Лишь это может послужить основой для разгребания навозных куч, наваленных на историю Советского Союза буржуазной пропагандой – как западной, так и «отечественной», перестроечной. И, встав на твердую почву фактов, марксисты уже могут провести классовый анализ противоречий тех лет и протянуть цепочку причинно-следственных связей между событиями прошлого и настоящего. 

Удивительно и здорово, что в наше время, несмотря на почти поголовное оболванивание молодежи и ее обалдение от лавины рекламы, находятся ребята и девушки, которым интересно прошлое их народа, города. Их не устраивают ни «провалы» в нашей истории, ни насаждаемое сверху безмыслие. И от их энергии тьма этих «черных дыр» отступает, отдавая драгоценные крупицы исторической правды.

Группа старшеклассников одной из школ г. Новочеркасска решила заняться изучением трагедии, произошедшей в их городе в 1962 г. Они опросили многих очевидцев, работали с документами и написали статью о своем поиске и его результатах. Она была публикована в журнале «Знание – сила», № 9 за 2001 год, сегодня мы перепечатываем ее. 

Интересны и результаты опроса нынешних жителей Новочеркасска, проведенных ребятами – они спрашивали, что те слышали о трагедии 62-го года. Участники поисковой группы приходят к выводу, что память о запрете говорить на эту тему оказывается сильнее памяти о самих событиях. Мы также приводим результаты этого маленького социологического исследования.

А далее идут воспоминания участников тех событий, собравшихся на кладбище Новочеркасска в минувшую 40-летнюю годовщину расстрела демонстрации. Они скажут многое читателям и без наших комментариев.
Татьяна Апарина

Два дня, которые потрясли Новочеркасск 

Татьяна Колесникова, Анна Денисенко, Маша Лукичева, группа «Поиск», 
г. Новочеркасск, школа № 6, 10 класс 

Недавно мы с моей мамой ездили на новое Мишинское кладбище, увидели мемориал жертвам трагедии 62-го года, подошли. Для меня это стало новостью — эту дату я услышала впервые. Попыталась узнать подробности у мамы, но она сказала, что была тогда еще маленьким ребенком, знает, что расстреляли мирную демонстрацию, а деталей и сути событий не знает до сих пор. Читая Солженицына, наткнулась на ту же дату. Как же так? Живу в родном городе с самого рождения, а ничего не слышала о событиях не такого уж далекого прошлого? Подобралась группа, и мы решили изучить те события. И не только на основании опубликованных материалов, но и общаясь с людьми, видевшими забастовку своими глазами. Мы с удивлением узнали, как много могут рассказать наши собственные папы мамы, бабушки, дедушки, соседи.

Накануне

«Как вы жили тогда, в 62-м?» — этот вопрос мы задавали родным, знакомым, прохожим на улицах города. Мы хотели понять, что заставило горожан, переживших голод 30-х годов, оккупацию, разруху после войны, перемолчавших, перетерпевших все, подняться на заранее обреченное восстание. Ответы мы услышали разные.

«Трудно было тогда, а сейчас еще хуже» — так ответили многие.

«В магазинах были только крупы и горох, мясо, молоко, творог, колбасу мы не видели, а продукцию мясокомбината увозили по ночам в Москву» — рассказывает прохожий.
В городе начались перебои с хлебом. Бабушка Олега Сокола вспоминает, что в столовой Новочеркасского политехнического института ей отказались продать маленькую булочку, несмотря на то, что она ждала ребенка. «Картофеля в магазинах тоже не было» — рассказала Горних Д.Ф. 

А в рабочем поселке НЭВЗа было еще труднее, так как люди жили во временных бараках, без газа, с общей кухней. На заводе не было душевых, раздевалок. Большую часть рабочих составляли люди, освободившиеся из мест заключения. Регулярно проводились снижения расценок на все виды работ без внедрения необходимых технических улучшений. Вот как вспоминает об этом П.П.Сиуда: «На новочеркасском электровозостроительном заводе в очередной раз снижались расценки до 30-35 процентов. Не решалась жилищная проблема». Известно ли было это городскому и областному начальству? Да. В частности, существует несколько документов, составленных и направленных КГБ в обком КПСС. Последней каплей стало повышение цен 1 июня.

