Лефт.ру __________________________________________________________________________



Эссе Лефт.ру

Ирина Маленко

"Снявши голову…."


.… Лариса проснулась от тупой боли в груди. От того, что она задыхалась во
сне. Самое главное, что она не могла даже восстановить этот сон в деталях в
своей памяти: все, что она помнила, - это слова. Острые и ядовитые, как
змеиные зубы, они впивались в её сознание, и от них не было защиты, как ни
старалась она спрятать голову в подушку и закрыть уши. Боль не утихала, а
усиливалась, а воздуха становилось все меньше и меньше - с каждым новым
оскорбительным словом, отпечатавшимся в её сознании. Ей вспомнилось, как
называла такое чувство её бабушка: если Лара в детстве обижала её, бабуля
говорила, что на сердце у неё "повис камень", и маленькая Лара после этого изо
всех сил старалась тот камень с бабушкиного сердца скинуть: ходила с
игрушечным ведерком за водой, помогала бабушке полоть грядки, мыть посуду.
И поминутно спрашивала: "Ну как, бабушка, камень уже стал легче?"

Вот только её, Лару, никто сейчас об этом не спросит, - и у неё не было на
этот счёт иллюзий… Она тяжело вздохнула. Засыпать ещё раз она боялась :
каждый раз, когда она забывалась сном, змеиные зубы ядовитых слов впивались
в неё с новой силой; от них не было спасения ни днём, ни даже ночью…
Кошмарные сны, покинувшие Лару было за последний год, вернулись, как это ни
странно, с приездом мамы. Хотя, казалось бы, этому можно только радоваться -
далеко не все наши соотечественницы, живущие за границей, имеют рядом самого
близкого человека. Именно таким человеком- самым близким - была для неё
мама, Полина Сергеевна, все эти годы.

Лара попыталась определить в своей памяти момент, когда начались перемены,- и не смогла. Наверно, с тех пор, как перемены начались в маминой жизни - и в жизни нас всех ? Лариса вспомнила, какой была Полина Сергеевна, когда она росла, как
гордилась она своей мамой практически всю жизнь, - и ей стало горько…

Начальник большого отдела на крупном заводе, её мама была не только умной и
сильной женщиной, но и первой в городе красавицей. Лариса - пожалуй, до
самого последнего момента- считала, что нет такой проблемы, которая была бы
Полине Сергеевне не по плечу. И тем труднее ей было сейчас понять, что с её
мамой творилось.

В прошлом году Полина Сергеевна ушла на пенсию, хотя была ещё достаточно
молодой. Честно говоря, она, наверное, поступила правильно: ибо слишком
больно было смотреть и не иметь никакого влияния на то, как распродается по
кусочкам родной завод, как останавливается производство, как цеха, совсем
ещё недавно выпускавшие продукцию, превращаются в склады, и как радуется
этому новое заводское руководство, похожее по своему умственному уровню на
стрекозу из басни Крылова: " Счастье-то какое привалило, можно ничего не
делать, а денежки идут!" - как откровенно-наивно говаривал новый директор,
до которого ну никак не доходило, что завтра ему скажут: "Ты все пела? Это
дело… Так пойди же попляши!".

Лариса вспомнила одну из горячих дискуссий дома, между Полиной Сергеевной и
её "новорусским" племянником Жорой, высокомерно презиравшим
"инженеришек" и "работяг", которые "не умеют делать деньги".
"Если бы не мы, вас бы сейчас искать негде было! Вы вот уже второй десяток лет
прожираете то, что мы создали - а сами не создаете ничего!"- отбрила его
Полина Сергеевна, и Лара была с ней совершенно согласна.

Однако с недавних пор ей стали бросаться в глаза нерациональные противоречия
в мамином поведении, а сама мама становилась все менее и менее узнаваемой -
вплоть до того, что Лара все чаще стала её просто бояться.

С одной стороны, в молодые годы мама любила французские духи, Алeна Делона
и охотно слушала по вечерам "Голос Америки", "Немецкую волну" и BBC-  и в
партию вступила, по её собственному признанию, для того, чтобы стать
начальником. С другой - сегодня она считала все не только советское, но
даже и сегодняшнее российское (несмотря на то, что тут же говорила, что
власть у нас в стране находится в руках паразитов и сволочей!)
безупречным, а всех западных людей- без исключений - законченными идиотами.

