Left.ru
Эва Ясиевич
Вооруженный рабочий класс Ирака

19 октября 2003 года

Ранним утром сквозь смог в Багдаде нефтеперегонный завод Даура кажется кривой тенью. Для того, кто пересекает в машине мост через Тигр, бетонные колонны моста Даура делят панораму на черно-белые рамки: город в дыму, огонь Дауры, грязная река, изуродованный завод.

Я направляюсь на встречу со свежеосвобожденными и организованными рабочими, с делегацией Оккюпэшион Уотч - представителями американских «Профсоюзов против войны» и французскими профсоюзными активистами. Камеры щелкают, пока машины проезжают через хилые ворота и по двухполосной дороге прямиком в нефтяной кошмар 1950-ых.

Даура была построена в 1955 году английской фирмой Форствилер энд Келлог - замечательный предлог для передачи подряда на восстановление филиалу Хэллибертон - Кэллог, Браун энд Рут. Хэллибертон был первым в золотой лихорадке, на пути, вымощенным бомбами, к контракту без конкуренции на 71 300 000 долларов - восстановить и эксплуатировать нефтяные скважины Ирака. Дауру жестоко разбомбили в 1991 году - она горела 41 день.

В этом году война пощадила нефтехранилища, благодаря защите отважных интернациональных «живых щитов». Потом от разграбления завод спасли 300 вооруженных люди директора Датхара «крестного» Хашаба.

Капитал создает, разрушает и перераспределяет. Деньги делаются и на разрушении и на восстановлении, и аппетит приходит во время войны. Колеса этой машины смазывались кровью 1999 года в Косово - 10 миллиардов на последующее восстановление - настоящая драка за тысячи фабрик и заводов ( рабочие прилагаются - самый лакомый кусочек - промышленный комплекс Застава в Крагуеваце), не считая десятков мостов. И , конечно, Афганистан, страна, которую империя собиралась получить на блюдечке. 25 лет холодной войны и горячих войн превратили Афганистан в своего рода готовый нулевой цикл - все следует отстраивать с нуля. Однако предсказания быстрого бакса провалились с ростом афганского сопротивления, так что неполученная прибыль составила более15-20 миллиардов на следующие 5 лет. А пока продолжаются убийства и (пере)- подготовка.

Впервые я услышала о Датхаре Хашабе, 58-летнем гендиректоре завода из нервных уст рабочего в обшарпанной заводской конторе. Восемь утра, автобусы въезжают, рабочие вылезают, 14-часовой рабочий день начинается.

Он начал с рассказа о последней стачке, третьей за несколько недель, организованной безымянным механиком независимо от нового профсоюза. 10 октября свыше 150 рабочих бросили работу в знак протеста против длинных смен, нищенской платы и скверных условий труда. Большинство до сих пор получает «плату на случай чрезвычайных обстоятельств» - 60 долларов в месяц. Повышение зарплаты на 30%, вдобавок к возможности получить заем и земельный участок, обещанные Бремером три месяца назад, все еще остаются обещаниями.

Не успели мы поговорить и двух минут, как невидимый знак невидимой руки вернул его в колею, и он вдруг начал разглагольствовать о бесполезном риске, связанном с этой стачкой, о том, какой директор великий человек, как он признает и поддерживает первый независимый профсоюз завода (тут у нас в головах прозвенел сигнал тервоги) и что если что случится с директором, они все как один забастуют в его поддержку. Он старается, сказал рабочий, путаясь в словах, руки бессознательно разглаживают синий комбинезон, выбить больше денег для рабочих, но его ограничивают американские власти в Ираке (Си Пи Эй), и он хорошой, очень хороший.

Кабинет Хашаба расположен в большом белом управленческом корпусе, похожем на техасский дом на ранчо, окруженном пальмами. Мы прошли по винтовой лестнице с белыми стенами, сквозь три двери, в длинную, высокую комнату со стеклянными кофейными столиками, диванами - и худыми мужчинами, бегающими взад-вперед с подносами сладкого чая, воды и опять чая.