Электровозостроительный завод. 1 июня 1962 года

…Ни инженеры, ни главный инженер не могли уговорить рабочих разойтись. Пришел директор завода Курочкин. На вопрос рабочих: «На что теперь будем жить?» — он ответил: «Ешьте пирожки с ливером». Эта фраза стала крылатой у нас в городе. Слова и стали той искрой, которая привела к трагедии. Включили заводской гудок. Вспоминает Рыбаков В., дедушка Ани Денисенко: «Народ с поселков стал собираться к заводу. Двинулись на заводоуправление, начали его громить… Люди поймали на заводе главного инженера, требовали объяснений. Никто его не бил, хотя рубашку на нем порвали».
К полудню забастовка охватила весь огромный НЭВЗ. Послали связных на другие заводы, те мялись, но не поддержали.

Отец Володи Мирошниченко рассказал нам: «Я увидел, что со стороны автобусной остановки подъезжает бортовой грузовик, в котором, стоя вплотную, ехали милиционеры. Они начали выпрыгивать из нее и бегом направлялись к скоплению людей у железнодорожного полотна, но, попав под сильный град камней, они быстро развернулись и побежали назад. Я обратил внимание на одного милиционера, которому камнем пробили голову, и он был весь в крови. Какие-то женщины, которые обычно сидели у дома, на лавочках, пришли ему на помощь и забрали с собой. Мать была там. Она рассказала мне, что призывала людей успокоиться и разойтись, но за это какие-то люди стали избивать ее. Спасли ее  бывшие ученики (она преподавала в электротехническом техникуме). Она мне также сказала, что заводилы в этой толпе избивали ни в чем не повинного машиниста остановившегося поезда».

«В первый день власти в городе фактически бездействовали, — утверждает Алла Михайловна Рыбакова. — Только тех, кто выступал на митинге, схватили в городское отделение милиции. Вечером за ними пришли родственники, их всех выпустили во двор, а затем закрыли ворота. Тогда застрелили одну беременную женщину».

Руководство обкома партии, член президиума ЦК КПСС Науменко принимают решение ввести в город войска, в том числе и танки, и в случае необходимости применить их против восставших рабочих.

2 июня. Дворцовая площадь

С утра 2 июня бастовали и другие предприятия города (но далеко не все). На НЭВЗе- общий стихийный митинг, решено идти демонстрацией в город и требовать освобождения арестованных рабочих. 

Вот как описывает утро Е.И. Мардарь (дедушка Вики Мардарь): «…Толпа скандировала: 
«В город!» и в очередной раз, выломав вновь установленные за ночь заводские ворота, направилась в центр. Мы шли так, как не ходили даже на демонстрацию. Четкие ряды шеренг. Знамена. Единый порыв, сплотивший нас. И понеслось над колонной: «Смело, товарищи, в ногу!», «Вставай, проклятьем заклейменный!» Мы совсем не напоминали группу хулиганствующих элементов, какими были впоследствии представлены. Да и хороша была группа — чуть ли не половина населения города. Мы шли не захватывать власть, а выразить свой протест против невыносимых условий жизни, выдвинуть свои экономические требования, хотели, чтобы нас просто выслушали».

Шествие с женщинами и детьми, с портретами Ленина и мирными лозунгами прошло мимо танков по мосту и, не встретив запрета, поднялось в город.

Василий Михайлович, найденный нами очевидец событий, случайно оказался на пути следования колонны. «Город был пустой. Около круга (пл. Революции, ныне пл. Троицкая) я увидел цепь солдат, ими командовал какой-то офицер, а ниже, около Триумфальной арки, стояли танки. К танкам приблизилась толпа людей, несколько сотен человек. Они спокойно перелезли через танки, пошли дальше. Рабочие приблизились к солдатам. Из толпы закричали: «Что, на рабочих оружие?!» Люди в первой шеренге сцепились друг с другом локтями и пошли на солдат. Они смяли цепи солдат, и рабочие пошли дальше…

Мы пошли в город искать мою маму и сестру, не вернувшихся с демонстрации. Там уже был полно людей, слышались выстрелы. Мы прошли мимо отделения милиции. Демонстранты хотели освободить арестованных товарищей, в них стреляли разрывными пулями. Я видел огромное количество крови, куски мяса. Какой-то инвалид собирал их в ведро и выливал их на танки».