С тех пор, как она поселилась здесь с Ларисой, последняя начала опасаться
выходить с ней на улицу: мама разговаривала сама с собой, передразнивала
совершенно незнакомых ей людей в магазинах, говоривших на непонятном ей
языке (учить который она наотрез отказывалась, заявляя тут же, что ей не о
чем разговаривать "со здешними дебилами") - и даже, к великому стыду Лары,
соседских собак. "Гав-гав-гав!"- громко бросала эта почти 60-летняя солидная
с виду, до сих пор ещё красивая женщина, проходя мимо соседского забора, в
ответ на доносящийся оттуда лай…

С одной стороны, здесь она называла местных жителей "питекантропами" и
"ленивыми аборигенами", не в пример таким умным, трудолюбивым и образованным
нашим с вами соотечественникам. С другой стороны, когда Лариса с Полиной
Сергеевной приезжали в Россию, мама и там поминутно обрушивалась на ни в
чем не повинных и совершенно её не касавшихся прохожих на улицах, в
маршрутках и в очередях, называя их "быдлом" и "потомками крепостных
рабов"…

С одной стороны, она гордилась тем, что её поколение "создало
промышленность" и презирала торгашей за то, что они не создают ничего
собственными руками, и всячески хвалила тружеников - с другой стороны, она
считала себя потомком графа в седьмом поколении (хотя вряд ли её
вышеописанное поведение можно было назвать аристократическим!) и потому - на
голову выше окружающих: её любимой фразой, которую она повторяла регулярно
хотя бы 3-4 раза каждый без исключения день, была: "В 1913 году население
России на 85% состояло из крестьянства…
", - из чего автоматически следовал
холопский характер сегодняшних россиян. Которых она тут же все равно
объявляла на голову выше примитивных англичан или ирландцев…

Полина Сергеевна закатила Ларисе скандал вселенского масштаба, когда та
вышла замуж за ирландца, да ещё - за "простого рабочего". .. Хотя сама сначала
всячески поощряла их знакомство - ибо Томас мог все починить дома, был, по
её мнению, "далеко не урод, в отличие от них всех здесь", был человеком
"революционных корней" (в юности Том состоял в рядах ИРА) и работал с утра
до вечера без выходных (тоже "в пример им тут всем").

Она никак не могла простить Томасу (хотя он и не нуждался в её прощении,
ибо был ни в чем не виноват!) того, что у него не было диплома: как ни
старалась Лара объяснить ей, что получение высшего образования само по
себе - ещё не гарантия подлинных человечеких качеств, достойных любви и
уважения и делающих людей счастливыми, и что в здешних условиях получить
высшее образование представителю угнетенной общины, выросшему в рабочем
гетто, было почти так же невозможно, как для горьковского Павла Власова.
Таким людям можно было заниматься только самообразованием, дипломов не
дающим. Лара приводила в пример Джерри Адамса, закончившего все лишь среднюю
школу и тем не менее - семи пядей во лбу человека и лидера, но это не
производило на маму впечатления: "Адамс хоть достиг чего-то в жизни. У него
два дома есть, он книжки публикует! А этот твой бездомный питекантроп.
."

Так значит, достичь чего-то в жизни, по мнению этой пламенной сторонницы
коммунистических идей, - это иметь два дома? Вот этого Лара понять никак не
могла. В рассуждениях Полины Сергеевны, по её мнению, начисто отсутствовала
логика. Казалось, что если бы она назвала черное черным, Полина Сергеевна
стала бы непременно уверять, что это - белое, и наоборот. Сначала она
отверагла прежнее увлечение Ларисы, - Малахи, бывшего политзаключенного,
проведшего в британских застенках 15 лет: " Такие люди все - с нарушенной
психикой! С ними лучше не связываться!
" А сегодня она же ставила в вину
Томacу, что тот никогда арестован британцами не был: "Вот Малахи - настоящий
революционер! А этот никчемный тип даже в тюрьме ни разу не сидел!
"
Хотя не сидел Том, по его собственным словам, "не потому что было не за что, а
потому, что меня никогда не поймали."