Директор Хашаб восседал за обширным столом красного дерева, окутанный клубами табачного дыма, с мобильным телефоном от Си Пи Эй и несколькими обычными, чтобы быть в курсе. На стене над его головой красовалась картина маслом - Даура на закате, черный безупречный индустриальный скелет на фоне горящего оранжево-пурпурного неба. Это фантастическое изображение ныне разбитого, изуродованного, замусоренного и исходящего паром комплекса, не обновлявшегося с 50-х годов, в котельной тюремные условия, потогонная фабрика в грязи, жаре, пару и движении - надвигающееся экологическое самоубийство. Тут нет столовой, комнат отдыха и никакой возможности передышки для 3000 рабочих завода.

«Приватизация хороша тем, что держит рабочих в страхе». Он носит синий комбинезон. курит без перерыва «Голуаз», говорит хриплым голосом и похож на акулу. Нефтяной король делится с нами своими взглядами на приватизацию нефтяной отрасли Ирака. «Они боятся потерять работу». «Каждый рабочий здесь знает, что я распоряжаюсь его жизнью. Если я его уволю, его жизнь разрушена, его и его семьи». Хороший кнут, чтобы подхлестывать самую основную отрасль иракской промышленности, самых могучих людей в мире, рабочие поддерживают поток иракского черного золота, европейский нефтяной голод утолен, и американской оккупационной власти есть чем заняться.

Непокорная группа прекратила работу на крупнейшем нефтеперерабатывающем заводе страны в Басре на прошлой неделе - суточная забастовка. Международная пресса не сообщила об этом.

Вообще, очень мало известно об этом и о том, как с такими стачками борются. По словам Хашаба три стачки на Дауре за последние две недели попросту не произошли. «Вы имеете в виду протесты? Это не стачки. Стачка, когда закрывается весь завод. Это было в Басре, но не здесь», - хрипит он. « Я хотел бы решить проблему миром, но, вы знаете...», - он пожимает плечами, хрипло смеется и не описывает подробности того, что именно он применил, но, его верные профсоюзники поддержали его. «Мы больше не можем позволить остановок производства. Это вредит стране», - говорят они. Национальные интересы прежде классовых, образец классового подчинения, путь к усилению любого классового господства.

У Хашаби болит горло от «постоянных бесед с рабочими, хе хе хе...». Он смеется. Хашаб хорошо известен рабочим как бывший баасист. Любой рабочий, желавший повышения, должен был подчиниться Баас. Любой рабочий на важном для производстве месте должен был предан партии. Никто вне партии, ни один возможный бунтовщик не имел понятия о важнейших производственных операциях.

Техников обучали в Кувейте. Если они доказывали свою преданность, их карьера была головокружительной. Неясно, кем был Хашаб в 1972 и в 1978 году, когда 20 и 18 рабочих были расстреляны в Дауре. Но члены Рабочей Коммунистической Партии называют его «фашист».

Профсоюз нефтеперерабатывающего завода Даура был «организован» две недели назад (как нам рассказали два рабочих, вдали от завода, в безопасности гостиницы Каррада, окруженной колючей проволокой и бетонными блоками). Это профсоюз начальство приняло с распростертыми объятиями, и с готовностью признала Всеобщая Конфедерация Иракских Профсоюзов - группы реорганизованных (или нет, никто не может отличить) профсоюзов, некоторые до сих пор как будто под руководством бывших баасистов, ныне под контролем Коммунистической Партией Ирака (вошедшей в организованный оккупантами ВУСИ - пер.)

Профсоюз призван «неофициально» министерством нефти и Си Пи Эй. Это странно, потому, что ни сама Конфедерация, ни единый из профсоюзов в Ираке не признаны Си Пи Эй официально, потому, что по закону они не существуют.

