был единственный случай, когда они поделились с нами.  Узнать, что у них была еда было для меня большим шоком.  Это и под конец их грубое обращение с нами навсегда сделало их моими врагами.  Я сказала тому старому священнику, что церковь принадлежит не ему, а народу....    Они все были очень довольны, когда пришли солдаты и силой вывели нас из церкви, чтобы посадить под замок.   Но формально мы не были арестованы, против нас не выдвинули обвинений.  Нас всех депортировали.

На мой взгляд, пресса в Ирландии освещала эти события неплохо.  Было несколько хороших репортажей в британской прессе, но БиБиСи, например, заняло явно произраильскую позицию.  Я слышала, что в Глазго, по опросу 300 людей, только 9% знали, что оккупантом является Израиль.  Это явно указывает на неадекватное и несправедливое освещение в СМИ.  Я не могла получить из прессы ясного представления о том, что происходит в Палестине, пока я не попала туда.

- Когда вы больше всего были возмущены и когда счастливы во время вашего пребывания там? Вы планируете вернуться туда?  Чем можно помочь палестинцам?  

- Больше всего меня убивал ход переговоров о будущем людей в той церкви.  Я была буквально вне себя и плакала от ярости.  Но в то же время я была очень довольна, что мы, международные активисты, были непосредственными свидетелями этих событий. Вид мужчин, “сгоняемых” армией в лагеря для задержанных, заставлял меня кипеть от возмущения.  Но, к сожалению, в то время я была бессильна что-либо изменить.  Я видела все это из окна скорой помощи.  И еще – вид разрушенных домов этих людей, развалин, нередко с погребенными под ними людьми. В Наблусе семья из 12 человек была заживо погребена, когда бульдозер обрушил их дом.  После нескольких дней раскопок там нашли живыми двух стариков.  Или вид терроризированных детей.  Когда я останавливалась с семьями в их доме, мальчики из этого района приносили мне показать свои трофеи.  Там были пули, гранаты, осколки снарядов Ф16, минометные бомбы – все это в огромных количествах.  Всех водителей скорой помощи раньше арестовывали, каждый из них провел в израильских тюрьмах по 2-3 года.  Их преступления?  Они бросали КАМНИ в ТАНКИ.  Меня возмущало каждый раз, когда я слышала, что семья одного из водителей была арестована и знала, что в стране, где разрешены пытки, все мужчины из этих семей содержатся в ужасных условиях.  Даже пластиковые наручники, используемые ими, есть орудие пытки, т.к. они останавливают приток крови к кистям рук.  Возмущал вид разорванных водопроводных труб, разрушенной канализации, бездомных стариков, дыры в стенах домов, которые солдаты делали динамитом, чтобы было легче продвигаться от дома к дому во время обысков.  Я видела женщину, которая жила с 9 другими людьми в одной комнате, потому что ее дом был взорван.  Вид 13 трупов на заднем дворе больницы в Наблусе.  Необходимость похоронить их без всяких обрядов, потому что запрет на выход на улицу отменили только на два часа.   Вид поврежденного армией кладбища.  Все, что творила там израильская армия вызывало у меня чувство возмущения.  От Ф-16 над нами до двухлетних детей, произносящих “танк”на арабском со страхом в глазах.

Счастливые минуты были прожиты в гостях у семей, особенно, когда танки покинули Наблус, и люди могли выходить на улицу, делать покупки, чинить свои дома и навещать друг друга.

Еще радостный момент был, когда мы одурачили солдат и проникли в церковь Христа Спасителя.  Люди внутри радостно приветствовали нас, и это было тоже приятно.  Я еще не знаю, когда вернусь туда, но надеюсь, что это произойдет.  Пока же я хочу использовать интерес прессы к этим событиям и читать лекции для пригласивших нас групп, чтобы привлечь внимание общественности к ситуации в Палестине. Я хочу наладить связи с местной палестинской общиной и, надеюсь, с двумя палестинцами, которые были депортированы в Ирландию.   Один журналист только что сообщил мне, что сейчас их “охраняет” полиция “для их собственной безопасности”.  Это  возмутительно.  Им полагалось быть на свободе.  От кого их охраняют?  Думаю, что люди должны писать по этому поводу протесты ираландскому правительству, в Министерство иностранных дел.  Палестинский народ ждет от нас протестов в той форме, которая может помочь положить конец оккупации, остановить массовые убийства, протестов за немедленный вывод войск.  Они хотят присутствия международных войск, просят присылки следовательских групп ООН в каждый из атакованных районов.  Необходимы постоянные, неустанные протесты, посылка писем в газеты, не давать этой теме заглохнуть в СМИ, разоблачать несправедливости,  военные преступления и самих преступников – израильских военнослужащих.

Палестинцы благодарны, если вы приезжаете туда и становитесь свидетелем последствий оккупации.  Или устанавливаете связь с ними в Ирландии и устраиваете разные мероприятия и лекции с фокусом на палестинской проблеме.  Или поддерживаете Кампанию за бойкот израильских товаров. Призываете правительства применить торговые санкции против Израиля.  Поддерживаете отказников, т.е. солдат, отказавшихся служить, приглашая их выступить.  Любые действия, которые поддерживают давление на ваше правительство, чтобы оно способствовало прекращению израильской оккупации!
 
- В Белфасте многие националистические районы сейчас украшены палестинскими флагами, в ответ на это лоялисты начали вывешивать у себя флаги Израиля.  Что вы думаете об этом? 
       
Когда я была в Палестине, мой друг рассказал мне о палестинских флагах в западном Белфасте, и что лоялисты подняли израильские флаги.  Я был рада услышать о поддержке плестинцев в Белфасте.   Когда я рассказала об этом палестинцам, они были в восторге.  Многие из них хорошо знали историю Ирландии. Они понимают, что там была такая же война за освобождение, и поэтому понятно, почему сторонники британской монархии вывешивают израильские флаги.  В Иерусалиме они висят почти на каждом столбе, доме и машине.   Все танки и бронетранспортеры разъезжают с этими флагами.  Меня тошнило от одного вида этого бело-голубого флага.  Он означал для меня  угнетение и смерть.

Перевод А. Баумгартена
 

 Обсудить статью на форуме