26 декабря 2002 г.
Может показаться, что я пишу вам длинные письма от нечего делать на работе. Отчасти это так - в запасе у редакции материалов нет, все практически идет с колес, комплектуется журнал в последние дни и тогда начинается горячка - редактура, верстка, корректура, сдача, досыл материалов и прочее. Сейчас же относительное затишье, то что мне поручается редактировать или подготовить я делаю довольно быстро и, естественно, время свободное есть. К тому же я прихожу довольно рано - обычно в 10,30, а мой непосредственный начальник, значительно позже. Оттого я и пишу по утрам вам письма.

Теперь попытаюсь ответить на вопрос Тани о возможностях найти в Москве работу и о заработках журналистов. Вакансий здесь, не считая строителей и дворников, хоть пруд пруди. Особенно большим спросом пользуются такие специальности, как промоутеры, логистики, мерчендайзеры (чтоб я знал, кто это такие!), далее идут рекламные агенты, менеджеры рекламных агентств и так далее. В Интернете, да и в местных изданиях встречаются вакансии и для журналистов. Обычные требования к ним - высшее образование, знание английского языка, и, самое главное, возраст - от 20 до 30-35 лет. 

Например, в газете «Век», где вроде бы были вакансии, мне отказали только потому, что я старый - им требовались молодые, энергичные, способные бегать по заданиям - так мне объяснили. Еще желательней знакомства в местных редакциях, публикации в московских изданиях - прошлый опыт в расчет не берется. Еще из собственного опыта: в газете я встретил объявление о том, что в одной из районных газет Москвы нужен корреспондент, но только женщина, На всякий случай я позвонил - отчего такая дискриминация мужчин? Мне ответили - а так... И как я ни настаивал, ссылаясь на свой опыт и умение писать для районных, и не только, газет, мне отказали. 

Еще. 

Иду на собеседование по объявлению, в котором говорится, что фирме нужен человек, способный организовать издание журнала с нуля - с регистрации. У меня такой опыт есть - мало ли мы в Ташкенте с Сергеем газет пооткрывали. Вроде бы подхожу по всем статьям. Меня спрашивают - есть ли у меня опыт открытия изданий в Москве? А откуда он у меня, хотя какая им разница, где открывались издания - в Ташкенте или Москве. Но - отказали. 

Еще. 

Иду по другому объявлению - им нужен зав. отделом или выпускающий редактор. Этот журнал специализируется на описании различных празднеств типа Навруза и называется как то соответственно - я уж забыл. Редактор мне сказала, что мой опыт и знания журналиста - это хорошо, но нужно быть специалистом-страноведом или, на худой конец, искусствоведом. Ни тем ни другим я не был, и мне опять дали от ворот поворот. Наконец, открывался еженедельник «Чудесная неделя –ТВ», я стал с ними сотрудничать в надежде, что меня возьмут в штат в редакцию, сделал три статьи. Их вроде бы одобрили, но в штат не взяли - как-то так дали понять, что очень уж я ортодоксален, им надо людей помоложе, пошустрее. Таких и набрали, я опять в стороне.

Продолжение следует.

4 января 2003 г.
В эти праздничные дни я много думал вот о чем. Меня несколько задело выражение Тани в одном из последних писем: «чувствую, что как журналист я в Москве никому не нужна...» Видишь ли, Танечка, надо ясно и четко себе отдавать отчет в том, что в России, и особенно, в Москве, ни я, ни ты, никто либо другой из Узбекистана или вообще СНГ, НЕ НУЖНЫ. Никто нас здесь не ждет и встречать не собирается. Единственный, кому ты здесь нужна - это я, твой отец, ради тебя и всех вас я и пытаюсь зацепиться в Москве. Мало того, что мы здесь не нужны, так надо еще быть готовым к тому, что нам будут чинить всяческие препятствия в выполнении наших планов.

Для того, чтобы обосноваться в Москве, учиться или найти работу, надо платить высокую цену. Я говорю не о деньгах. Платить придется собственными слезами, кровью, нервами, здоровьем, наконец. Это не высокие слова - поверь, что так оно и есть. Пример тому - моя родня, Витя, Вера, ее дочь Лена. Думаешь, Лене, девчонке немногим старше тебя, умнице и красавице, себялюбивой и гордой, имеющей среднетехническое образование, работавшей бухгалтером, нравится сейчас быть посудомойкой в кабаке, содержащемся высокомерными грузинами, входящими в воровскую элиту? Или Вере это надо? А разве все болячки Вити - помимо рака, у него распухают пальцы на руках и ногах, что очень болезненно, часто бывают приступы необъяснимой слабости, от которой он валится с ног - не следствие российской, московской жизни? Примеров таких несть числа. Я уже не говорю о дискомфорте, когда в одной комнате спят по пять-шесть человек, как это было у Леры, Катиной (моя сестра) подруги. Я ездил к ним после праздника, возвращал долг. Сейчас у них двухкомнатная квартира, в которой они живут вшестером, и счастливы.

