Известия меняют дизайн и заново формулируют главные «ценности»

Владимир Волков
21 февраля 2003 г.

В начале этой недели газета Известия — крупнейшая национальная ежедневная газета России объявила о смене своего внешнего облика и увеличения численности страниц. Первые же выпуски с новым дизайном показали, что «переосмыслению» подвергся не только внешний вид, но также и те идеи, которые газета рассматривает в качестве центральных и приоритетных.

Что касается нового дизайна, то, кажется, он проигрывает прежнему. Более технократичный и анонимный, он сблизил в этом отношении Известия с газетой Коммерсант, известной тем, что одна из ее основополагающих идей заключалась в отрицании всякого «авторского» подхода к тексту, то есть в производстве газетных статей конвейерным методом, по-фабричному, вроде бутербродов в ресторанах быстрого питания.

В отличие от этого Известия до сих пор ориентировались на более «традиционную» журналистику, предполагающую известную долю авторской самостоятельности и творческой свободы. Кроме этого, как и целый ряд других постсоветских изданий (достаточно упомянуть Комсомольскую правду и Московский комсомолец), Известия не пытались сменить старое название и выросший из советского прошлого общий
внешний вид, рассматривая это не без основания как важный капитал для успеха в новых «рыночных» условиях.

Официальный курс на умеренную реставрацию советского прошлого и реабилитацию сталинизма, проводимый путинским правительством, казалось бы, должен был лишь укрепить веру в спасительный умеренный консерватизм и приверженность «традициям», декларировавшимся Известиями, которые как будто вполне успешно сумели «позиционироваться» на сложившемся после 1991 года газетном рынке России.

И вдруг такие перемены... 

Представление о том, что за этими переменами стоит, мы можем получить из редакционной колонки, появившейся в выпуске газеты от 20 февраля. Этот материал показывает, что новая правящая элита (важной частью которой является медийный истеблишмент) проводит перегруппировку сил и пытается консолидироваться перед лицом утраты всякой непосредственной связи с массами рядовых граждан. Являясь пропагандистским органом новых собственников, СМИ не могут больше делать вид, будто являются «гласом
народа». Они — один из инструментов в руках тех, кто присвоил себе промышленность и распоряжение природными ресурсами страны, и должны наиболее эффективно служить целям обеспечения их интересов.

Формулируя необходимость «создания положительного образа страны» и выработки для этого «общедоступных, традиционных и в то же время вечно обновляющихся принципов», Известия провозглашают «ключевые идеи» «настоящего и будущего». 

Вот они: «Свобода, частная собственность, семья, отечество, Бог».

Специально подчеркивая, что это есть «положительные принципы», на которых «должна базироваться вся внутренняя политика России», и отмечая, что они «способны служить критериями оценки любых событий нашей общественной жизни», Известия по существу предлагают не что иное, как основы государственной политики путинского режима.

Отнесемся к этим постулатам со всей серьезностью, тем более что не приходится ставить под сомнение роль этой газеты de facto в качестве официоза сегодняшнего кремлевского руководства.

Первое, что обращает на себя внимание в этом перечне приоритетов, это отсутствие слова, которое было едва ли не центральным заклинанием прокапиталистически настроенных слоев в первой половине 1990-х годов, — «демократия». Вся борьба этого слоя по дискредитации наследия революции и достижений советской истории шла по линии противопоставления «демократии» «тоталитарному прошлому». Причем под демократией
понималось не подлинное народовластие, связанное прежде всего с опытом российских Советов 1905 и 1917 годов, а всего лишь парламентарно-буржуазный порядок разделения властей на законодательную, исполнительную и юридическую ветви, при котором фактическое, социальное неравенство преспокойно существует и растет.

Теперь упоминание даже об этой урезанной и жалкой карикатуре на демократию исчезло. 

Что означает подобное провозглашение свободы без демократии? Для кого, в чьих интересах эта свобода, если она не связана с равными правами для всех? Последствия этой идеологической «смены вех» очень велики и могут быть по-настоящему поняты только в контексте мировой истории. 

