|
|
| “Куба далеко, Куба далеко, Куба
рядом…”
Ирина Маленко Часть 9.
За время моего пребывания на Кубе, к сожалению, у меня не было ни времени, ни возможности объехать всю страну: ведь Куба – огромный остров, площадью в 104.945 км. кв. … И все же я не могла позволить себе упустить такой шанс и ограничиться одной только Гаваной: будучи сама уроженкой города провинциального, я как нельзя лучше понимаю, что по одной только столице нельзя составлять впечатление о стране, и много раз говорила об этом своим иностранным друзьям и просто знакомым, которые считали, что после посещения Москвы и “города на Неве” они знают, чем. живет наша страна… Мне знаком даже такой курьезный случай, как мистер Ватсон (не доктор, хотя и тоже Джон!), менеджер по европейским продажам одной из британских фирм, который считал себя настоящим экспертом по России: у него была русская жена (он меня учил, как надо правильно произносить её имя - “Элина”. Бедную женщину звали Елена!), он подолгу пропадал в Москве, но за все это время ни слова не выучил по-русски и никогда не бывал за пределами Златоглавой, где его однажды избили в парке, выбили зубы, украли деньги и паспорт. И замерз бы он в сугробе, если бы не спасшая его русская бабушка, которая на себе дотащила его до своей квартиры… После этого Джон продолжал доказывать мне с пеной у рта, что Советский Союз был военной диктатурой, пока мне, наконец, это не надоело, и я не заявила ему : “Может, и диктатурой, но зубы у Вас в советское время остались бы целы!” … Так вот, серьезный удар по его вере в собственное “экспертство” нанесла первая же поездка в провинцию – в Челябинск. Джон-эксперт поехал туда в конце ноября в своей европейской зимней одежде, - а в Челябинске в то время было минус 23…Никто не ждал его в аэропорту, ни одна душа не говорила по-английски, И не один телефон-автомат не работал. Когда Джон, наконец, добрался до отеля и захотел покушать, он зашёл в местное кафе, где одинокая официантка пересчитывала сосиски. Она занималась этим минут 10, не замечая его, - пока голодный сын Альбиона наконец, не выдержал и не подал голос, после чего она подняла на него глаза и сказала так хорошо знакомым нам всем, но не Джону, избалованному московским пресмыкательством перед гостями с долларами, не терпящим возражения тоном: “Мы закрываемся!”… Джон вернулся в Москву в глубоком ужасе, а я от души хохотала, когда он рассказывал о своих злоключениях. Прошу прощения у читателей за такое длинное отступление от кубинской темы: мне просто хотелось показать на примере, до какой степени можно не знать страну, даже часто бывая в ней, если ограничиться только столицами. К сожалению, без знания языка (хотя меня немного спасал креольский язык папиаменто) и без достаточного количества близких друзей среди местных жителей (что наверняка изменится ко времени моего следующего визита на Кубу!) довольно трудно путешествовать по новой для тебя стране другими способами, чем. организованные туристические поездки. Но я решила, что на первый раз сойдут и они. Так я посетила “туристическую Мекку” всех приезжающих на Кубу отдыхать иностранцев – курорт Варадеро и более глубокую провинцию – города Санта-Клара, Санкти-Спиритус, туристский же Тринидад и Сьенфуегос. Помня опыт Джона в нашей стране, я была мысленно готова ко всякому. Но кубинская провинция приятно поразила меня своим гостеприимством, простотой, скромностью и добродушием. Может быть, с материальной точки зрения жизнь обитателей этих мест и скромнее, чем. в Гаване, но именно скромнее, а не хуже. Повсюду я ощущала в людях то, чего нет в них даже в самых зажиточных европейских городах, - и мне прекрасно понятно, почему! – чувство собственного достоинства, dignidad, которое может дать людям только социализм. Там, где я живу сейчас, большинству жителей даже просто непонятно, что за такой зверь достоинство, и с чем. его едят. За достаточную сумму большинство из них готовы на любое унижение, - кроме, конечно, ирландских республиканцев, которые представлают собой совершенно особый сорт людей, характер, сложившийся в экстремальных условиях борьбы за равноправие И национальный суверенитет. Республиканцы, как и кубинцы, хорошо знают, что такое “дигнидад”: именно это чувство позволило Бобби Сэндсу так мужественно снести все мучения голодовки протеста. Обыновенный капиталистический обыватель на его месте за тарелку супа ползал бы на четвереньках перед тэтчеровскими палачами… Нет, я далека от утверждения, что все кубинцы – идеальные люди, и что никто здесь не унижается, попрошайничая перед туристами. Но число таких людей, несмотря на все трудности кубинской экономики из-за развала мировой системы социализма и жестокой американской блокады, настолько незначительно по сравнению с числом гордых, трудолюбивых, честных и мужественных кубинцев, идущих по жизни с неизменным достоинством, что это сразу бросается в глаза тому, кто знаком с жизнью при обеих системах и знает, что она может быть другой, чем. нас накачивают буржуазные СМИ. Причем особенно это заметно именно в провинции, - ибо кубинская столица, как и все столицы мира, в наибольшей степени , чем. другие места, концентрирует в себе “люмпенский” элемент (кстати, то, о чем. не любят упоминать сегодняшние западные недружественные к Кубе СМИ: “люмпенские” кварталы