Чтобы перебраться в Москву, надо быть готовым ко всему этому, Сказать себе, что назад хода нет, сжать зубы и все терпеть. Смирить свою гордыню, свое самомнение, перестать жалеть себя, такого красивого, умного и талантливого, и быть готовым к унижениям и, порой, даже вежливым, но оттого не менее обидным оскорблениям. Это очень трудно. Но надо настроить себя, заранее готовить, что ты, мы все на это способны. Терпение и еще раз терпение - только так можно чего то добиться здесь. И идти к цели шаг за шагом.

Перед праздниками я еще раз просмотрел российский закон «О гражданстве» со всеми его последними поправками. Закон зверский, явно направленный на то, чтобы никто из миллионов русских, оставшихся за пределами России, не смог вернуться сюда. В частности, я вычитал в нем, что теперь даже прямое родство - отец-дочь, мать-сын и т.д. не имеет значения при получении гражданства. То есть если отец - гражданин России, то его взрослая дочь получает гражданство на общих основаниях. Единственное исключение - если в Россию перебирается жена, гражданка какой-либо страны, к мужу гражданину России - в этом случае гражданство можно получить в течение года. Во всех остальных случаях на этой отводится пять лет. Сначала получаешь вид на жительство, регистрацию, работаешь или учишься и после истечения пяти лет становишься гражданином России. Правда, в течение года можно получить гражданство и в том случае, если ты у себя, скажем, в Узбекистане, в российском посольстве получаешь статус беженца. Для них тоже сделано исключение. Ну еще для особо нужных людей - великих ученых, миллиардеров, мировых музыкантов, нобелевских лауреатов...

Понятно, что все вопросы с легализацией надо будет решать здесь, в России. Надо будет прописаться у меня в тульской деревне, получить вид на жительство, регистрацию по месту жительства и т.д. Дальнейшее - учеба или работа в Москве. Здесь тоже мы, не москвичи, живем на птичьих правах: регистрацию на три месяца мне за 350 рублей выдала весьма сомнительная, полулегальная контора, она, кстати, скоро заканчивается и надо будет снова идти к ним и получать эту бумажку-регистрацию. С ней как-то спокойнее. У меня вид такой, что меня милиционеры, тьфу-тьфу, не останавливают. Витю же с его смуглым лицом и большим носом постоянно тормозят. Также как и молодых парней и девчонок, проверяют паспорта и регистрацию. Все это, конечно, треплет нервы и кошелек. Мало того, даже я, гражданин России, не могу в Москве пользоваться бесплатным медицинским обслуживанием, мои дети не могли бы посещать бесплатную школу и т.д.

Таня, тебе может показаться это письмо слишком мрачным, что я сгущаю краски. Поверь, что надо быть готовым ко всему. И если что-то будет получаться легче, чем я об этом говорю, то это надо будет принимать как подарок судьбы.

5 января 2003 г.
Утро. Москва завалена снегом. Сугробы в метр-полтора, на улице вьюга, а снег все сыплется и сыплется с серого неба. Не холодно, мороз всего градусов в десять, но все же в такую погоду гулять долго не хочется. В метро в эти праздничные дни малолюдно (вообще все смешалось с этими праздниками – в субботу-воскресенье мы работаем, в понедельник-вторник отдыхаем, потом опять, 8, на работу). В первом вагоне на скамейке спит девушка лет двадцати – двадцати двух. Голова свесилась между поручней скамейки, болтается при резком торможении поезда или при разгоне, но сон ее крепок и она этого не замечает. На ней длинная черная шубка из искусственного меха, крепкие ботинки, прическа на голове разлохматилась, но явно подстригал ее мастер. Видно, что она не бомжиха. Но народ в вагоне все равно на нее косится – вообще-то так спать в метро не принято среди приличной публики.

Машинист объявляет – поезд идет до Белорусской. На Белорусской мы все выходим из вагона, и те, кому ехать дальше, как мне, остаются на перроне ждать следующего поезда. Этот, идущий в депо, обходят дежурная по станции и милиционер – проверяют, не остался ли кто в вагонах. Дежурная, толстая баба в форменной тужурке, очках замечает спящую девушку. Некоторое время вглядывается в нее – не мертвая ли, потом, заметив, что она дышит, бьет ее по руке своим железнодорожным жезлом:
- Давай вставай! Вставай, говорю, выметайся!