Представители Конфедерации в простом, без столов и почти без стульев помещение в центре автобусного депо Алави Хилла в Багдаде рассказали нам, что подали запрос на признание в Си Пи Эй трижды, но безрезультатно. Более того, Си Пи Эй (которую здесь называют ОВ - оккупационные власти) отрицает само существование рабочих в Ираке, точь-в-точь как и их предшественники.

В 1987 Баас приняла закон, запрещающий стачки, и официально ликвидирующий существование «рабочих» в Ираке, определяя их как «госслужащих» (рабочих госпредприятий - пер.). Профсоюзы больше не были нужны, государство заботилось о правах рабочих, так что зачем им было организовываться или бастовать? И Си Пи Эй явно не собирается отменить этот закон, оставив рабочих в подвешенном состоянии - как новые власти обычно ведут себя и во многих других вопросах.

Делегация Оккюпэйшион Уотч посетила министерство труда и социальных вопросов, чтобы прояснить, что именно стало с этим законом и каков официальный статус рабочего в Ираке. Сам министр отправился в Кувейт накануне, очевидно из-за угроз смерти, последовавших за взрывом в гостинице Багдад, нацеленном на убийство всего кабинета министров. Вместо него нас встретила «пара» - доктор Нури, координатор по внутренним делам министерства и странная фигура - тощая очкастая химическая блондинка лет 30 - вылитая английская сторожевая собака.

Ее звали Ирен Финдли и она представилась как советник минстерства. Что говорить, чего не говорить. Пиар. Контроль ущерба. Политический контроль. Она записала наши имена и все, что мы сказали, а потом прочла нам лекцию на тему «Очень Тесного Сотрудничества» министерств с Си Пи Эй (хотя кто может их различить?), по всем вопросам - от организации профсоюзов до попечительства о детях.

Однако демократия не сразу строится, и сейчас Си Пи Эй сосредотачивает усилия на восстановлении электроснабжения и водоснабжения (уже 6 месяцев они все пытаются) и также (мимоходом) : столько представителей профсоюзного движения со всего мира посещают министерство, что не знаешь, куда их всех и девать! Но «мой совет - я не желаю, чтобы министр тратил все время на обсуждение профсоюзных проблем», - сказала она. Наконец-то. И добавив еще пару пустых хорошо заученных фраз о правопорядке, демократии, безопасности и как министерство успешно разработало анкеты для безработных - выплаты запланированы только для бывших полицейских и солдат, остальные 10 миллионов продолжают ждать - пергидролевый «призрак», сделавшая свое дело, обозначившая рамки, сообщившая, что в министерстве к чему, поднялась и удалилась.

Униженный доктор Нури нервно и длинно выполнял приказы начальства и увиливал от наших вопросов, отменили ли антипрофсоюзный закон 1987 года, не меньше 3 раз, наконец, произнес ясное «нет». Зато, заявил он с гордостью, детский труд объявлен незаконным. Самая безобидная и бессильная часть населения получила-таки свое законодательство (невыполнимое, если воспротивятся родители). Однако рабочий класс, опасный любой власти, будучи организованным и сознательным, понимающим свою власть захватить, удержать или вернуть средства производства - остается подавленным.

Перейдем от ручного и фальшивого профсоюза Дауры до независимого профсоюза кирпичной фабрики Нахраван, организованной два месяца назад с помощью активиста Рабочей Коммунистической Партии.

Профсоюзники Фахед Овада, Шахель Хата, Фархан Нассан и Низар Абдель Хуссейн рисковали потерять работу, рассказывая нам о продолжающейся борьбе. Нахраван находится в 30 км к востоку от Багдада, состоит из 150 фабрик, на которых работают 15 000 рабочих, и где живут около 7 500 из них.

Мужчины, женщины и дети работают здесь по 14 часов за 1.5 доллара - 60 центов (детская зарплата) в день, столько же стоит порция дынного мусса в шикарном багдадском отеле Хамра, или 20 порций фалафеля (своего рода тефтели из гороха, дешевое и сытное блюдо, популярное в арабских странах, а также в Израиле -пер.), или получасовая езда на такси, 4 банки Пепси или хлеб (только хлеб) достаточный для семьи на неделю.