старой Гаваны – это наследие прошлого режима, наследие многих веков.). Западные СМИ любят нападать на Фиделя или на президента Венесуэлы Чавеса, ядовито говоря о том, что немногое им удалось изменить, умалчивая о том, что речь идет об изменениях всего за какие-то несколько лет, в то время, как система грабежа, рабства, угнетения и эксплуатации существует много столетий! Если бы социализм мог беспрепятственно развиваться на нашей планете в течение такого же количества лет, - вот тогда бы их можно было сравнивать! …В своё путешествие по Кубе я отправилась в компании тех, кого я – особенно после этой поездки - называю “Homo Occidentalis”. Западных туристов – из Испании, Италии, Швейцарии, Германии и Канады. Нас сопровождали 2 гида: одна женщина говорила на английском, другая – сразу на нескольких языках, итальянском немецком и французском. Одна из них взяла с собой свою дочку, - что сразу ностальгически напомнило мне о том, как делали совершенно то же самое наши гиды в советское время. Сразу скажу, что мне крупно не повезло с языком: лучше бы я говорила по-итальянски или по-немецки, ибо благодаря моему знанию английского я вынуждена была провести эту пару дней в компании классического карикатурного западного “колониального” туриста, неизменно имеющего обо всем заранее своё ограниченное, как у курицы на насесте, мнение, которое, по его представлению, является единственно правильным на планете. Я изо всех сил старалась быть вежливой, но если наш кубинский гид в силу того, что она была при исполнении служебных обязанностей, и не могла иногда заступиться за свою страну без того, чтобы не поставить его на место, то это за неё взяла на себя я. Была вынуждена взять – ибо всякое высокомерное и наглое невежество имеет предел. Звали высокомерного невежу канадец Кайл, - и слушая его, я пришла в совершенное отчаяние: если в этой части света такие интеллектуалы (он работал в одном из университетов), то какое же там тогда остальное население! Впрочем, обо всем по порядку… Тур начался с Гаваны. Многие из туристов только-только приехали в неё,
но я уже успела к тому времени привыкнуть к её шумным, похожим на парижские
по архитектуре, улицам, к продаваемым на улицам пирожкам и кусочкам пиццы,
к ананасовому соку со льдом и к крепкому черному кофе, который люди
покупают на улицах и пьют из пустых кофейных банок, к рынку со свежими
овощами и фруктами, где можно было встретить говорящих по-русски пожилых
людей, неизменно радовавшихся возможности перекинуться с тобой парой словечек
на твоем родном языке, к развешенным на балконах посреди города, даже на
самых главных магистралях, выстиранным пододеяльникам, к Старой Гаване,
которая, будь это на Ямайке или на Гаити, была бы по-настоящему страшным
гетто, в которое нельзя бы было зайти без риска для жизни, но которая умудрялась
продолжать быть здесь вполне безобидным местом, несмотря на всю свою внешнюю
“экзотичность; к гаванскому “Чайна-тауну” (китайскому кварталу), где кубинцы
в китайских костюмах работают в многочисленных ресторанчиках, а настоящие
китайцы есть, но их очень мало; к желтым кузовам яйцевидной формы местных
мотороллеров-такси “Коко” (“эх, прокачу, с ветерком!”); к свисту и змееподобному
шипению тебе вслед кубинских мужчин, выражающих тем самым одобрение твоей
внешности (иногда высказывались и прямые комплименты : “Que linda!”, но
никогда не доходило даже до чего-то близкого к грязным приставаниям, обычным
теперь у нас в России и в большинстве других стран, в которых я побывала)
– да, на Кубе долго одинокой или одиноким не останешься!; к раскаленным
почти добела камням набережной Малекон; к таким знакомым будкам местных
“гаишников” и очередям в кафе-мороженое, напомнившим мне о прекрасном кафе-мороженом
в моей родной Туле, где когда-то по воскресеньям ели мороженое с подливкой
из черноплодной рябины, закрытом после наступления “свободы и демократии”
и замененном лавочкой типа сельпо по продаже китайско-турецкого барахла;
даже к уродливому силуэту нашего российского посольства – по всеобщему
мнению, самому ужасному зданию во всей Гаване…
… Мы проезжали мимо апельсиновых и манговых садов, мимо самого глубокого каньона на Кубе по самому высокому её мосту; мимо маленьких ферм, вокруг которых разьезжали гордые "гаучо" – босые, белозубые, на горячих лошадях… Через провиницию Матанзас, которую называют “кубинскими Афинами”- по числу интеллектуалов, которые родом из этих мест. Я впервые увидела, как выглядит сахарный тростник – похожий на гигантские “петушки”, которые мы в детстве так любили обрывать: “Петушок или курочка? “… Повсюду кипела работа, сады, поля и огороды были ухоженными, хорошо прополотыми, недавно политыми. В Матанзасе меня поразило число увиденных мною даже из окна автобуса масонских ложь! Я больше нигде их никогда не видела, кроме как в Северной Ирландии, где они являются печальным символом сектанства и того, что многочисленные “тайные общества” практически заправляют всей жизнью. Окна в североирландских масонских ложах всегда наглухо забиты, здания – чаще всего на замке (когда только масоны собираются в них? Не иначе, как под покровом ночи!), а узнать их можно только по масонскому знаку на воротах. Именно так и узнала их и на Кубе, - до Северной Ирландии я даже не знала, как он