Лефт.ру __________________________________________________________________________


Михаил Немцев

О чем не пишет Джек Тернер?
Рецензия на книгу: ДЖЕК ТЕРНЕР “ДИКОСТЬ И ДИКАЯ ПРИРОДА”
КИЕВ, 2003. 72 стр. (Серия: Охрана дикой природы. Вып. 34.)
Сокращенный перевод с английского Jack Turner. The Abstract Wild. University of Arizona Press, 1996.

Современное природоохранное (не синоним экологического!) движение производит странное впечатление на политически ангажированного наблюдателя. Его участники пишут очень правильные книги про необходимость и возможность изменения устоявшихся отношений к природе, миру и месту человека в них. Но при чтении этих книг возникает ощущение, что до самого важного они в своей критике не доходят…

Пример этого- книга ДЖЕК ТЕРНЕР “ДИКОСТЬ И ДИКАЯ ПРИРОДА” КИЕВ, 2003. 72 стр., выпущенная в серии «Охрана дикой природы. Вып. 34». Автор этой небольшой книги Джек Тернер - один из тех, кто на деле выполнил завет любви к природе – сделал то, о чем многие говорят. Он оставил свою городскую должность профессора философии ради жизни среди дикой природы, и теперь работает инструктором по альпинизму и гидом. Очень много времени проводит в горах. Как и почти все классики природоохраны, он ни в коем случае не является фанатом-отшельником; он активно ведет переписку по электронной почте, “до сумасшествия любит свой грузовой форд”, путешествует по всему миру и следит за новой литературой. Короче, Тернер сочетает блага технологий современного общества и радости простой жизни вдали от шума городского. Пользуясь благами этого (современного высокотехнологизированного западного) общества как его полноправный представитель, он выступает все же против одной из его основ: устоявшихся представлений о природе и о методах ее охраны. Его критика целит не только в упрощенное и полностью потребительское отношение к природе большей части современных людей, но и против форм природоохраны, которые в этом обществе приняты, считаются перспективными, “продвинутыми” и фактически являются измененной (превращенной) формой все того же рационального природопользования. Эта критика использует не только обычный для американского радикального экологического движения набор суждений и понятий, из работ Отцов-Основателей - Торо, Эмерсона и Олдо Леопольда, но использует и результаты, полученные рядом видных современных философов. Довольно разнообразный арсенал статистических фактов и глубокомысленных цитат Тернер направляет на объяснение и доказательство простой идеи, которая достаточно радикальна, чтобы поставить под сомнение многие современные экологические программы.

Дикая природа есть именно дикая природа. О поклонении дикой природе пишут многие участники природоохранных организаций; Тернер делает следующий шаг и вводит “дикое” как предельную категорию мировоззрения. Дикие друзья, дикая жизнь, дикая река. Дикость противостоит любой “культурности”, приручению и облагораживанию; по определению, дикое невозможно поставить под какой-либо рациональный контроль. Менеджмент дикой природы - противоречие в терминах. Дикое может быть только диким.

Дикое определяется негативно (через определение того, что не-дикое; именно так, апофатически, средневековые богословы рассказывали о том, что есть Бог), познается в опыте “пребывания среди дикого”, взаимодействия с ним. Это возможно при прямом контакте, сопряженном чаще всего с прямой опасностью (даже простая прогулка по национальному парку вне маркированной тропы опасна, ведь при этом возможно, например, столкновение с гризли, которое “означает испытать дикое наиболее естественным путем”, то есть почувствовать себя “частью биологического порядка, известного как пищевая цепочка” (с.39); добровольно на такой впечатляющий опыт, вероятно, пойдут немногие, хотя очень многие испытывают удовольствие от отчужденного, безопасного переживания этих ощущений перед голубым экраном родного своего телевизора). Но именно такой опыт рождает чувство иррациональной и очень эмоциональной связи, создает “ауру магии, духа, святости, божественного присутствия, души, наконец” (с.64), короче говоря, только опыт дикой природы и может породить любовь к природе как любовь - а не форму эстетского любования пейзажем из окна остановленной в обзорной точке машины. Такое любование ни к чему не обязывает; но любовь к дикому превращает любящего в “дикого” - яростного, нетерпимого (великое чувство любви нетерпимо) защитника того, что он любит. “Гнев питает надежду и поддерживает восстание, он предполагает суждение, предполагает… заботу” (с.13). Гнев - ключевое слово; он присущ вполне принявшим дикое; и Тернер показывает, что как-раз на замещение таких чувств, как гнев, а с ним - и духовность, сопричастность, благоговение, работает современный менеждмент дикой природы. Его органичной частью, как показано в книге, вместе с правительственныим комитетами являются и крупнейшие природоохранные организации. 