Либерализм, демократия и социализм

Прогрессивное движение в Европе в XVIII-XIX столетиях — в период становления классического капитализма — шло под знаменами борьбы за свободу и демократию. Речь шла об уничтожении устарелых феодальных перегородок и препон в экономической и социальной жизни: пестроты налогов, таможенных сборов, искусственных монополий и привилегий, различия сословий, существования цехов и т.д. Одновременно «третье сословие» (буржуазия) вело борьбу против монархии и абсолютизма, освящавших старый исторический хлам, — за равные конституционные и гражданские права всех без исключения граждан.

Либерализм, который можно считать наиболее общим идеологическим выражением этого исторического движения, неразрывно соединял в себе свободу с демократией.

Конечно, в ту эпоху свобода за пределами чисто правовой сферы означала свободу частной собственности, свободу накопления капиталов. Но эта свобода должна была быть гарантирована равным для всех законом, демократической конституцией и республикой. Именно поэтому тогдашний либерализм — по крайней мере, отчасти — совпадал с коренными интересами всего народа, независимо от индивидуальных различий в
происхождении или имущественном положении.

Если же брать свободу саму по себе, как абстрактный абсолют, без дальнейших пояснений, дополнений и ограничений, — то это понятие, которое вполне могло бы найти себе (если бы на то была воля истории) применение и в лексиконе царствующих особ. В самом деле, в чем сущность европейского абсолютизма или русского самодержавия? Не в том ли, что царь или король полностью «свободен» в своих поступках и желаниях? Подобный род свободы, следует заметить, вполне согласуется с самым неистовым деспотизмом и несвободой абсолютного большинства народа.

Эти пояснения позволяют понять, почему классический либерализм XVIII-XIX веков, — в той степени, в какой он был или оставался носителем исторического прогресса против феодальной старины, — всегда связывал борьбу за свободу с борьбой зав демократию. И это объясняет, почему, например, в России после первой русской революции 1905-1907 годов, когда либерализм увидел опасность подъема угнетенных масс, он первым делом отрекся от демократии — во имя той же абстрактной «свободы». В приснопамятном сборнике
Вехи ведущие силы либеральной интеллигенции публично отреклись от демократии и осудили ее, выдвинув вместо этого безжизненный и парализующий идеал «внутреннего духовного самоусовершенствования».

Есть еще целый ряд важнейших понятий, которых мы не находим в списке приоритетов Известий. Там отсутствуют, например, упоминания о правах человека, о национальном равноправии или, наконец, о необходимости мира во всем мире, — несмотря на опошленность этой фразы многими демагогами, в том числе и из числа былых советских сталинистов.

Все эти пропуски не случайны. Ибо каждое из упомянутых понятий неразрывно связано с базовыми ценностями демократии — даже в ее традиционном либерал-буржуазном понимании.

Правда, под самый конец известинской редакционной мы встречаем упоминание об еще нескольких «очень важных словах», которые торжественно называются «ключевыми понятиями нашего гражданского словаря»: «патриотизм, либерализм, память, демократия, консерватизм». Но уже само построение этого ряда, эклектически сочетающего элементы самых разных по смыслу принципов и течений общественной мысли, выдает его глубоко обесцененный, фальшивый, чисто ритуальный характер. Демократия выступает здесь не
более, как одно из воспоминаний, существующих в изрядно проржавевшей исторической «памяти» современного либерализма.

Зато мы встречаем у Известий «боженьку», как говаривал Ленин. И это тоже не случайно, потому что равным образом идет по линии отбрасывания демократических принципов. 

Как уже было упомянуто выше, Известия высказывают не просто частное или групповое мнение. Они претендуют на формулирование смыслообразующих основ государственной политики. Но кто же не знает, что основой республиканской, а не монархической или, допустим, авторитарной, формы правления неизменно считалось отделение церкви и религии от государства? Другими словами, элементарные основы демократии
предполагают, что вопросы относительно «боженьки» — исключительное дело личной веры и совести отдельного гражданина. Они никак не могут выступать в качестве одного из «положительных принципов», на которых «должна базироваться вся внутренняя политика России». 

