Хочу поделиться своим опытом решения проблемы «судья и  диктофон».

Проблема это очень острая. Дело в том, что многие  судьи реагируют даже на мысль о диктофоне как бык на  красную тряпку. Вот цитата из статьи С.  Смердова «Судья Джилаканова на страже законности или  интересов компании?» («Факты, Анализ, Советы» от 15.09.01, г. Екатеринбург): «И тут вдруг она (судья) заявляет, что я, якобы, записываю заседание на диктофон. … Позвала судебного пристава и попросила вывести меня за нарушение порядка, за то, что я якобы, без разрешения веду аудиозапись. … А никакого 
диктофона у меня и не было».

Мне тоже приходилось сталкиваться с болезненной реакцией судей на диктофон. Полагаю, что это явление –  типичное.

Сначала немного общих соображений. Закон не запрещает сторонам пользоваться диктофоном для фиксации хода процесса. Ст. 45 Конституции РФ позволяет гражданину 
защищать свои права и совободы всеми способами, не запрещенными законом, а ст. 29 – свободно собирать и распространять информацию. Но нашим судьям Конституция – не указ. Ну, про кино- и фотосъемку, сопряженными с дополнительным освещением или вспышками, еще можно сказать, что они отвлекают внимание. А такая маленькая и незаметная вещь, как диктофон – кому может помешать? 

Оказывается, мешает. Тому, кто хочет жульничать с протоколом. (Других мотивов я тут не вижу.)  Правда, у сторон формально есть возможность представить свои замечания на протокол. Но здесь они всецело зависят от судьи. Во-первых, судья без вашего участия решает, признать ваши замечания, или нет. Во-вторых, у них есть прекрасно отработанный трюк с «трехдневным сроком». Дело в том, что сами судьи сплошь и рядом нарушают процессуальные сроки. А от вас требуют, чтобы вы свои замечания представили в 
трехдневный срок после пописания протокола заседания. Практически это означает, что вы в течение многих дней названиваете в суд, и слышите, что протокол еще не 
подписан. Наконец вам отвечают, что он готов. Вы едете в суд, знакомитесь с протоколом, оформляете и подаете свои замечания… А вам говорят, что протокол был готов уже неделю назад, и вы пропустили срок. И ничего тут не докажешь, потому что телефонный разговор «к делу не подошьешь». 

Именно такую история мне пришлось испытать на собственной шкуре. Приятного, надо сказать, мало.  На следующий раз я поступил иначе. Пришел на суд с диктофоном, и, не вынимая из кармана, включил его. 

Судья спрашивает, есть ли ходатайства. Я прошу разрешить мне вести аудиозапись. Судья не разрешает. А диктофон все это, как и весь ход заседания, записывает.  Прихожу я домой, и переношу запись с кассеты на бумагу. Получается стенограмм процесса. Я называю ее «Замечаниями на протокол», и отправляю в суд, не дожидаясь официального протокола.

Юристы объясняют мне, что я поступаю неправильно, что в замечаниях я должен ссылаться на официальный протокол, указывать только то, что в нем записано не так. А слова судьи, дескать, в протокол вообще не заносятся. Я спрашиваю их: это регламентируются 
законом или традицией? Отвечают – традицией. Ну, говорю, я ее нарушу. Пишу в «замечаниях» все, что говорит судья, особенно те места, где он старается сбить меня или подыграть противной стороне.  Итак, мои «замечания» в суде. Судья, конечно, видит, что это расшифорвка магнитозаписи. Что ему делать? Просто вернуть их мне без рассмотрения он не может, покольку, я уложился в трехдневный срок. Остается либо принять, либо отвергнуть, но к делу он обязан приобщить их в любом случае. Отвергнуть не так просто, 
поскольку судья понимает, что я могу представить кассету с записью. Выходит дело, ему проще – согласиться. Так что моя стенограмма приобретает официальный статус.

Следующее заседание ведет тот же судья. Он говорит, что согласился с моими замечаниями, но если я буду в следующий раз записывать, то он удалит меня из зала.  Начинается заседание. Диктофон, как и прежде, включен, и лежит в моем кармане. Тут происходит примерно такой диалог.

Судья: Есть ли отводы?
Я: Да.
Судья: Кому?
Я: Вам.
Судья: На каком основании?
Я: Если судья запрещает вести аудиозапись, значит дело 
нечисто.
Судья: Ладно, мы вам разрешим. Вы ведь все равно 
записывать бы стали?
Я: Конечно.

Итак, мне официально разрешили вести запись на диктофон. Я достаю его и держу на виду. 
Надо сказать, что это заседание прошло на редкость корректно. Не было никаких личных выпадов. Не стало и грубых процессуальных нарушений. Все, в первую очередь – судья знали, что каждое слово фиксируется, и что за него можно и к ответу привлечь. Говорили только по делу.

Вот так я добился разрешения вести аудиозапись, чего и всем советую.

NB. Конечно, все эти страсти и хитрости были бы излишними, появись в ГПК коротенькая фраза: «стороны имеют право вести аудиозапись процесса». Почему ее нет, я не знаю. Возможно, потому, что начальству нужно, чтобы судьи имели возможность жульничать с 
протоколом. 
 
Александр Борисович Ливчак, 
г. Екатеринбург, 
livchak@au.ru
 
 

 Обсудить статью на форуме