Здесь проходит, кстати, водораздел радикальных и «обычных» природоохранных организаций: «обычными» можно назвать учреждения вроде Greenpeace, Wild World Fond (знаменитый WWF, посадивший медвежат-пум собирать деньги на охрану природы в московских аэропортах), которые действуют как корпорации среди других корпораций (бизнеса и правительства), используют корпоративные логики переговоров, компромиссов, организаций маркетинговых войн и тому подобное. Их цели безусловно выглядят куда привлекательнее, чем сверхприбыли ТНК и наращивание господства национальных правительств, но и те, и другие и третьи действуют в рамках позднекапиталистических «правил игры», поэтому коренное изменение общественного строя - это что-то, что они ни в коем случае не могут и не станут даже серьезно обсуждать. 

Радикальные природоохранные организации не верят в переговоры и поиск взаимовыгодных компромиссов; ставка – на радикальное, т.е. (по-русски говоря ) коренное изменение сознания – программа-максимум, и на «акции прямого действия», помогающие конкретным участникам дикой природы, конкретным видам или жителям конкретных населенных пунктов здесь и сейчас. Принцип: вместо поиска компромиссов вынудить тех, кто «вредит природе» отступить. При этом могут быть использованы самые разные ненасильственные методы воздействия. В США так действуют известные «Sea Shepards»- продолжающие делать то, с чего начинался Гринпис, атакуя суда рыбозаготовителей в битвах за китов и дельфинов, «Earth First!»(Прежде Земля!), в России - калиниградская «Экозащита!», «Хранители Радуги» и др. Радикальные природоохранные организации чаще всего разделяют идеи анархизма и солидаризируются с анархистскими движениями. К радикалам относится и Тернер. Его работа – попытка осмысления, так сказать, идейных оснований борьбы за природу – как борьбы за дикое. 

Его критика направлена против всех форм извращения дикости; вероятно, английское название книги - “The Abstract Wild” - лучше выражает это. Выражясь философским языком, которого совсем не избегает Тернер, дикое всегда конкретно: ощутимо на вкус и на ощупь, недоброжелательно, непредсказуемо и удивительно. Зоопарк - не дикая природа. И национальный парк - то же только подмена (Тернер ничего не пишет о российских заповедниках, они-то и представляют собой именно те недоступные праздногуляющим охраняемые участки, которые он имеет в виду под “выделенной обширной областью дикой природы” 1). Такие извращенные формы дикой природы делают из нее только форму умственной абстракции. Теперь это лишь картинка, с которой не может быть никакой подлинной эмоциональной связи никакой (кроме безответственной сентиментальности типа “ах, какой красивый водопад! Папочка, купи его!”). Природа ( для автора природа может быть только дикой) вытесняется из сознания и стирается “коммерческими образами дикости: книжным чтивом, календарями, постерами и картами местности” (с.16), при этом активное “гневное” действие в ее защиту становится немыслимым. “Стирание притупляет остроту утраты и отдаляет нас от нашей ответственности” (с. 19). Возможности присутствия в диком непрерывно сокращаются, кроме прочего - и усилиями экологов.

