Е. И. Фадеев
Мысли рабочего Здравствуйте, уважаемая Редакция! Я работаю во Всероссийском институте легких сплавов ( ОАО «ВИЛС») с 1986 г. слесарем по ремонту оборудования. Имею 6 разряд, неоднократно поощрялся за хорошую работу. В общем, «был на хорошем счету» у руководства до тех пор, пока не получил на работе травму и мне понадобилась помощь. Так как травма оказалась серьезной, существенно ухудшившей мое здоровье (на сегодня я инвалид третьей группы), я решил бороться за свои права, используя те возможности, которые предоставляет мне существующее законодательство. 22 декабря 1999 г. я отдал заявление в профком лредприятия на имя его
председателя. Он продержал мое заявление без движения 2,5 месяца, не осмелившись
пойти против администрации. Расследование (фактически - мероприятия по
сокрытию травмы) проводила администрация согласно Положению о расследовании
несчастных случаев на производстве, которое регулярно переиздается Правительством
РФ.
В апреле 2000 г. я подал исковое заявление в Кунцевский суд с требованием составить акт о несчастном случае. Однако после 1,5-годичных мытарств получил отказ в иске. Решение Кунцевского суда я обжаловал в городской суд. Но если в межмуниципальном
суде было хоть и необъективное, пристрастное, но всё-таки разбирательство,
то «разбирательство» в городском суде было похоже на фарс: оно длилось
всего 10 минут, меня не слушали, отвечали аргументами ответчика, лживость
которых я показал в кассационной жалобе. Ответчики в суд даже не явились
– видимо результат знали заранее. Впрочем, как и судьи, которые даже не
поинтересовались, где ответчики. Более того, резюме дела и
В мае 2001 г. я подал в Савеловский суд исковое заявление к МГО профсоюзов с требованием признать ответ председателя Андреева недействительным. Представитель ответчика (юрист) в судебном заседании признала все основания моего иска, но судья в иске отказала. Мотивы? Сказали, что они будут позже. И вот уже 1,5 месяца я не могу не только получить решение, но и ознакомиться с протоколом судебного заседания. Тогда же, в мае 2001 г., я подал в Пресненский суд исковое заявление на Госинспекцию труда с требованием признать недействительным заключение госинспектора Елисеева. Только 24.01.02 г. проведено первое заседание. Что же касается организаций, которые декларируют защиту рабочих, то ФНПРовские организации на всех уровнях помогали администрации скрывать травму. Независимый профсоюз «Справедливость», который входит в объединение «Защита-центр» и действует на ОАО «ВИЛС», вначале оказывал мне помощь. Но, встретив недовольство своей деятельностью у руководства, быстро сориентировался и полностью отошёл от этого дела, перестав даже интересоваться им. Да они, наверное, и правы: здесь никаких дивидендов им не светит. Обращался я за помощью и в Совет Рабочих Москвы. Нa Совете, выслушав
мой рассказ и просьбу о помощи, проголосовали: направить в суд мнение Совета
рабочих и выделить своих представителей для работы в суде. Однако, из трех
представителей двое затем отказались: «некогда». Только Панов И.Я. пошел
со мною в суд. Но передать мнение Совета рабочих не смог. Во-первых, опытной
судье нельзя было допустить, чтобы в деле оказалось мнение общественной
организации, и она придралась к «запятым». Во-вторых, не хватило
Но дело даже не в этом. Уже после суда, когда я позвонил председателю
Совета Гедикову В.И., чтобы выяснить, будет ли Совет продолжать оказывать
мне помощь, то услышал от председателя: «Вот если бы ты работал в Совете
рабочих, как раньше, тогда и помощь была бы тебе» и «Это же твоё личное
дело - вот и крутись: ходи на Совет, добивайся, чтобы Совет оказал тебе
помощь». Оказалось, что у Совета рабочих совсем нет интереса участвовать
в защите рабочего. А ведь я ясно объяснял мою позицию: через моё дело
А что же рабочие, мои товарищи, с которыми я работаю? Где же «классовая солидарность угнетенного класса»? Двое из них ( 6 разряд, по 52 года, заработок около 11 тыс. руб. «на
руки») приближённые к механику, самые высокооплачиваемые из бригады, типичная
«рабочая аристократия», «сержанты буржуазии в рабочей среде», «кулаки».
