Left.ru __________________________________________________________________________

 

Е. И. Фадеев 

Мысли рабочего

(Рабочая правда, № 4-5, 2002)
 

Здравствуйте, уважаемая Редакция!

 Я работаю во Всероссийском институте легких сплавов ( ОАО «ВИЛС») с 1986 г. слесарем по ремонту оборудования. Имею 6 разряд, неоднократно поощрялся за хорошую работу. В общем, «был на хорошем счету» у руководства до тех пор, пока не получил на работе травму и мне понадобилась помощь.

Так как травма оказалась серьезной, существенно ухудшившей мое здоровье (на сегодня я инвалид третьей группы), я решил бороться за свои права, используя те возможности, которые предоставляет мне существующее законодательство.

22 декабря 1999 г. я отдал заявление в профком лредприятия на имя его председателя. Он продержал мое заявление без движения 2,5 месяца, не осмелившись пойти против администрации. Расследование (фактически - мероприятия по сокрытию травмы) проводила администрация согласно Положению о расследовании несчастных случаев на производстве, которое регулярно переиздается Правительством РФ.
 
Получается так, что расследование отдаётся в руки тех, кому необходимо скрывать травматизм рабочих. Неудивительно, что после четырёх месяцев мытарств был составлен фиктивный документ об отсутствии случая травматизма. Все последующие перепроверки и разбирательства заканчивались тем же.

В апреле 2000 г. я подал исковое заявление в Кунцевский суд с требованием составить акт о несчастном случае. Однако после 1,5-годичных мытарств получил отказ в иске.

Решение Кунцевского суда я обжаловал в городской суд. Но если в межмуниципальном суде было хоть  и необъективное, пристрастное, но всё-таки разбирательство, то «разбирательство» в городском суде было похоже на фарс: оно длилось всего 10 минут, меня не слушали, отвечали аргументами ответчика, лживость которых я показал в кассационной жалобе. Ответчики в суд даже не явились – видимо результат знали заранее. Впрочем, как и судьи, которые даже не поинтересовались, где ответчики. Более того, резюме дела и
 решение было тут же зачитано с заранее набранной на компьютере бумаги: «Оставить решение Кунцевского суда без изменения». От такого подхода у меня сложилось чёткое представление: «Лохотрон!», «Ты виноват уж тем, что хочется им кушать!».

В мае 2001 г. я подал в Савеловский суд исковое заявление к МГО профсоюзов с требованием признать ответ председателя Андреева недействительным. Представитель ответчика (юрист) в судебном заседании признала все основания моего иска, но судья в иске отказала. Мотивы? Сказали, что они будут позже. И вот уже 1,5 месяца я не могу не только получить решение, но и ознакомиться с протоколом судебного заседания.

Тогда же, в мае 2001 г., я подал в Пресненский суд исковое заявление на Госинспекцию труда с требованием признать недействительным заключение госинспектора Елисеева. Только 24.01.02 г. проведено первое заседание.

Что же касается организаций, которые декларируют защиту рабочих, то ФНПРовские организации на всех уровнях помогали администрации скрывать травму. Независимый профсоюз «Справедливость», который входит в объединение «Защита-центр» и действует на ОАО «ВИЛС», вначале оказывал мне помощь. Но, встретив недовольство своей деятельностью у руководства, быстро сориентировался и полностью отошёл от этого дела, перестав даже интересоваться им. Да они, наверное, и правы: здесь никаких дивидендов им не светит.

Обращался я за помощью и в Совет Рабочих Москвы. Нa Совете, выслушав мой рассказ и просьбу о помощи, проголосовали: направить в суд мнение Совета рабочих и выделить своих представителей для работы в суде. Однако, из трех представителей двое затем отказались: «некогда». Только Панов И.Я. пошел со мною в суд. Но передать мнение Совета рабочих не смог. Во-первых, опытной судье нельзя было допустить, чтобы в деле оказалось мнение общественной организации, и она придралась к «запятым». Во-вторых, не хватило
 выдержки Панову И.Я.: когда он в очередной раз решил поспорить с судьей, она удалила его из зала суда.

Но дело даже не в этом. Уже после суда, когда я позвонил председателю Совета Гедикову В.И., чтобы выяснить, будет ли Совет продолжать оказывать мне помощь, то услышал от председателя: «Вот если бы ты работал в Совете рабочих, как раньше, тогда и помощь была бы тебе» и «Это же твоё личное дело - вот и крутись: ходи на Совет, добивайся, чтобы Совет оказал тебе помощь». Оказалось, что у Совета рабочих совсем нет интереса участвовать в защите рабочего. А ведь я ясно объяснял мою позицию: через моё дело
зацепить и всю систему по сокрытию травматизма рабочих. Это и «Положение по расследованию несчастных случаев на производстве», по которому расследование отдается в руки тех, кому этот несчастный случай надо скрыть. Это и Госинспекция труда с натренированными на этих делах инспекторами. Это и ФНПРовские профсоюзы с техническими инспекторами. У товарищей из Совета рабочих оказалось хорошее
 классовое чутье: дело «горячее», здесь можно и шею свернуть. «Мы с судами не связываемся», - сказал мне один из ветеранов Совета.

А что же рабочие, мои товарищи, с которыми я работаю? Где же «классовая солидарность угнетенного класса»?