выглядит! В ответ на мои расспросы мне рассказали, что на Кубе, где свобода религии, масонские ложи не являются запрещенными. Вообще, моё впечатление от Кубы, - что по сравнению с СССР она намного “мягче”. Многие вещи, которые нам в СССР даже не пришло бы в голову делать, на Кубе не запрещены: наверно, кубинцы правы, хотя я бы на их месте была более осторожной; но именно поэтому мне так дико слушать, когда Запад обвиняет Кубу в знаменитых “нарушениях прав человека”, нарушать которые на нашей планете, как очевидно, позволяется только друзьям и лакеям Соединенных Штатов! Ну, и конечно же, им самим. Бросилось в глаза, что кубинские шоссе – очень хорошего качества, но почти пустые. В городах и на подъезде к ним многие люди долго стоят вдоль дороги, голосуя, чтобы добраться до работы. Связано это, конечно, с уже упомянутым выже экономическим и энегретическим кризисом: нехватка горючего не позволяет выводить на дороги большее количество машин, хотя кубинские конструкторы и проявляют чудеса изобретательности, и здесь можно увидеть прекрасно действующими машины, которые в любой другой стране давно бы не смогли запустить… В одной из таких машин нас катал незадолго до этого по Гаване красавец Рафаэль (или Александр, мы так и не успели точно выяснить) – родственник одной из работниц радио, который, как и у нас в России, подрабатывает таким способом частным образом. Рафаэля трудно было назвать убежденным коммунистом, но он был очень внимательным и дружелюбным и завез нас в такие места, попасть куда я и не мечтала без него. Говорил он только по-испански, но почти все было понятно. Рафаэль хотел “жить, как человек”. Он пожаловался на то, что не может остановиться в шикарном отеле в центре своего родного города, на то, что не может в открытую заниматься своим “извозческим” бизнесом с иностранцами ( “Если нас остановят, я скажу, что ты – моя жена”, - пошутил он, а я посмотрела в его бархатно-карие глаза, и у меня захватило дух от одной такой мысли!) Я слушала его и вспоминала наши магазины “Березка” или отели типа “Космос “ и “Интурист”… В своё, советское время это нас тоже иногда раздражало, хотя нельзя сказать, чтобы серьезно: ну, посудите сами, зачем вам останавливаться в отеле в своем родном городе? Зачем вам матрешки и шикарные меха? А сейчас я смотрю на Кубу, страну с несравнимо меньшими ресурсами, чем. СССР, - и понимаю, что все это здесь необходимо для того, чтобы дети Рафаэля могли бесплатно учиться; для того, чтобы его престарелые родители получали бесплатную медицинскую помощь; для того, чтобы никогда ни сам он, и ни вся его семья не испытали голода и не оказались бездомными. Слишком хорошо уж я знаю, каково живется подавляющему (а точнее, подавляемому!) большинству людей в других странах этого региона, да и у нас дома “в условиях свободы и демократии”, - и если бы мои познания в испанском были немножко глубже, я бы непременно постаралась ему это объяснить… По дороге в Варадеро мы видели местную добычу нефти – как нам рассказали, низкого качества, но все-таки своей и пригодной к употреблению (“Хорошо, что низкого качества!”- подумала я, -“А то посмотрите, что творится от жадности капиталистов в тех местах, где она качества высокого, - на Каспии, на Кавказе, вокруг Ирака…!) Сам пляж в Варадеро великолепен, но было бы, на мой взгляд скучно провести на нем все время отдыха и не увидеть обычной повседневной жизни Кубы. Приятным сюрпризом было то, что Варадеро – не “резервация”для иностранных туростов: тут же находятся обычные дома рядовых кубинцев, живших здесь до того, как Варадеро стал таким известным курортом. Наш гид, Мария, поразила меня своими постине энциклопедическими познаниями и гигантским количеством фактов и цифр, которые она помнила. Она, казалось, знает всё – от истории до ботаники ( она подробно рассказала нам о самых различных видах кубинских пальм) и зоологии и от истории архитектиры до организации сельского хозяйства. Я мысленно сравнила её с гидами, знакомыми мне в моих поездках по Европе (чаще всего шофер совмещает эту функцию, из экономии, - и его познания не идут далее местных анекдотов, а в Северной Ирландии иногда – и парамилитаристских флагов, причем только со стороны общины, к которой гид принадлежит) – и сравнение было явно не в пользу последних… Впрочем, чего ещё ожидать от тех государств, которые так кичатся на весь мир своей “цивилизованностью” и “культурой”, что в это верят многие простаки даже у нас в России – в то время, как на самом деле характерным образцом этой (в данном конкретном случае – британской) “культуры”явлается программа телевидения, в которой зрителям прелагалось угадать…., какой именно из 5 выставленных перед ними в параде половых органов принадлежит известному музыканту, причем эту программу, по признаниям самого музыканта, с удовольствием смотрели и его собственные родители! Слушая Марию, я наслаждалась давно уже не обрушивающимся на меня потоком информации об архитектурных стилях городков, через которые мы проезжали, о знаменитой фабрике, производящей кубинский ром (когда я привезла его с собой на работу, наши “свободные демократы”, создавшие в углу офиса свою собственную маленькую Северную Ирландию, побоялись этот великолепный ром даже попробивать- несмотря на мои заверения, что никто ещё не стал