Тернер указывает на две причины этого: утрату чувства дома (не развивая эту тему, к сожалению) и - то. в чем она выражается - экономизацию природоохраны, как частное проявление того, что “у нас нет более дома, кроме как в грубом коммерческом смысле: дом - это место, куда приходят счета” (с. 21). Любимое не может иметь стоимость; поэтому экспансия экономической расчетливости в охрану природы, применение языка ресурсов, затрат и прибыли для описания ценности чего-бы то ни было природного - фундаментальное предательство и отказ. Очевидно, что деньги - “абсолютная абстракция”; как только что-либо оценено, оно становится частью обмена чего угодно на что угодно в денежном эквиваленте; а экономисты, используя свой родной язык, уж наверное смогут обосновать выгодность обмена данного участка дикой природы на, допустим, дамбу (больная тема экологов Юго-Запада США). Представление природы как совокупности оцениваемых ресурсов, таким образом- мощное средство замещения дикого “абстрактным диким” с последующей его очисткой от природы 2. Оно должно быть включено в приводимый самим автором того, что ведет к росту абстракций, “которые делают абстрактным даже дикое”: 1) недостаток персонального опыта природы; 2)предпочтение искусственного (копий и суррогатов) натуральному; 3) рост зависимости от экспертов в контроле над природным миром, “которого мы больше не знаем”; 4) предпочтение “экономики, развлечения и рекреации” другим ценностям (судя по всему, религиозным или квазирелигиозным; сам Тернер - буддист); 5) однородность и стирание всех разнообразий по мере распространения западного мышления; 6) “растущее игнорирование того, что мы утратили” - непонимание значения самого факта “кражи” у нас дикого.

Дикое не может быть коммерчески прибыльным. «Дикое» - не синоним эстетической привлекательности. Это не синоним биоразнообразия (предмет особых забот «нормальных» природоохранных организаций), с которым может обратно соотноситься (с.48).Это - предмет любви и веры, который должен просто быть, как точка отсчета в природоохране и вообще в современном сознании. Тернер призывает строить “новую природоохранную этику, основанную на дикости”, - прежде всего, для этого необходимо осмысление опыта Генри Торо, “апостола дикости”; апелляция к нему, в принципе, обычна для американского радикального эколога.

В целом, книга вдохновляет на искренность, непреклонность и преданность, хотя оставляет немного двойственное впечатление. 

Довольно оригинально в контексте природоохранной литературы использование понятий современной философской социальной критики для обоснования радикального разрыва с экологическим мэйнстримом и вообще с господствующими идеологиями (в 1996 г., когда вышла книга, еще не разгорелись дискуссии вокруг глобализ-ации, но в мексиканских лесах уже родилось антиглобалистское движения, выступившего именно против “глобальной уравниловки” с лозунгами “Мир-не на продажу!” и “Другой мир возможен!”. Книга Тернера вполне может быть прочитана в контексте этого движения. Более того, должна быть прочитана именно в контексте борьбы с экономизацией всего и вся за утверждение неэкономических неденежных ценностей – а не в этом ли суть левого мировоззрения?). Однако именно это и указывает на ущербность аргументации Тернера.