За последние месяцы Полина Сергеевна умудрилась превратить их скромную, но
счастливую жизнь в сущий ад. Лариса вспомнила, как до её приезда, когда бы
им с Томом ни было трудно, они не отчаивались и находили эмоциональную
разрядку в том, чтобы подшучивать даже над самыми отчаянными ситуациями.
Она, собственно говоря, и полюбила Тома именно за это. Рядом с ним было
легко на душе, - что по здешней жизни было просто необходимо как кислород.
Какие бы проблемы ни возникали, Том никогда не паниковал. "Don't you worry yourself about it, love", - повторял в таких случаях он. И они вместе решали,
как им с этим справиться. Острые шуточки над своими же проблемами
превращались для них в своего рода спортивное состязание, после которого на
душе становилось светло. Они знали, что что бы ни случилось, рано или
поздно они справятся со всем - и что "никто не даст нам избавленья, ни бог,
ни царь и ни герой" соответственно.

Полина Сергеевна, в отличие от них, паниковала при одной только мысли о том,
что что-то идет не так, как надо, - и сразу же, ещё не зная всех фактов,
начинала обвинять в этом прежде всего тех, кто был ближе всего. Лариса
вспомнила, что раньше, до встречи с Томом, и она сама была такой же, причем
даже не замечала этого за собой, просто жизнь была намного тяжелее и
неприятнее от этого. Она попыталась объяснить маме, что очень многое в наших
жизнях зависит от того, как мы подходим к решению проблем и под каким углом
мы на них смотрим, но это не имело на Полину Сергеевну никакого эффекта.

Например, недавно Лариса потеряла работу - в результате массовых сокращений
в их фирме, что, казалось бы, должно быть совершенно неудивительным для
любого человека, знакомого с основами марксизма и с теорией периодических
кризисов капиталистической экономики. Однако Полина Сергеевна, в прошлом
отличница университета марксизма-ленинизма, не нашла ничего лучшего, чем
обвинить в потере работы… саму Ларису. И пилила её с того самого дня без
устали ежедневно: " Ты ничего в своей жизни не достигла. Я на тебя такие
надежды возлагала, столько всего в тебя вложила, а ты
…."

Когда же Лариса, доведенная почти до истерики, но по-прежнему не подававшая вида, спрашивала у неё, чего же именно она могла и должна бы была достичь, но не достигла,
Полина Сергеевна терялась. Она начинала говорить про академическую карьеру,
которую могла бы сделать Лариса в родной России (перед отъездом та
поступила сразу в 2 аспирантуры) - однако замолкала, когда Лариса указывала ей на то, что с тех пор произошло с обоими этими институтами и во что они превратились, как невозможно было бы работать в них тем, кто до сих пор рассматривает мир с марксистских позиций (а Лара - не какой-нибудь перевертыш, как её бывшие научные руководители, сегодня опровергающие то, на чем они сделали себе научную карьеру вчера!), что гуманитарная академическая карьера в сегодняшней России противоречит
провозглашенному самой же Полиной Сергеевной владению "двумя домами" как
критерию жизненных достижений (хотя для самой Лары это вовсе не
показатель), - и что это именно она, Полина Сергеевна, буквально выставила
её за порог, когда Лара вернулась домой через несколько лет, проведенных за
границей, с твердым намерением остаться жить и работать в родном городе, -
со словами "Ты здесь жить не сможешь, тебе ТАМ будет лучше."  А ТАМ не было
столько мест в гуманитарной академической системе, как у нас, да и
распределялись они в здешнем "апартеидном" обществе преимущественно "среди
своих"….

Да и вообще, кто ей сказал, что Ларисина жизнь закончена? Почему
она так уверенно ставит на ней крест? Ларисе было только 30 с хвостиком, и
за последнее время вместо паники любое жизненное испытание она от Тома
научилась видеть не как конец всего, а как начало нового этапа, -возможно,
поворота, - в жизни. А мамины постоянные обидные слова о том, какое она
"ничтожество", убивали в Ларе веру в себя, которая и так давалась ей в
чужой стране нелегко. Но сколько бы раз она ни пыталась объяснить это Полине
Сергеевне, все продолжалось по-прежнему…