коммунистом от рюмки “Havana Club”!) ; о числе студентов в вузах, мимо которых мы проезжали… Кубинский школьник по своему общеобразовательному уровню превосходит многих из , кто позаканчивал знаменитые западные университеты! В этом я ещё раз имела возможность убедиться, слушая сидевшего рядом со мной всю дорогу канадца Кайла… Хочу сразу оговориться и отдать ему должное, что он, по крайней мере, интересовался и задавал вопросы. Могло бы быть и хуже. Значит, это ещё не безнадежный случай. Хотя я сильно в этом сомневаюсь- ибо несмотря на самые подобные и интересные ответы Марии (я даже стала потихоньку записывать за ней!), он продолжал оставаться уверен в том, что все знает лучше всех… Мария рассказала нам о том, что на Кубе запрещены скачки на деньги; показала нам свою продуктовую карточку – кстати, не жалуясь и без тени стыда, ибо чем. Здесь стыдиться, если в тяжелом экономическом положении Кубы виноват вовсе не её социализм, а внешние силы, и как вообще можно стыдиться социальной справедливости? Молоко, мясо выделяется здесь в первую очередь детям и старикам. Кубинец получает 3 кг риса и сахара в месяц. Люди могут меняться выделенными им продуктами, которые им не нужны, но не имеют права их продаватьна рынке. Она рассказала нам также, что положение в кварталах Старой Гаваны объясняется не тем, что в стране нет работы – работы предостаточно, но нелегкой, в провинции, в сельской местности, а люмпены из Старой Гаваны такой работой заниматься не хотят. Для того, чтобы поправить положение и покончить с их маргинализацией, правительство начало новый проект: по подготовке из жителей этого района социальных работников, которые затем будут заниматься проблемами местной молодежи и стараться ввести её в русло нормальной жизни. “Иностранцы думают, что помогают этим людям, когда те попрошайничают, но на самом деле они только способствуют иждевенческим настроениям среди населения Старой Гаваны, “ – пояснила она. “Зачем работать, когда турист всегда даст тебе пару-тройку долларов?” До революции на Кубе было всего 3 университета, причем ни одного – в провинциях, а сегодня их в стране уже 52! Средняя продолжительность жизни за годы революции увеличилась с 55 до 76 лет (сравните эти цифры с соответствующими в любой латиноамериканской или карибской стране сегодня!), детская смерность снизилась с 26 до 7,6 на 1000 рождений. До революции 75% населения было неграмотным – сегодня неграмотных практически нет. Около 250.000 учителей было направлено на работу в сельскую местность. Новые кварталы в кубинской столице (такие, как Аламар) и в других городах были построены методом добровольных “микробригад” (когда люди совместно строят дома для себя). Гигантское развитие получил за годы революции спорт. Кубинские фермеры организованы в кооперативы, но все они имеют землю в частной собственности. Типичный распорядок дня кубинского крестьянина: работа на поле ранним утром, отдых в самые жаркие часы (с 12 до 3) и снова работа, после 3 и до вечера, даже в темноте во времена уборки урожая. Фермеры сдают государству 75% своей продукции, а остальное продают на рынке, кроме таких продуктов, как мед, молоко и табак, которые принадлежат государству. Кубинские кооперативы имеют все – от собственного детского сада до собственной аптеки. Глядя на реакцию Кайла на рассказы Марии, я вспоминала “модельчеловека, неудовлетворенного желудочно” профессора Выбегалло у братьёв Стругатских. Когда мы остановились на обед в ресторане, он хотел заранее заказать себе двойную порцию – боялся, бедняга, что ему не хватит; ведь Куба – такое “голодное место”. “Я заплачу отдельно!”- подчеркнул он, это розово-белое лысеющее существо с голыми коленками, торчащими из-под колониальных шортиков и с классическим “пивным” животиком. Велико же было его удивление, когда даже та одна порция, которая была включена в сумму нашей весьма скромной платы за тур, оказалась таких размеров, что справиться с ней ему было не под силу! Я поражаюсь терпению Марии с ним. Даже у меня начинает все медленно закипать внутри от отвращения. Особенно когда он “извергает”что-нибудь страшно глубокомысленное, вроде: “Венера – это планета!”. Подруга Кайла дома, в Канаде, была бедной студенткой из Эквадора, которая ужасно боялась, что с тех пор, как канадское правительство ужесточило материальные требования к иностранным студентам для получения въездных виз, она больше не сможет въехатьв эту благословенную страну, - и поэтому решила больше никогда из неё не выезжать, даже на каникулы, заручившись наличием канадского “партнера”. Жениться на ней он и не собирался, более того, - он даже не удосужился ни слова выучить по-испански, не зная через 2 года отношений с ней даже таких элементарных вещей, как что такое “амистад”. Он был настолько самоуверен, что ему даже не приходило в голову, что его “любят” только за его толстый кошелек и паспорт. Более того, он полагал себя истинным интеллектуалом и либералом, - что не мешало ему доверительно заявить мне о немцах (видимо, он считал, что мы должны их ненавидеть после последней войны!): “Эти немцы всегда тыкают нас, канадцев и американцев, тем, как мы обошлись с индейцами, - это только для того, чтобы отвести внимание от своего Холокоста!” Холокост нацистов унес жизни 6 миллионов евреев (почему-то