Ей на помощь приходит милиционер – худенький парнишка, то же в очках, на поясе у него болтается резиновая дубинка. Вдвоем они выталкивают девчонку из вагона. Та, спросонья не поймет, где она, ошарашенная тычками и окриками, потом замечает толпу на перроне и, опустив голову, быстро убегает в глубь станции.
Здесь же на перроне на лавках спят два грязных старых бомжа, разложив возле себя какие-то порванные пакеты, пустые бутылки из-под пива. Милиционер замечает их, пинает сапогами:
- А ну бегом отсюда!
Оборванцы нехотя поднимаются и скрываются за спинами пассажиров. Подходит очередной поезд, мы втискиваемся в вагон и я опять трясусь до Краснопресненской.
Зимой для бомжей, да и для всех, кто по каким либо причинам остался без дома, метро настоящее спасение. Они садятся на кольцевую линию и могут часами спать в вагонах, пока их не выгонят. Благо поезд по кольцевой линии крутится, как белка в колесе.

Но немало бездомных в такие зимние дни замерзает на улицах, возле железнодорожных вокзалов, автостанций, их, как собак, давят машины – в Москве, в часы пик, в гололед и снег, автомобили в стремлении пробиться сквозь заносы ездят и по тротуарам, не обращая внимания на пешеходов, по газонам и площадям. Каждый день милицейские и санитарные труповозки собирают их по всей Москве и отвозят их на окраину, где правительство столицы нынешней осенью отвело 6 гектаров пустырей под кладбище для тех, чью личность милиционеры не смогли установить из-за отсутствия у них каких либо документов. За сутки таких набирается в среднем человек тридцать – могильщики из-за сильных морозов закапывают их неглубоко. Сейчас уже заполнено более 5 гектаров этого кладбища, утыканного столбиками с номерами, обозначающими могилки безвестных. Видимо, скоро властям Москвы придется отводить новые площади для кладбища.

Те, кто спит в метро, в подвалах, канализационных люках, побирается на вокзалах, на автостанциях, в переходах и на рынках, замерзает в лесопарках, на пустырях, гибнет под колесами машин – человеческий мусор. Городские власти периодически борются с ним, натравливая на них милицию. Та изгоняет, выметает улицы и вокзалы, метро, но бездомные все равно лезут сюда со всех концов России – в большом городе легче прожить, найти пропитание и лохмотья, чтобы укрыться.

Сколько их в Москве? Никто этого не скажет, поскольку никто их не считал. Но уж точно не один десяток тысяч, если только на специально отведенном кладбище их ежемесячно хоронят около тысячи. Спустя несколько лет это кладбище проутюжат бульдозерами, посадят деревья и цветы. А может, отдадут дачникам под огороды – говорят, на могилках вырастают особенно богатые урожаи овощей и ягод.

Другой человеческий слой в Москве более многочислен, тут счет уже идет на сотни тысяч. Если продолжить «слоевое» сравнение, то этот можно назвать человеческим навозом, на котором взрастает и жирует Москва. Этот слой виден на улицах. Это люди-бутерброды, с двух сторон обвешанные рекламой какого-нибудь супермаркета. 

Другие весь день толкутся на морозе возле станций метро и в переходах, всучивая всем прохожим рекламные листовки. 

Третьи – в основном молодые девушки, торгуют шмотками в обтянутых целлофаном промерзших палатках или сутками сидят в киосках на рынках и на улицах, продающих пиво и сигареты. Это дворники, в основном выходцы из среднеазиатских республик, сутками разгребающие снег, посыпающие его солью. Это кондукторы в трамваях и автобусах, главным образом молдаванки. Таджики-строители, живущие прямо на стройках или в вагончиках – на днях местное ТВ сообщило, что в таком городке строителей случился пожар, в вагончике сгорело четверо таджиков, которые использовали для обогрева какие-то электроприборы. Я уже не говорю о тысячах вьетнамцев, китайцев, индийцев, промышляющих кто чем в столице. К этому же слою надо отнести и многие-многие тысячи женщин, съехавшихся со всей России на заработки и работающие уборщицами, посудомойками, служанками в богатых домах, дешевыми проститутками. У многих у них нет российского гражданства, регистрации в Москве, оттого они совершенно бесправны перед своими хозяевами, скрываются от милиции. Живут впроголодь – как-то на моих глазах в магазинчике молодой таджик купил сразу десять буханок черного хлеба и больше ничего. Хлеб и вода – их основная пища, заработанные копейки они отправляют домой, семьям.
Продолжение следует. Работать надо.