Бабушка Маши Лукичевой оказалась в самом эпицентре событий. «Навстречу нам шла колонна людей с транспарантами, флагами, портретами правительства. Впереди шли дети — пионеры в красных галстуках. От колонны отделилась часть людей, и они кинулись к дверям исполкома, смяв охрану, ворвались в здание. На балкон вышел председатель горисполкома Замула и прокурор Проценко, но они ничего не успели сказать народу, так как были смяты ворвавшимися людьми… Затем на балконе появились опять эти люди и стали бросать с балкона портреты руководителей партии и правительства. Одна женщина трясла над головой батоном колбасы и кричала: «Смотрите, что они жрут!» Буфет в здании горкома партии был разгромлен». Еще очевидцы утверждали, что на балкон вытащили какого-то чиновника в галстуке. По лицу у него размазывали сливочное масло.

Бабушка Маши Лукичевой Флора Владимировна продолжает: «В это время со стороны улицы Подтелкова и ограды городского сада появились танки с вооруженными стрелками… Они дали предупредительный залп в воздух. Но люди оцепенели и не двигались. Был дан вторичный залп в воздух. Люди стояли стеной, тогда стали стрелять в народ. Это было ужасно страшно. Падали с деревьев дети, падали люди, началась давка бегущих во все стороны людей». Многие очевидцы неоднократно подчеркивали, что солдаты, стрелявшие в демонстрантов, были выходцами с Кавказа.

Бабушка Ани Денисенко Рыбакова А.И. рассказала нам об удивительном факте самопожертвования рабочих, ранее нигде не упоминавшемся в источниках: «Когда началась стрельба, рабочие стали цепью, прикрывая собой убегавших людей. «Мы защищаем всех людей собой» — сказали они. Я очень испугалась и убежала. Дошла до кинотеатра «Победа» и увидела, что за мной едут машины. Борта у них были плохо закрыты и оттуда тянулись руки — там были живые люди, раненые».

По городу ходило много легенд об исчезнувших и погибших людях. 

Тот же Василий Михайлович вспоминает, что вскоре после восстания в городе появились все продукты в изобилии: мясо, масло, колбаса, молоко. А Анина бабушка запомнила, что за год построили для рабочих НЭВЗа благоустроенные пятиэтажные дома.

А КГБ значительно расширил штат своих сотрудников, на предприятиях появились первые отделы.

После событий

После разгона демонстрации нарушения прав человека не прекратились. Тела погибших не были переданы родным для захоронения, а были тайно вывезены за город и захоронены в общих могилах без опознавательных знаков на трех заброшенных кладбищах Ростовской области. Погибшие были сброшены в общие ямы кучей, завернутые в брезент. Люди утратили право на собственное имя, находясь в безымянной могиле.

Люди, получившие травмы и увечья, несмотря на оказанную им медицинскую помощь впоследствии не имели права говорить, при каких обстоятельствах они получили травмы, и претендовать на социальные выплаты и льготы. В их документах диагнозом были проставлены обычные бытовые травмы. Нет ни слова об огнестрельных ранениях, государство отказалось признать свою ответственность и возместить этим людям ущерб… 

Не знают и знать не хотят

Социологический опрос проводился во всех 9-х классах нашей школы. Было опрошено 45 учащихся в возрасте 14 лет. Примерно треть учащихся вообще ничего не знают о событиях 2 июня 1962 года в Новочеркасске. Ответы тех, кто знает, противоречивы и неполны. Из тех, кто информирован, все дают негативную оценку действиям правительства. «Власти перегнули палку, применив силу и разрешив конфликт таким путем. Смерть множества невинного народа — вот конец этой истории«; «Власть поступила несправедливо, деспотично и жестоко»; «Мне кажется, власти совершили ошибку. Можно было договориться с рабочими и уладить все мирным путем». Но ответы не содержат оценки действий рабочих, населения, судов. 

Телефонный опрос. Участвовало 560 человек. Выборка была случайной: все абоненты телефонного справочника на букву «Б».

Более половины отказались отвечать на вопросы или ничего не знали о событиях. 132 человека считают, что рабочие были правы. 10 человек — что правительство поступило правильно, применив оружие (7 из них — люди военные). 27 человек считают, что и правительство, и рабочие были правы. 37 человек знают, что произошло, но затрудняются ответить на вопрос, кто был прав.

Наши выводы. Информированность о событиях 1962 года в нашем городе недостаточная. Оценки событий неоднозначны. Отказ значительной части опрошенных отвечать на вопросы, боязнь говорить о забастовке подтверждают наличие «новочеркасского синдрома». Пожилые люди не были уверены в своей безопасности, памятуя о существовавшем долгие годы запрете на обсуждение событий 2 июня 1962 года. 