«За копейку мать родную продадут». Ведь эта «копейка» позволяет им поддерживать
в семье, в совокупности с другими заработками домочадцев, вполне буржуазную
жизнь: сотовый телефон, шубы жене и дочке, машину зятю, участок под дачу
и т.д. Один из них, по сути виновник моей травмы, скрыл
Несомненно, с точки зрения интересов этих рабочих, при выборе на какую сторону в конфликте встать, выгоднее была сторона «начальства», что эти рабочие и сделали. Остальные члены бригады не были привлечены администрацией к участию в сокрытии травмы. Но они держатся в стороне от таких конфликтов: чтобы занять позицию поддержки начальства - их для этого не заинтересовали (заработок у них гораздо ниже, чем у «кулаков»), а поддержать открыто меня - невыгодно, так как они зависят не только от механика, но и не хотят ссориться с «кулачьем». Говоря об этих рабочих в целом, можно сказать так: с одной стороны,
они имеют противоположные начальству интересы (все-таки они понимают, что
если бьют одного из них, то тем самым показывают «место» всем остальным).
Но эти интересы пока носят шкурный характер: «может быть я избегу таких
травм или буду умнее, чем Фадеев». С другой стороны, - прямая зависимость
их «хорошего» или «плохого» поведения от оценки начальства, а, соответственно,
и от материального благополучия. Весь цех знает о моей
Объединяет рабочих эксплуатация, закрепощённость разделением труда,
бесправность. Разъединяет рабочих конкуренция, борьба за деньги, причем
- конкретные деньги, которые делятся руководством в конце месяца. Например,
у нас делящаяся механиком часть зарплаты слесарей в 4 раза больше тарифного
оклада. Смысл в работе рабочий видит только как в средстве для получения
денег, которые нужны, чтобы есть и одеваться. Но и, принося сверх необходимого
в семью, откупает себе у жены и детей на некоторое время «уважение»,
Никакого сопротивления такие рабочие в борьбе против капитала оказать
не могут, так как сами являются частью капитала, полностью порабощены им:
«как же без денег?», «я за деньги работаю», «плати мне неработающему столько,
сколько сейчас, - сразу брошу работу». Это типичная мелкая буржуазия в
рабочих одеждах: торгаши своей рабочей силой. Особая часть мелкобуржуазных
рабочих, порожденных монополистическим капиталом и, одновременно, являющихся
его неотъемлемой частью. Работают эти рабочие, как правило, на одном месте
и в одной специальности многие годы и по сути являются мелкими
Какие рабочие, - такие у них и организации: ФНПР, «независимые профсоюзы»,
Советы рабочих и т.п. Это - организации буржуазных рабочих, связанных с
монополиями. Причем даже выразить свои, особенные интересы, как рабочих,
противоположных буржуазии, естественно, не могут. Свои мелкобуржуазные
интересы они защищают совместно и под руководством одного из отрядов крупной
буржуазии. Например, на первом месте у этих организаций стоит «борьба за
акции, принадлежащие коллективу», за «справедливую
В чем цель критики рабочих? Цель - отделить труд от капитала. Есть рабочие
и рабочие. Причем один и тот же рабочий с одной стороны - действительно
рабочий, а поверни с другой - типичнейший буржуйчик. Цель критики - постоянно
разделять этих «рабочих». Цель - показать угнетенность рабочих. И отнюдь
не отсутствием «бесплатных квартир», «бесплатных путевок», «бесплатной
квартплаты» и т.п. Тем более самые подвижные и привилегированные отряды
рабочих в материальном отношении, по сравнению с другими
Особая, по сравнению с другими слоями общества, угнетенность заключается в другом: - задавленность разделением труда, ограниченностью (придатки машин); - отчужденность труда (труд - это навязанное, вынужденное, а настоящая жизнь - за воротами предприятия); - отсутствие возможности развивать свои действительно человеческие способности; - в борьбе за «копейку» унижаться, холуйствовать, топтать других ( или тебя затопчут); - отчужденность в семье, где, как и во всем обществе, правит закон
меновой стоимости (хорошая зарплата, то есть больше, чем у других,
- хороший муж, хороший отец. И наоборот.)
Публикация из Рабочая правда,
№ 4-5, 2002
|