Ясно, откуда здесь ветер дует: религия нужна новой правящей элите России как инструмент для освящения ее господства, как орудие для удержания массы в невежестве и страхе. Не желая ждать, пока масса населения проникнется религиозным пиетизмом и смирением (ждать пришлось бы, наверное, слишком долго), они пытаются духовно изнасиловать народ, навязывая ему религию «сверху», легализовав лояльность по отношению к ведущей религиозной конфессии в качестве одного из условий обретения «нормального»
гражданского самосознания.

Под «боженькой» здесь подразумевается прежде всего «бог» русского православия и московской Патриархии (Путин демонстративно подчеркивает свою связь с традиционной формой русского христианства). Во вторую очередь, надо полагать, речь идет о тех течениях в исламе, которые сотрудничают с Кремлем и готовы его политически поддерживать, в частности, относительно неоколониальной войны в Чечне.

Взятое в целом, это отречение от демократии не случайно. Оно вытекает их самой сущности нового режима, глубоко враждебного интересам масс. Лозунги демократии лицемерно использовались тогда, когда позволяли будущим олигархам вести дело к захвату собственности. Как только эта цель была достигнута, демократия стала для них помехой. 

Исторический и концептуальный анализ показывает, что современный либерализм не приемлет демократии, что из всех существующих общественно-политических течений только социалистическое движение способно по-настоящему серьезно относиться к демократическим правам и свободам. Для него это не пустая фраза и не благое пожелание. Социализм может быть построен только путем творческой самодеятельности самих масс
рабочего класса, его самостоятельной мобилизации вокруг исторической миссии уничтожения всякого неравенства и несвободы. Вот почему развитие социализма внутренне неотделимо от роста демократии.

От сталинизма к авторитаризму

Что еще обращает на себя внимание в известинской «смене вех», так это сам факт появления редакционной колонки. 

Своеобразие общественно-политического развития России последних 10-15 лет состояло в резком неприятии и отрицании методов правления и пропаганды сталинистской бюрократии. Тысячи раз за этот период произносились слова о необходимости порвать с «тоталитарным прошлым», «выдавить из себя раба» и т.п. 

Одной из характерных черт этого прошлого были одиозные редакционные колонки газеты Правда, которые не только со стороны членов КПСС, но и со стороны рядовых советских граждан должны были восприниматься как такого рода «руководящие указания», несоблюдение которых невозможно. Отказ от «добровольно-принудительного» согласия с ними был чреват не одними только моральными издержками, но мог вести к административным репрессиям и дальше: в психушку — на принудительное лечение, на лагерные нары, в эмиграцию (ну, а в сталинское время, как известно, угроза носила прямо смертельный характер). 

Вот почему практически все ведущие российские газеты начала 1990-х годов отказались от редакционных колонок, даже ориентированная на поддержку Компартии Зюганова Советская Россия. Вместо них появились колонки «от редактора», которые, несмотря на внешне сходство, несли с собой совсем иное содержание. Это были выражения мыслей одного человека, который, хотя и играет важную роль в определении политики
данного издания, все же выступает как отдельное, частное лицо, а не как носитель консолидированного «мнения», транслирующего «высшую волю».

Надо сказать, что это нововведение не стало большим препятствием. Российская пресса, встав в массе своей на сторону нового режима, успешно «промывала мозги» общественному мнению, обещая ему демократические райские кущи, рядом с которыми будут течь капиталистические молочные реки с кисельными берегами.

До поры до времени новое, негласно установленное правило незыблемо соблюдалось. Но вот рука об руку с возвращением в официозную политическую жизнь наследия сталинизма стали возрождаться и многие пропагандистские приемы из сталинистского арсенала. В этом контексте введение в оборот Известий редакционной колонки — характерное отражение изменившихся отношений между обществом и новой элитой. (Только об этом, конечно, идет речь, поскольку наличие редакционного мнения как такового в самом общем смысле является вполне естественным элементом газетной деятельности). Правящая элита хочет теперь не прислушиваться — хотя бы внешне — к общественному мнению, не толерировать и не высказываться «в порядке дискуссии», а грубо навязывать ему свои императивы.

Нелишне кратко вспомнить и историю самих Известий.