Сергей Богатырев, Сергей Карасев, группа «Поиск»

40 ЛЕТ СПУСТЯ...

2 июня 2002 года. Поминальные сто граммов на кладбище, где открыт памятник жертвам расстрела. Встретились товарищи по несчастью - те, кто получил по 8-10 лет лагерей. Виктор Власенко и Владимир Овчаров отбывали срок вместе. 

- Я работал на стройке электродного завода, к нам приехали шофера, сказали: "Вы работаете, а НЭВЗ бастует". Я крикнул: "Бросай работу!" За это мне дали 8 лет лагерей, - вспоминает Владимир Овчаров. 

В тот день походы к НЭВЗу были оцеплены. Впрочем, трагедии можно было бы избежать, если бы власть захотела на равных разговаривать с рабочими. 2 июня рабочие нескольких заводов с портретом Ленина во главе колонны двинулись в центр города, к зданию горкома партии. 

- Они знали, что в городе находится высшее руководство страны (члены ЦК КПСС, руководство КГБ), и просили военных по рации связаться с ними, - сказала Татьяна Бочарова. - Говорят, Микоян предложил встречу с делегацией рабочих, но сотрудники КГБ отсоветовали это делать из соображений безопасности. 

3 июня горожане вновь пошли на площадь. После обеда люди все же разошлись, а вечером начались аресты. До 6 июня в городе действовал комендантский час. 

- Новочеркасцев в нашей "пятерочке" сидело около сотни человек, - вспоминает Владимир Овчаров. - Мы все пошли по 79-й статье УК РСФСР (массовые беспорядки). Но власти не хотели признать нас политическими и отправили в лагерь, где сидели одни уголовники. А они нас уважали, кричали "Декабристы приехали!" 

- А знаете, как я гремел! - разгоряченно машет руками Николай Бугайчук. - Был передовиком на лесоповале, про меня ведь в газете писали, разрешали получать внеочередные посылки! Я хотел доказать, что я не преступник, я - рабочий человек! 

Сто двенадцать репрессированных новочеркасцев освободили, скостив сроки, после того как отстранен был от власти Хрущев. 

- Когда освобождались, хозяин зоны (начальник лагеря. - Е.С.) всех нас предупредил, что теперь мы в Новочеркасске не имеем права собираться больше трех, - вспоминает Олег Долговязов, отсидевший 3 года за то, что 2 июня сбросил портрет Хрущева с балкона горкома. - А если я видел своих друзей на улице и подходил к ним, то тут же как из-под земли появлялся милиционер, который предупреждал, что если мы не разойдемся, то он примет меры. А еще меня не пускали на первомайские демонстрации. Перед 1 Мая вызывали в отдел кадров и говорили, мол, вы можете не приходить. "Почему?" - спрашиваю. А мне: "А вы разве не понимаете?" Знаете, мне было так обидно, ведь так хотелось пойти со своими товарищами в праздничной колонне... 

- До сих пор мы не знаем всей правды. В начале 90-х Главная военная прокуратура начала следствие, целью которого было выяснить, кто отдавал преступный приказ стрелять в людей и принимала ли участие в расстреле армия, - говорит Михаил Крайсветный, член фонда "Новочеркасская трагедия". - Следователи пришли к выводу, что солдаты в людей не стреляли. На крышах сидело 10 снайперов, там же было установлено два пулемета. Скорее всего, это дело рук внутренних войск или КГБ. Так и осталось невыясненным, где находятся могилы тех 7 человек, которые были расстреляны по суду. Не знаем, где похоронены и другие жертвы. Например, свидетели вспоминают, что, когда раздался первый залп, с деревьев, как груши, посыпались дети, наблюдавшие за происходящим. Но нет данных ни о погибших, ни о раненых, не было заявлений о пропавших детях от родителей. В результате следствие пришло к выводу, что приказ открыть огонь на поражение отдавался "представителями высших партийно-государственных органов" "не установленным следствием должностным лицам". 

- Что бы я хотел получить от государства? Может быть, нам стоило бы подать в суд, чтобы был компенсирован моральный ущерб, - размышляет Владимир Овчаров. 

- А я думаю о другом, - признается Олег Долговязов. - Вон стоит Федя Захаров, он мог стать хорошим инженером, а после лагеря его могли взять на завод только рабочим. А Коля Гаркавин в футбол здорово играл, мог бы быть знаменитым футболистом. Я часто думаю: если бы тогда все это не случилось, кем бы мы стали? 
 

Обсудить статью на форуме