"Как это ни грустно, в конечном итоге, кажется, для мамы все упирается в
деньги,"- поделилась как-то Лариса с Томом. "Она сама в этом , конечно,
никогда не признается. Будет говорить про духовные ценности - и про здешную
бездуховность. Но ведь мы так счастливы с тобою, -так что же её не
устраивает в нашей жизни, если не материальное? Знаешь, мама всегда много
работала, но и хорошо жила; она привыкла тратить деньги, не задумываясь, - и
до сих пор хочет жить по-прежнему, а жизнь теперь не такая, к какой она
привыкла… Трудом в наше время так не зарабатывают. Она не хочет этого
видеть, закрывает на это глаза, -и мысленно убегает в прошлое. В своем
воображении она до сих пор живет в нем. И когда реальность сталкивает её с
тем, что это - теперь уже прошлое, она не в состоянии с этим примириться,
обрушивается на любого, кто оказывается рядом. Как будто в этом - их личная
вина."

"Просто твоя мама привыкла контролировать положение вещей - и окружающих её
людей. А сегодня ни то, ни другое не подвластно её контролю, - вот она и
беснуeтся.,"- рассудительно и спокойно ответил Том.

Что бы ни делали Лариса с Томом (а заодно - и совершенно не касавшиеся
Полину Сергеевну соседи), ей все было не так. Местный язык она учить не
хотела - но постоянно пыталась понять по выражениям лиц окружающих, о чем
они ведут речь, и постоянно была уверена в том, что на неё все косо смотрят
и все говорят о ней гадости, хотя на самом деле каждый был занят своей
собственной жизнью, а Полину Сергеевну в их городке уважали и любовались ею,
хотя и слегка побаивались, как существа "экзотического".

"Я не иммигрант!" - постоянно начинала она по вечерам за чаем, - хотя никто
и не пытался убедить её в том, что она - иммигрант. "У меня своя страна
есть! И какая страна! Не то, что этот дурацкий кусок скалы с мохеровыми
овцами!
"

Казалось, что оскорбление "иноземцев" делает её собственную жизнь каким-то
образом приятнее, - хотя Лара никак не могла понять, что тут приятного. Ей
тоже далеко не все тут было по душе. Но одни негативные эмоции ничего в этом
мире не изменят. Только подорвут твоё собственное здоровье, которое надо
беречь для более важных дел. Оба они, и Лара, и Том, старались думать о
будущем, вместо того, чтобы жить в прошлом. Как рассказать тем, кто этого не
знает, и чьи мозги "прочищались " с детства, о том, сколько доброго и
хорошего было в нашей советской действительности, - не закрывая глаз на наши
недостатки. Как освободить свою сегодняшнюю страну от колониaльного ига, - не
громкими фразами, а повседневными, мелкими на первый взгляд, делами. Как
воспитать будущих детей такими, чтобы они захотели и смогли переделать этот
мир…

Полина Сергеевна во время вечерних бесед на кухне горячилась и представляла
себе - в красках и в лицах, - что бы она сделала с Горбачевым и с Джорджем
Бушем, если бы они попали к ней в руки. Или что надо делать иракским
партизанам. Когда же Лариса просила её помочь их повседневной революции, -
не словом помочь, а делом, хотя бы даже мелочью, тем, чтобы записать свои
воспоминания и прошлом и выразить своё мнение о настоящем, только не на
кухне, а вслух выразить, - Полина Сергеевна неизменно обрушивалась на неё:
"Ты что, с ума сошла? Да за такое знаешь что будет? Сиди и не рыпайся!
Голову тебе оторвут - и все! Может быть, тебе твоя голова не дорога, так
хоть бы о матери подумала!
" Она считала Ларисины политические заметки в
интернете "пустой тратой времени и сил": "На что ты свои способности
разбрасываешь!
" На что же их надо "разбрасывать " вместо этого, она ответить
так и не могла…

В памяти у Ларисы всплыли далекие, смутные картинки её детства: посиделки на
кухне мамы и её друзей, в ходе которых они вели горячие дискуссии на тему
того, что "социализм себя не оправдал"… Чем же именно он не оправдал себя, -
если сегодня те же самые люди так отчаяннo стенают по нем?



Лариса поняла, что уже не заснет, и спустилась на кухню. Был пятый час.
Полина Сергеевна не спала - и, к удивлению Ларисы, сидела на кухне, обняв
стакан с красным вином. Она тихо подпевала магнитофону, воинственно
вскидывая в воздух свой небольшой кулачок при каждой строчке: "Когда нас в
бой пошлет товарищ Сталин…
"

"- Какой товарищ Сталин, мама? Почти пять часов утра на дворе."- пробормотала
Лариса, наливая себе стакан воды.