Эта газета возникла в начале 1917 года как орган эсеро-меньшевистского петербургского Совета, то есть как рупор мелкобуржуазной демократии. Октябрьскую революцию Известия встретили враждебно, но сохранились после большевистского переворота как печатный орган. Затем, после консолидации власти сталинистской бюрократией в продолжение 1920-1930-х годов, Известия трансформировались в одну из двух главных газет
советской пропагандисткой машины. 

Специализируясь в большей степени на вопросах международной политики, Известия могли позволить себе быть немного более «либеральными», нежели окостенело-упертая Правда. Особенно это было характерно для периода начала 1960-х годов, когда во главе Известий стоял зять Хрущева А. Аджубей. Тогда же газета сконцентрировала вокруг себя коллектив журналистов, позволивший Известиям завоевать некоторый самостоятельный авторитет.

Однако, несмотря на эти особенности, общая физиономия ведущих органов советской прессы была серой и фальшивой. Вполне справедлива поэтому была поговорка, что «в Правде нет известий, в Известиях — правды».

В годы «перестройки» Известия сделались форпостом проталкивания капиталистических реформ. Тогдашняя редакционная команда во главе с главным редактором И. Голембиовским сделала многое для того, чтобы Ельцин и его окружение смогли победить своих противников как в 1991 году, так и осенью 1993 года.

Однако судьба оказалась неблагосклонна к этому редакционному коллективу. В середине 1990-х годов, когда на фоне «залоговых аукционов» новые олигархи прибирали к своим рукам самые лакомые куски промышленности, природных недр, инфраструктуры транспорта и связи, средства массовой информации не могли остаться в стороне. Примерно в то же время, когда В. Гусинский отстраивал свою медиа-империю, а Б. Березовский ставил под контроль главный национальный телеканал ОРТ, консорциум двух крупнейших
промышленно-финансовых групп (В. Потанина и В. Алекперова), используя финансовые и юридические рычаги, организовал полукриминальный захват Известий. 

Старая команда Известий была безжалостно выброшена вон. За этим стоял и политический фактор. Коллектив журналистов во главе с И. Голембиовским слишком наивно сделал ставку на «средний класс», то есть на поддержку мелких предпринимателей, фермеров и т.д. Газета начала «критиковать» новые коммерческие конгломераты, апеллировать к защите интересов «миллионов собственников». Но, поскольку реальность развивалась совсем по иному пути, крупный олигархический капитал твердо, хотя и не без труда, подчинил себе этот очаг «свободомыслия» и раздавил истеричные попытки журналистской группы отстоять свои
позиции.

С тех пор Известия успешно трансформировались в один из наиболее влиятельных голосов новой российской элиты, полностью поддерживая Путина и основные политические ориентиры его режима. Авторитаризм под жалким фиговым листком демократии стал их лозунгом.

Сейчас этот процесс достиг новой качественной границы. Вместе с правительством Путина Известия обрели теперь главный источник своего вдохновения в американских правых, стоящих за спиной администрации Буша и Республиканской партии. Эти слои американской правящей элиты, среди которых немало и откровенно фашистских элементов, абсолютно равнодушны к демократическим ценностям. Главное для них — собственность, бог, репрессивный аппарат полиции внутри страны, милитаристский — за ее пределами.

Мы видим, таким образом, действительную смену идеологических вех и новый «интернационал» самой отъявленной реакции. Демократические права и свободы — первое и самое важное препятствие для реализации их хищнических планов. Все должно быть принесено в жертву на кровавом алтаре той «свободы», которая освящает неограниченное право грабить и покорять слабых, накопляя все новые капиталы и богатства.

Не случайно выглядит и совпадение проведенной Известиями перемены с волной массовых международных выступлений против готовящейся войны против Ирака. Хотя эти протесты и не нашли себе прямого по масштабу продолжения в пока еще политически дезориентированной и морально опустошенной России, они неизбежно окажут мощное влияние и породят рост антикапиталистического брожения в общественном сознании. Элита боится этого и проводит перегруппировку сил для того, чтобы любой ценой противостоять этому глубоко демократическому по своему духу подъему «снизу».
 
 

Ваше мнение