уничтожение миллионов людей других национальностей теми же нацистами и в то же время на Западе “холокостом” не считается и даже не упоминается как достойная памяти человеческая трагедия вообще!). Холокост европейских колонизаторов и поселенцев в Америке и трансатлантической работорговле уничтожил целые нации и унес жизни по меньшей мере 40 –50 миллионов африканцев и более 100 миллионов коренных обитатателей "Нового мира"… Тем не менее, его по-прежнему “нельзя” называть своим подлинным именем, а потомки его жертв и по сей день не имеют никакого права на возмещение ущерба… Кайла удивило то, что кубинцы находятся в таких достаточно доброжелательных отношениях с сегодняшней Испанией: по его мнению, испанцы были такими жестокими колонизаторами, что об этом кубинцам не стоит забывать и по сей день. Он считает, что англичане были колониалистами гораздо более “гуманными”. … Надо бы ему поговоритьна эту тему с моими ирландскими друзьями, которые знают, что такое британский колониализм, не по книжным сказкам, а из своей собственной жизни! Но я ещё сдерживалась. Пока Кайл не стал давать свои “цивилизованные”советы Марии о необходимости на Кубе “свободных”выборов И многопартийной системы. Она и здесь осталась стоически-вежливой: ей так полагалось по должности. За неё – и за наши социалистические страны! – ответила я, ибо по опыту знаю: такие, как Кайл, принимают вежливость за слабость. “Лучше иметь одну партию, которая заботится о народе, чем. 20 таких, которые заботятся только о собственных карманах! И какой, скажите мне, смысл в том, чтобы иметь 20 партий, когда на деле они ничем не отличаются друг от друга?”- сказала я ему. У него полезли на лоб глаза. Он испугался. “Я просто так говорю,…”- промямлил он. “Я тоже…просто так говорю”- и я сурово посмотрела на него в упор. Потом мне стало его жалко: может, не надо было так сурово с человеком? Ну, не понимает он другой жизни… За обедом я решила дать ему шанс и выслушала поток его сбивчивых “мыслей” о Солженицыне и Чомском (которого он вовсе не любил, но чтобы загладить инцидент со мной, показательно для меня тут же купил его книгу на английском языке о Латинской Америке). Я не стала спорить с ним о Солженицыне и только когда он завел речь о колонизации НАТО Балкан, высказав, что в ходе операции в Боснии и в Косово “НАТО впервые действовало без каких-либо корыстных интересов для себя”, я ничего не сказала, но так на него посмотрела, что он стушевался, покраснел и промямлил : “Ну, есть такая точка зрения…” Да, было от чего прийти в отчаяние… Если таких элементарных вещей не видят и не понимают на Западе даже псевдо-левые (если бы Кайл был правым , он бы не приехал на Кубу туристом!) псевдо-интеллектуалы (а есть ли там дрыгие?), то чего тогда ожидать от остальных? В тот день после обеда мы оказались в Санта-Кларе, в месте, которое для меня, как и для миллионов коммунистов и борцов за национальное освобождение своих стран, было очень особым. В мавзолее Че Гевары… Именно в тот день в Гаване Джерри Адамс открывал памятник Бобби Сэндсу, но я справедливо предпочла встрече с живым Адамсом свидание с погибшим Че, - ибо с Адамсом мы ещё увидимся и в Ирландии… Мавзолей Че возвышается над городом, на подступах к нему. Гигантская фигура героя революции видна за много миль. Внутрь мавзолея не пускают с камерами, но это можно пережить… Я видела слезы на глазах многих даже из западных его посетителей, - настолько волнует прикосновение к камням, под которыми покоится вечно молодой, вечно бессмертный, вечный солдат и вечный революционер с коротким, звучащим как свист пули на ветру именем - Че… За тем камнем, под которым он похоронен, покоятся его товарищи, погибшие вместе с ним в той неравной схватке, включая и легендарную партизанку Таню…. От них остались только имена, - думаешь в первый момент, когда оказываешься в этой небольшой, тускло освещенной и холодной комнате. И тут же поправляешь себя, - нет, не только! Осталось их бессмертное дело борьбы за справедливость на нашей планете, остался и пример, который будет звать за собой все новые и новые поколения борцов во всем мире, осталась их незабвенная память… Незадолго до приезда сюда я познакомилась со многими работами и письмами Че – многое из них я прочитала впервые. По его письмам чувствуется, что это был нелегкий человек, - нелегкий в общении из-за своей удивительной прямоты, аскетизма и бескомпромиссности. Но если бы все мы равнялись на Че и никогда не шли на компромисс со своей совестью, насколько бы лучшим местом была сегодня наша планета! Часть мавзолея отведена под музей. Здесь, среди прочего, можно увидеть и знаменитый берет и куртку Че, в которых он изображен на своей самой известной фотографии. Судя по куртке, он был очень невысоким, - и было так странно это осознать, ибо такие люди, как Че, - такие гиганты мысли и действия! -- всегда представляются нам великанами и исполинами…. Город Санта-Клара – город велосипедистов. Этот вид транспорта получил особое развитие здесь после начала энергетического кризиса в стране в “особый период” начала и середины 90-х годов. Здесь также можно увидеть особый вид провинциального кубинского такси, который не встретишь в Гаване – тележку, запряженную лошадью, в которой сидят горожане-пассажиры. Город чистый, ухоженный, люмпенов-попрошаек