8 января 2003 г.

Сегодня в Москве холодно, ночью было около 30 градусов мороза, сейчас немногим теплее. Праздники кончились, от них на улицах и площадях остались выброшенные елки, пустые банки и бутылки из под пива да снег, весь в желтых пятнах человеческой и собачей мочи. Радио и ТВ каждый день сообщают о замерзших на улицах бомжах и обмороженных москвичах - их десятками свозят в больницы. Беспризорные спасаются в метро: сегодня по радио сказали, что там обитает около 5 тысяч беспризорных детей. Милиция их гоняет, они всеми способами вновь пробираются с улиц под землю. Оказывается, в России сейчас около 2 миллионов беспризорных детей до 16 лет, из них уже около миллиона совершили различные правонарушения, из которых воровство - одно из самых безобидных. В большинстве же случаев грабеж, нередко и убийства.

В продолжение темы о социальном расслоении Москвы. Вообще столичный социум мне представляется пирамидой, на верху которой со всеми удобствами расположилась элита - грабители и бандиты. Их не так уж много, но и немало - счет, несомненно, на десятки тысяч. По существу, им принадлежит вся Россия со всеми ее недрами, заводами и полями, людьми и скотом. Состояние каждого из них измеряется в миллиардах и сотнях миллионов долларов - овеществленные пот, кровь и слезы русских людей. Как упыри, питаются они плотью и кровью своих сограждан, жирея и дурея от безнаказанности и вседозволенности. Недавний пример: продали государственную нефтекомпанию за 1,7 миллиарда долларов в частные руки, при этом государство потеряло минимум полтора миллиарда долларов. Как это стало возможным? Ответ кроется в карманах государственных чиновников и депутатов, потолстевших на многие миллионы «зеленых». Все это знают, все видят, но никто не схватил воров за руку, не сказал: что же вы, гады, делаете, разве можно так грабить страну?
Но это так, чисто риторический вопрос. Потому что эта воровская и бандитская элита - подлинные хозяева сегодняшней России и, в первую очередь, Москвы, как центра их обитания. Все остальные - государственные чиновники, депутаты, судьи, журналисты, артисты, писатели, кинематографисты и прочее - у них в услужении. Им достаются крохи от того пирога, который делит между собой эта свора бандитов и воров. Но крохи эти порой вовсе немалые - потому что велик раскраиваемый пирог - вся Россия.

Само собой, что тот, кто правит, тот и заказывает музыку. Вернее даже не «заказывает музыку», а создает тот образ жизни, который удобен и нравится этой своре, она старается весь мир переделать по своему желанию и подобию. Это касается всего, начиная с живых устриц, которых специальные самолеты ежедневно доставляют им на стол с побережий Италии и Франции, и кончая праздничными концертами, транслировавшимися все праздники по телевизору. Все номера этих концертов - песни, шутки, сценки - были обильно политы салом. Это синее растопленное сало сочилось в «Песне года», выступлениях так называемых юмористов, сияло на призах, которые «деятели искусств» в эти дни вручали друг другу по разным, им самими придуманным поводам. Самое противное, что во всем этой скабрезном и тупом действе самое активное участие принимала так называемая «русская интеллигенция». Все же доброе, чистое осмеивалось и извращалось, опошлялось и искажалось. Правда, на канале ТВЦ толи по недосмотру, толи еще почему-то проскочила беседа с великой оперной певицей Галиной Вишневской. И даже она, прожившая много лет на Западе, искренне возмущалась:

- Я сама видела, как на сцену выбежал какой-то человек, белобрысый, толстый, называвший себя певцом, что-то там спел, а потом снял штаны и показал зрителям голый зад!.. И никто из мужчин не вышел на сцену, не дал ему по башке, чтобы неповадно было! Если бы ему дали как следует, другие бы подумали, прежде чем с такими штуками на сцену выходить!
Вишневская говорила о Борисе Моисееве. Но разве только этот педераст сегодня провозглашен музыкальной критикой звездой первой величины на эстраде? Сейчас вся эстрада ТАКАЯ, за редким исключением.

В этой же передаче выступала Татьяна Шмыга, прекрасная певица. Она рассказала, что у прославленного Московского театра оперетты, в котором она работает, отобрали здание и отдали его под мюзикл «Нотр Дам». Все это произошло молча, тихо, ни одна газета, ни один телевизионный канал об этом не сообщил...
Все подстраивается под вкусы и нравы правящей своры воров и бандитов. В том числе и СМИ. Но об этом отдельный разговор.
 
 

Ваше мнение