Целые семьи работают в Нахраван, от шести- до шестидесятилетних. 7 500 рабочих живут в тут же, в кошмарных фабричных жилищах. Ни медицинской страховки, ни оплаченных отпусков, никакой первой помощи при производственных травмах. Мальчики до 14 лет нагружают грузовики кирпичами, укладывая аккуратными рядами. С 14 лет они таскают кирпичи из печи - 30 м высотой, 15 шириной, 750 градусов.

Входящие в этот ад защищены только собственной одеждой - никакой термозащитной спецодежды. Они носят две пары белья, две рубашки, свитер, две пары штанов, куфию или рубашку на голове, 4-5 носков и перчатки, сделанные из автомобильных камер. Выходящие из печи обычно падают на землю от действия нормальной температуры воздуха. Руки опускают в теплую воду и они моментально охлаждаются.

В печи горит нефть, «самого низкого сорта», как нам рассказали, так что вредные химикалии разносятся по всему заводу. Болезни дыхательных путей - обычное дело, как и несчастные случаи, которые можно было бы предотвратить. Один человек лишился семерых детей в прошлом году, когда часть печи обвалилась на них. Он был из влиятельного племени, поэтому получил от хозяина большую компенсацию - 900 000 долларов. Не всем так везет.

24-летняя женщина, спавшая во время перерыва в ночную смену, отравилась газами и умерла. Хозяин сказал ее отцу - это твоя проблема, а не моя.

Нет чистой питьевой воды, рабочие пьют из реки, нет воздушного кондиционера - есть вентиляторы, нет туалетов - приходится уходить в пустыню, и из-за отсутствия договоров, любого рабочего могут уволить в любой момент. «Надо это видеть, чтобы в это поверить. Нельзя работать по-человечески в таком месте», сказал нам Шахель.

11 октября в субботу 75% рабочих решили - довольно - и забастовали. 300-400 из них пришли к конторе и потребовали социального страхования, пенсий, медицинской помощи на месте, договор и повышение зарплаты. «Прекрасно, бастуйте, я вас увольняю, другие придут на ваше место».

Рабочие отправились по домам, вернулись с оружием и организовали вооруженные пикеты. С пулеметами и "калашниковыми" («калашников - оружие пролетариата»? - пер.), они охраняли завод и свою забастовку от штрейкбрехеров.

Хозяин не смог ничего поделать, и все кончилось повышением зарплаты на 25 центов и согласием на переговоры о социальном и медицинском страховании. Стачку сочли огромным успехом.

Организованные рабочие, вдохновленные победой, размышляют об улучшении своей жизни и обуздании хозяев. «Профсоюз должен контролировать топливо для печей. Тогда хозяин будет нас слушать», - сказал Фархан. «Каждая фабрика получает свою долю топлива от правительства. Если мы будем сотрудничать с министерством нефти и хозяин нарушит технику безопасности, министерство должно приостановить поставку нефти».

Захочет ли министерство признать независимый и боевой профсоюз, как кирпичников Нахравана, и станет на их сторону, когда вообще нет законов, гарантирующих безопасность на рабочих местах, представляется сомнительным.

«Мы знаем, что нас уволят, когда мы вернемся в Нахраван», - говорит Фархан. «Но мы готовы рисковать ради прав других рабочих». Одно, во всяком случае, ясно. Подводные течения сопротивления, солидарности, независимых организаций и противодействия оккупации, начальству - бывшим баасистам или навязанным профсоюзам - живы в нынешнем Ираке и они остро нуждаются в поддержке.

Перевод Аллы Никоновой.

Оригинал: http://www.labournet.net/world/0310/iraq2.html





Ваше мнение

При использовании этого материала просим ссылаться на Лефт.ру

Рейтинг@Mail.ru Rambler's Top100 Service