вовсе нет, чувствуется, что здесь сильны индустриальные традиции. Провинциальные дома – с узкими высокими дверями, настежь распахнутыми после захода солнца с двух сторон дома окнами, так что дом продувает насквозь. Днём эти окна закрыты от палящего солнца деревяннымни ставнями. Практически вся жизнь происходит на улице : можно видеть все, что творится внутри таких домов, семьи пьют кофе по вечерам на верандах, убранство в домах скромное, но очень приятное, с неизменным ковриком на стене с изображением каких-нибудь зверюшек и с кучей фотографий…Многие люди ходят по улицам, неся на поднятой кверху ладони накрытые прозрачными крышками ослепительной красоты белые праздничные торты.. Конечно, Кайлу тут же хочется такой торт съесть! Но искать кондитерскую некогда: нас везут в другой музей, знаменитый бронепоезд, который в своё время захватил Че с товарищами! В вагонах до сих пор установлены пулеметы и кровати. Я прыгаю из одного вагона в другой, забыв о тортах и о прочих материальных “прелестях”: какие торты, когда здесь можно буквально почувствывовать дух революции! … К вечеру нас привозят в маленький провинциальный город Санкти-Спиритус, который и по сей день является для меня олицетворением провинциальной Кубы и её очаровывающей простой красоты. Многое отдала бы я за то, чтобы жить в таком месте! Уже начинает темнеть, когда к нам на площади, стесняясь, подходит какой-то ветеран с протянутой рукой. Он ничего не говорит, но мне становится так жалко пожилого человека, что я не выдерживаю и даю ему кубинскую банкноту. Он, так же ничего не говоря, исчезает. “Какая наглость! “- восклицает Кайл, чьего мнения я совсем не спрашивала. “Вы заметили, они здесь вам даже спасибо не говорят, если им что-то дать! “ Он не понимает, что люди не говорят спасибо потому, что им стыдно просить. Для таких, как наш “homo occidentalis”, понятия “стыд” или “городость”не существует: если бы Кайл бедствовал, можете быть уверенными, он пополз бы на карачках на край света, целуя чьи-то ботинки, как пацаки и четлане из фильма Данелия – за спичками-кэ-цэ. Нас отвозят в небольшой мотель за городом. Он состоит из серии разбросанных посреди зеленого тропического сада маленьких белых домиков с бассейном в центре этого сада. У нас есть немного свободного времени до ужина, - хотя Кайл выражает своё этим недовольствие, ибо он, как Карабас Барабас, умирает от голода. Ничего, Кайл, полежи, -пройдёт! Кубинцы извиняются перед нами за качество отеля, но я упорно не вижу, почему. Отель – вилла “Лос Лаурелес”- очень комфоратебелен, в каждом домике –кондиционер, телевизор и внутренный телефон, душ с теплой водой (нагрелась за день в баке на крыше!), вокруг все сверкает чистотой , а на постели, где лежат полотенца, свернутые вместе с покрывалом в виде гордо плывущих лебедей (такой красоты я ещё нигде не видела!), лежит и нарисованная от руки открытка с акварелью на обложке и написанным от руки же на испанском языке лирическим стихотворением внутри, с пожеланием приятного пребывания здесь… У меня на глазах выступают слезы. Я как никогда остро ощущаю, что туризм на Кубе , - это “метание жемчуга перед свиньями”. Ни одим свиноподобный Кайл не оценит такой красоты и такой тонкой культуры. Завтра он вместо этого будет жаловаться на качество отеля из-за того, что его грызли комары! А стихи выбросит в мусорную корзину, тем более, что они все равно на чужом языке… Я беру открытку с собой на память. Что будет в мире в будущем, если в нем победят “homo occidentalis” и их менталитет? Страшно себе представить, что их духовная нищета охватит всю нашу планету и уничтожит такие мирные оазисы настоящей человеческой культуры, как Куба. Такие, каким был наш СССР. Да во имя одного только этого, ради того, чтобы твои дети имели возможность приобщиться к тому, что подносилось нам всем на тарелочке с детства, И о существовании чего и не подозревают те, кто не жил при социализме, стоит посвятить всю свою оставшуюся жизнь борьбе с тем, что такие, как Кайл, собой олицетворяют! Мне надо позвонить в Ирландию на работу, а международного телефона в отеле нет. Портье – худенький, симпатичный парнишка лет 20 – вызывается довезти меня до соседнего отеля (где-то километра 2!) на своем велосипеде. Я от души тронута, но меня терзают небольшие сомнения, справится ли он… Он такой худенький, а я женщина достаточно упитанная, причем уже лет 10 как не сидела на багажнике велосипеда! Но мой дух искательницы приключений пересиливает, да и позвонить действительно нужно! Через 5 минут мы со свистом несемся по совершенно темному шоссе (уличные фонари не работают – экономия электричества), причем он на ходу рассказывает мне про свой родной город. “Мы работаем для жизни”, - светится в темноте транспарант со словами Фиделя. Я отчаянно балансирую на багажнике, чтобы не упасть и время от времени повизгиваю, к восторгу моего ретивого водителя. Когда дорога поднимается в гору, мне делается его жалко, и я предлагаю слезть и пойти пешком, но он только качает головой и ещё крепче нажимает на педали… А вы когда-нибудь звонили себе на работу таким необычным путем? Мы возвращаемся как раз к ужину. Кормят нас вновь до отвала, причем все необычайно вкусное, хотя Кайл жалуется, что оно то слишком солоно, то слишком сладко, а потом его опять несет в дискуссии – на этот раз с печальными для него последствиями… Ему захотелось поговорить об Ирландии. “Джерри Адамс сейчас здесь с визитом, “- нейтрально замечаю я. “А, это он, наверно, приехал отдавать Фиделю оружие ИРА, которое они от кубинцев получили!”