Двое из них ( 6 разряд, по 52 года, заработок около 11 тыс. руб. «на руки») приближённые к механику, самые высокооплачиваемые из бригады, типичная «рабочая аристократия», «сержанты буржуазии в рабочей среде», «кулаки». «За копейку мать родную продадут». Ведь эта «копейка» позволяет им поддерживать в семье, в совокупности с другими заработками домочадцев, вполне буржуазную жизнь: сотовый телефон, шубы жене и дочке, машину зятю, участок под дачу и т.д. Один из них, по сути виновник моей травмы, скрыл
обстоятельства от меня, позже участвовал в качестве инструмента администрации в сокрытии травмы. Второй - подписал акт заводского моделирования («травма невозможна»), в суде, выступая в качестве свидетеля, лгал, выгораживая начальника.

Несомненно, с точки зрения интересов этих рабочих, при выборе на какую сторону в конфликте встать, выгоднее была сторона «начальства», что эти рабочие и сделали.

Остальные члены бригады не были привлечены администрацией к участию в сокрытии травмы. Но они держатся в стороне от таких конфликтов: чтобы занять позицию поддержки начальства - их для этого не заинтересовали (заработок у них гораздо ниже, чем у «кулаков»), а поддержать открыто меня - невыгодно, так как они зависят не только от механика, но и не хотят ссориться с «кулачьем».

Говоря об этих рабочих в целом, можно сказать так: с одной стороны, они имеют противоположные начальству интересы (все-таки они понимают, что если бьют одного из них, то тем самым показывают «место» всем остальным). Но эти интересы пока носят шкурный характер: «может быть я избегу таких травм или буду умнее, чем Фадеев». С другой стороны, - прямая зависимость их «хорошего» или «плохого» поведения от оценки начальства, а, соответственно, и от материального благополучия. Весь цех знает о моей
 травме и конфликте. Есть умники, которые лишь советуют: «Надо было сразу в медпункт обратиться». Есть и такие, которые честно говорят (конечно, имея в виду, прежде всего, себя): «Да кто же пойдёт против начальника?».

Объединяет рабочих эксплуатация, закрепощённость разделением труда, бесправность. Разъединяет рабочих конкуренция, борьба за деньги, причем - конкретные деньги, которые делятся руководством в конце месяца. Например, у нас делящаяся механиком часть зарплаты слесарей в 4 раза больше тарифного оклада. Смысл в работе рабочий видит только как в средстве для получения денег, которые нужны, чтобы есть и одеваться. Но и, принося сверх необходимого в семью, откупает себе у жены и детей на некоторое время «уважение»,
 «любовь» и, главное, передышку в семейной грызне.

Никакого сопротивления такие рабочие в борьбе против капитала оказать не могут, так как сами являются частью капитала, полностью порабощены им: «как же без денег?», «я за деньги работаю», «плати мне неработающему столько, сколько сейчас, - сразу брошу работу». Это типичная мелкая буржуазия в рабочих одеждах: торгаши своей рабочей силой. Особая часть мелкобуржуазных рабочих, порожденных монополистическим капиталом и, одновременно, являющихся его неотъемлемой частью. Работают эти рабочие, как правило, на одном месте и в одной специальности многие годы и по сути являются мелкими
 собственниками своих рабочих мест («мой инструмент», «мое место», «моя работа», «это только я могу сделать» и т.п.). То есть за годы работы каждый старается приватизировать инструмент, «выгодные» работы, и, самое главное, знания и умения. Иначе говоря, они становятся владельцами капитала, накопленного их трудом, который уже позволяет им встать над трудом: теми, у кого еще нет инструмента под замком, нет знаний, не приближен к начальству. Среди них поэтому мы видим массу мелких монополистов. Это «уважаемые рабочие», «незаменимые специалисты».

Какие рабочие, - такие у них и организации: ФНПР, «независимые профсоюзы», Советы рабочих и т.п. Это - организации буржуазных рабочих, связанных с монополиями. Причем даже выразить свои, особенные интересы, как рабочих, противоположных буржуазии, естественно, не могут. Свои мелкобуржуазные интересы они защищают совместно и под руководством одного из отрядов крупной буржуазии. Например, на первом месте у этих организаций стоит «борьба за акции, принадлежащие коллективу», за «справедливую
 дележку прибыли», за «хорошего» директора против «плохого», защита родного предприятия от «плохих» банков-кредиторов, за «хороший» КЗОТ против «плохого».

В чем цель критики рабочих? Цель - отделить труд от капитала. Есть рабочие и рабочие. Причем один и тот же рабочий с одной стороны - действительно рабочий, а поверни с другой - типичнейший буржуйчик. Цель критики - постоянно разделять этих «рабочих». Цель - показать угнетенность рабочих. И отнюдь не отсутствием «бесплатных квартир», «бесплатных путевок», «бесплатной квартплаты» и т.п. Тем более самые подвижные и привилегированные отряды рабочих в материальном отношении, по сравнению с другими
 социальными слоями (например - интеллигенцией), выглядят совсем неплохо.

 Особая, по сравнению с другими слоями общества, угнетенность заключается в другом:

 - задавленность разделением труда, ограниченностью (придатки машин);

 - отчужденность труда (труд - это навязанное, вынужденное, а настоящая жизнь - за воротами предприятия);

 - отсутствие возможности развивать свои действительно человеческие способности;

 - в борьбе за «копейку» унижаться, холуйствовать, топтать других ( или тебя затопчут);

 - отчужденность в семье, где, как и во всем обществе, правит закон меновой стоимости (хорошая  зарплата, то есть больше, чем у других, - хороший муж, хороший отец. И наоборот.)
 

Публикация из Рабочая правда, № 4-5, 2002
 



 

 Обсудить статью на форуме

 
TopListRambler's Top100 Service