Возможно, это - свойство сокращенного киевского перевода 3. Убедительно критикуя абстрактное восприятие дикого, автор избегает четкого подробного указания на его первопричину. Он пишет: “структура, которую должна изменить радикальная позиция защиты окружающей среды (так!), это система позитивной обратной связи, включающая перенаселение, урбанизацию, возмутительно высокий уровень жизни (так!), возмутительно несправедливое распределение базовых благ, соединение классической науки, технологии, государства и рыночной экономики, которые поддерживают высокий уровень жизни, бесконечные допущения относительно наших прав, свобод и привилегий и полное отсутствие духовной жизни, которое могло бы смягчить эти формы жадности”. Он убедительно повествует о своей ненависти к экономике за то, что она “разрушает волшебное кольцо жизни” (с.29). Но масштабу проблемы должен ведь отвечать и масштаб предлагаемых средств. Прежде всего, откуда же берутся эти абстракции? И почему экономика как образ мыслей столь влиятельна? Тернер, будучи профессором философии, не может не знать, что его коллеги, на которых он прямо ссылается (с.14), уже назвали имя, так сказать, главного врага: капитализм. Критикуя абстракции, Тернер выступает против отчуждения - так это называется. А отчужденное, частичное сознание, сводящее, например, все богатство переживаний дикого к одному лишь “живописному и необычному” (с.16), превращающее животных в часть лабораторного оборудования, не говоря о других неприятных его проявлениях, всегда воспроизводится и будет воспроизводиться в условиях капиталистического общества. Спрашивается, если новая этика, к которой призывает Тернер, экономически невыгодна - как он предложил бы распространять ее среди экономически мыслящих современных людей?

Короче говоря, это возможно при изменении базовых основ всего общества. И это - политика. Призывы не считаться с экономическими расчетами, а “жить дикой жизнью” особенно убедительны от человека, использующего все возможные блага экономически развитого общества! Капитализм вполне может терпеть и разъезжающего по всему свету с высокодуховными и очень экологичными целями буддиста ( - сотрудника коммерческого предприятия “национальный парк Гранд Тетон”), с его призывами к духовности и единению с дикой природой. Не является ли его позиция скрытой формой защиты этого общества от себя самого, от разъедающего его ресурсного подхода к всему (к человеческой жизни, к отношениям супругов, к дикой природе, к китам…)? Точне, способом уклониться от прямого вопроса к самому себе - так почему же на самом деле у нас все меньше дикого? Т.е. почему мы все более отчуждены?

Более того, не в этом ли нежелании выступить против капитализма, т.е. выдвинуть политические требования, состоит различие “просто” экологов, для которых Тернер не жалеет сарказма и горечи, и радикальных экологов, к которым он стремится себя отнести и которые сегодня пополняют ряды т.н. антиглобалистского движения? Впрочем, когда вышла эта книга, дискуссии о “глобализации” еще не вошли в моду; но странно, что слово “капитализм” в ней не упоминается. Тем более в книге, написанной человеком, уже не принадлежащим к академической среде и поэтому не опасающимся превратного понимания со стороны коллег…

Итак, что последовательная радикально-экологическая критика превращается в социальную критику, и приводит к требованию политических изменений. Иначе блестящая критика абстракций в какой-то момент превращается в довольно типичную проповедь преимущества духовных ценностей над потребительскими, оставляя в недоумении насчет возможности изменения этих ценностей у сколь-либо значимой массы людей. Впрочем, Джек Тернер - философ; он указывает направление, возможно, что расчищать завалы -уже не его работа. “Дикое и дикая природа” -лишь один из полезных целеуказателей. Этим она полезна как один из полезных источников левой идеологии.

Примечания

1) Отношение советской власти к заповедникам всегда было сложным. Время от времени на высоком уровне ставился вопрос не просто о ликвидации того или иного заповедника, но о сокращении всей системы заповедников в СССР. Так что приписывать реализацию принципа «абсолютной заповедности» советской власти не стоит; однако факт остается фактом – в СССР была создана уникальная система заповедания. А поскольку экономически принцип «абсолютной заповедности» обосновать невозможно, т.е. в новую рыночную логику заповедники вписаться не могут, судьба заповедников также должна быть в фокусе внимания российских левых.

2) Конечно, речь идет о денежном фетишизме; интересно наблюдать, как нормальные экологические движения создали и продолжают создавать «экологический фетишизм», проявление которого – те самые куклы больших добрых пум в московских аэропортах.

3) другим его свойством надо считать крайне низкое качество самого этого перевода.



Михаил Немцев
Сибэкоцентр

Данная статья представляет собой новую редакцию публикации на ecoclub.nsu.ru

Ваше мнение

Рейтинг@Mail.ru
Rambler's Top100 Service