- ехидно отвечает он, надеясь, что я оценю его невероятно острое чувство юмора. “Ну что же, очень верное решение! Кубинцам оно может ещё ой как пригодится!”- сухо отвечаю я. Но Кайл не понимает, что его юмор не оценен, и продолжает. : “Посмотрите, эти безработные ировцы, которым нечего больше делать дома, становятся наемниками FARC в Колумбии”. Он говорит о моем друге Шеймусе, который сейчас томится в колумбийских застенках, где его каждый день могут убить…. Гнев и горечь волной поднимаются у меня в груди, ибо я-то знаю, что такие, как Шеймус, не продаются и не покупаются ни за какие деньги! Но я, вместо того, чтобы встать и сказать, как это сделал герой “Всадника без головы” Морис-мустангер, когда при нем начали оскорблять ирландцев: “Я ирландец”, только ухмыляюсь уголком рта. Нам завтра ещё целый деньпредстоит в одном автобусе… Кайл уходит, не заплатив за стакан лимонада, а напитки не включены в стоимость ужина… Кубинский персонал некоторое время ищет его, но безуспешно. Поскольку на Кубе нет казино, он, очевидно, отправился в кабаре. Завтра ты, презренный бледнолиций, пожалеешь о том, что оскорбил моих друзей! … Утро, на траве роса, но уже не холодно, даже в такую рань. Народ медленно собирается на завтрак, и как я и ожидала, жалуется на комаров. Не нравятся вам комары? Боже мой, да сидите в своих холодных странах! Я замечаю, что этот отельне только для иностранцев, но и для кубинцев, причем если для иностранцев он стоит около 40 долларов за ночь, то для кубинцев – всего 35 песо (средняя месячная зарплата на Кубе – 200 –300 песо!). Грех жаловаться, Рафаэль (или Александр), про себя отмечаю я. Кайл, наконец, тоже выходит к столу – с заспанной физиономией. Я жду,
пока все не будут в сборе, а затем ласково, но достаточно громко, на весь
стол, заявляю ему: “А куда это Вы вчера запропастились? Мы Вас искали-искали…
Вы же ведь не заплатили за лимонад…”
“За Шеймуса!”- про себя говорю я. Мы погружаемся в автобус и едем в Тринидад. Этот регион когда-то был ведущим производителем сахарного тростника во всем мире. Известен он также и скотоводством, и производством табака. Мария сыплет цифрами, а Кайл – впервые за всю поездку – наконец-то молчит и не перебивает её. Когда-то Фернандо Кортес завербовал все население Тринидада в свою команду, и здесь оставалось всего 14 семей. Нас знакомят со знаменитым местным коктейлем: смесь рома, меда, лимонного сока и воды. Нам показывают башню, с высоты которой местный рабовладелец когда-то следил за тем, чтобы не убежали его рабы… Нам показывают дом рабовладельца. Шикарно жили эксплуататоры и кровопийцы всех времен! Мы приближаемся к самому городу Тринидаду, провозглашенному UNESCO архитектурным памятником под открытым небом, весмирного значения. Автобус скачет по каменным узким мостовым; над нами - ослепительно голубое небо, а вокруг – маленькие белые домики испанского колониального стиля. Ни одно здание не выше 2 этажей – за исключением знакомой мне ещё с детства по открыткам и журналам UNESCO И “Куба” зданием здешней церкви. “А почему здесь нет высотных зданий? Не разрешается правительством? “- спрашивает совершенно серьезно Кайл у Марии, и его слова звучат на фоне этой красоты настолько нелепо и несуразно, что я опять не выдерживаю : “Соскучились по небоскребам”? … Мы – снова в доме бывшего рабовладельца, чьи потомки давно уже уехали в Испанию – и, наверное, славятся там сейчас, как “успешные”бизнесмены, обязанные своим капиталом исключительно собственному труду и замечательным деловым качествам… Дом поражает прежде всего своей прохладой – ибо жара в Тринидаде стоит ужасающая, даже в декабре. Но рабовладелец жил на холме, а двухэтажный его дом насквозь продувается свежим ветерком. Здесь все продумано – для собственного комфорта. Рабы размещалисьна первом этаже, -- вместе со скотом. Экскурсовод по музею – интеллигентная пожилая женщина рассказывает нам, из каких стран была ввезена сюда та или иная мебель. Она общается с нами через Марию – из-за языка. Кайл продолжает задавать самые нелепые вопросы, но сбежать от него нет никакой возможности, ибо мы единственные два англоязычных туриста в нашей группе. Все, что я могу сделать, - это понимающе переглядываться без слов с не говорящей по-английски нашей сопровожатой, которой эти вопросы задаются: вот, мол, какие ходячие недоразумения бывают на белом свете! Между нами устанавливается такое взаимопонимание без слов, что в конце экскурсии она осторожно оглядывается и манит меня к себе рукой. Я подхожу, а она ловко ныряет рукой под подушку на музейной кровати рабовладельца и вытаскивает из-под нее… кучу белых кружевных носовых платков, которыми так славятся тринидадские рукодельницы. На пальцах она объясняет мне, что сама вязала эти платочки короткими тропическими вечерами, и что они всего по 2-3 доллара за штуку… Краем глаза я вижу, что точно такие же “тайные экскурсии”под подушки и в шкафы устраивают для отведенных в сторонку туристов и другие экскурсоводши… Причем каждая из них действует так, словно