Товарищ Сталин? М-да… Как меняется человек…. Она вспомнила, как Полина Сергеевна устроила ей истерику на прошлый Новый год, когда не могла найти в эфире российское радио, - ибо ей хотелось услышать новогоднее обращение президента Путина к народу: "Ты ничего не понимаешь, это - голос Родины!."

"-Ты забыла, какой сегодня день?"

"-Какой?"

"-День Ракетных войск и Артиллерии! Мой профессиональный праздник!"- и Полина
Сергеевна затянула: "Артиллеристы, Сталин дал приказ…."

"Можно же днём отметить. Не обязательно ночью."

"А что ты понимаешь вообще? Твоё поколение ничего не создало. Вы только
проживаете то, что создали мы!"- Полина Сергеевна ударила себя кулаком в
грудь. - "Я- не чета тебе! Мы так работали..."

"Бабушки с дедушками работали ещё больше, чем вы. А вам в конце 80-х, когда
мы были ещё почти детьми и ничего не решали в обществе, захотелось перемен…
Разве не вы слушали BBC и вострогались тем, как там здорово на Западе? Разве
не вашими героями были Сахаров, Eльцин и Афанасьёв? Разве Березовский -
человек не вашего поколения? И разве не вы сегодня пьете и в отчаянии живете
прошлым, - вместо того, чтобы взять себя в руки и посмотреть, как мы можем
изменить будущее? "- не повышая голоса, спросила Лариса, тут же жалея, что
это делает, ибо это был разговор, ведущий в никуда.

"Это вы, а не мы бежали из страны! Впрочем, ты- казачье отродье, пошла в
папу; у них никогда не было патриотизма, как у настоящих русских! Вы как
собаки безродные -вам везде как дома!"

"Мы бежали из страны, которую вы развалили. Потому что в ней стало
невозможно жить. Но- для того, чтобы вернуться. Мы не поставили на ней
крест, -" ответила Лара.

Все это она уже слышала, и не один раз. Началось обычное переливание из
пустого в порожнее. Хотя только вчера Полина Сергеевна нападала не на
казаков, а на евреев, заявляя одновременно , что "вообще нет такого народа -
русского; все мы- евреи, если разобраться" и тут же - когда по телевизору
начинались показывать здешних юнионистов, у многих из которых и вправду были
семитские лица, - "Bот куда они забрались! Вот как здорово наши казаки их
прогнали!"..

Сердце у Ларисы защемило с новой силой. Перед ней сидела умная, образованная
сильная когда-то женщина, которая больше сильной не была, но ужасно боялась
в этом признаться даже самому близкому человеку, - и вместо этого нападала
на него и на всех, подобно маленькой болонке, тявкающей на улице на
случайных прохожих, чтобы не казаться им и себе самой такой маленькой. В то
время как в её собственный дом с заднего хода пробирались воры… Причем она
сама вряд ли отдавала себе отчет в том, почему она так поступает.

"А помнишь, как мы жили? Нет, ты не можешь этого помнить! Ваше поколение
этого уже не застало. Моё поколение было самым счастливым." - и Полина
Сергеевна уткнулась в стол и заплакала. Но лишь для того, чтобы через
секунду снова вскочить со стула и начать весь свой обычный набор полных
змеиного яда оскорблений в адрес всех: Ларисы, Томаса, ирландцев, англичан,
казаков, евреев, соседских собак и кошек, масонов, деревенского быдла,
торгашей, бывших коллег и не родившихся ещё внуков…

Чужую боль можно и хочется взять на себя, чужие фрустрации - нет.

"Снявши голову, по волосам не плачут.. "- только и могла ответить ей Лара.

За окном начинало светать. Вставал новый день, - вместе со своими
проблемами, от которых не было смысла уходить ни в прошлое, ни в жалость к
самим себе. Надо было просто засучивать рукава - и браться за них, не думая
ни на секунду о том, как это трудно; словно корчевать пни многовековых
деревьeв…


Ваше мнение

 

TopList Rambler's Top100 Service