она – единственная рукодельница в этом коллективе. Кайл тем временем восторгается каменной ванной рабовладельца, выделанной из целого куска мрамора. В отличие от современных ванн, в ней нет отверстия с пробкой: рабы просто ведрами таскали воду на второй этаж, наполняли её, а затем таким же образом опустошали. “Такое обращение с людьми, в течение столетий, - это хуже любого холокоста!” – говорю я громко и вижу, как Кайл молча багровеет… У нас остается ещё около часа для свободной ходьбы по городу. Он потрясающе красив, но я чувствую себя здесь ужасно неловко и боюсь поднять глаза на местных жителей – ибо впечатление такое, что весь город ведет на туристов настоящую охоту! Нам просто не дают прохода, предлагая самые различные товары собственного производства, и уже через 10 минут я оказываюсь нагруженной корзинкой из пальмовых листьев (мне было жалко дедушку, который их продавал!) и сфотографированной на маленьком ослике… Я никогда до этого на ослов не влезала и ужасно боялась сломать терпеливому симпатичному животному шею! Повсюду в Тринидаде – базары с местными кружевными изделиями. И меня вдруг пронзает острое чувство: люди продают здесь, как и у нас, и во многих других странах, за бесценок сделанное своими собственными талантливыми руками, - и все эти люди в мире кормят огромную армию самопровозглашенных “элитных” бездельников и дармоедов, разных там супермоделей и охранников, от которых обществу пользы меньше, чем от козла молока! До какой же степени тяжело болен сегодняшный мир, если столькие из нас даже не замечают всей этой уродливой абсурдности! Я сижу на веранде маленького ресторанчика в ожидании всей группы. Нас развлекают пением местные музыканты, а затем с кухни приходит повар в белом колпаке итоже начинает петь. Да ещё как! Но мне невесело. Все острее и острее ощущаю я, что быть туристом из “богатой страны” отвратительно. Я чувствую себя так, словно эксплуатирую всех этих людей. Я не хочу, чтобы вокруг меня прыгали на задных лапках. Я не хочу быть такой, как эти западные туристы, все поголовно выглядящие, как сошедшие с карикатуры! Я не хочу вообще быть туристом – я хочу быть одной из них, из местных людей! Я делюсь своими мыслями с Марией, и она пытается меня утешить: “Не надо так … Люди так себя ведут потому, что мы, кубинцы, очень гостеприимны и делимся с гостями самым лучшим…” Я смотрю на своих согруппников – и они становятся мне все противнее. Вокруг нас – талантливые люди, народ, который столько всего может сделать своими руками, а что можете вы, - кроме эксплуатации и грабежа других народов? Мимо ресторана проезжает грузовик с кузовом, заполненным местными рабочими – веселыми, простыми. Я с тоской смотрю на него: как мне хочется вскочить за его борт и умчаться отсюда вместе с ними! Туризм портит местных людей. Я теперь окончательно в этом убедилась. И как омерзительны мне те, кто думает, что благодаря долларам им должно быть позволено все, что угодно! .. Мы возвращаемся в Гавану через Сьенфуегос. В его окрестностях нам показывают единственную на Кубе атомную электростанцию, которую Фидель велел сразу же закрыть после катастрофы на Чернобыльской АЭС. В Сьенфуегосе перед нами предстает множество красивых зданий – в одном из них раньше размещалось казино, принадлежавшее сыну диктатора Батисты. Сегодня на Кубе казино - совершенно справедливо, на мой взгляд! - запрещены. На прощание мы прогуливаемся по самому длинному на Кубе бульвару…. Дорога обратно в Гавану кажется поистине бесконечной. Мы потихоньку начинаем изнывать в автобусе. От мрачных мыслей спасает только зрелище крестьян, в сумерках убирающих сахарный тростник - и как они дороги мне, как приятно мне их видеть, как хочется мне остаться среди них! Автобус подпрыгивает на каких-то кочках в темноте, когда я неожиданно для себя открываю, что сосед Кайла справа по автобусу – наш человек! Немец из ГДР! Он тоже в восторге и с удовольствием переходит со мной на русский. “Ну, Ириночка,” – с милым акцентом говорит он, -- “ Давайте выпьем!” и достает в темноте из кармана бутылку кубинского рома. “На брудершафт!”- отвечаю я, И рука моего нового знакомого, Рональда (“Меня зовут Рональд, как Рейгана, а моего брата – Михаэль, как Горбачева!”- шутит он) тянется ко мне с пластмассовым стаканчиком – через вконец напуганного, оказавшегося зажатым посреди “социлистического лагеря” Кайла! Он напуган многим: и тем, что мы пьем алкоголь в темноте, и тем, что мы говорим на непонятном ему языке, И тем, что мы, совершенно очевидно, коммунисты, и абсолютно непонятным ему - “как это русские могут дружит с немцами после войны?”…. После одной маленькой рюмочки нам становится весело, и мы предлагаем Кайлу к нам присоединиться. Но он запуган настолько, что, кажется, вот-вот выпрыгнет из автобуса! “Мне так приятно по-русски поговорить, ‘' заявляет мне Рональд. “Есть у нас такие, кто говорит, что нам было плохо раньше, но я так не думаю. Отлично было – и много здесь кубинцев встретил, которые у нас учились, и они тоже так говорят… " … На горизонте показываются огни Гаваны. Мы затягиваем хором “Интернационал” – каждый на своем языке. Да, нескоро наш канадский знакомый забудет эту поездку! (окончание “Кубинского дневника” следует)
При использовании этого материала ссылка на Лефт.ру обязательна |
|
|