Судьба честного интеллектуала
(отрывок из книги Ноама Хомского «Понимая власть»)

Это на самом деле трагическая история. Многие ли из вас знают про Джоан Петерс, точнее про книгу Джоан Петерс? Был такой бестселлер несколько лет назад (в 1984 году), он выдержал примерно 10 изданий, написанный женщиной по имени Джоан Петерс – или по крайней мере подписывавшейся Джоан Петерс – под названием «С незапамятных времен». Это была большая, ученого вида книга, со множеством примечаний, ставившая целью показать, что все палестинцы являются недавними иммигрантами (на заселенные евреями земли бывшей Палестины в годы британского мандата с 1920 по 1948 гг.). И она была очень популярна – на неё вышли буквально сотни восторженных рецензий, и не одной критической: «Вашингтон Пост», «Нью-Йорк Таймс», все просто сходили от неё с ума. Ведь это была книга, доказывавшая, что на самом деле не было никаких палестинцев! И конечно, подразумевалось, что если Израиль выкинет их всех, в этом не будет ничего аморального, так как они всего лишь недавние иммигранты, приехавшие в отстраиваемую евреями страну. Книга изобиловала разного рода демографическими анализами, и важный профессор демографии из Чикагского университета (Филип М. Хаузер) удостоверил их. Она стала интеллектуальным хитом года: Сол Беллоу,Барбара Тухман, все в один голос говорили что она великолепна, почти как шоколадный пирог.

И вот один Принстонский аспирант, парень по имени Норман Финкельштейн, принялся читать эту книгу. Его интересовала история сионизма, и по мере чтения книги его немного удивили некоторые её положения. Он был очень добросовестный студент, и он начал проверять источники – и выяснилось, что всё написанное в книге было сплошным надувательством, она была полной фальшивкой: вероятно она была составлена каким-нибудь разведывательным агенством, или что-то в этом роде. Финкельштейн написал коротенькую статью с самыми начальными находками, размером страниц в 25, и разослал её, думаю, человек 30, интересовавшимся проблемой, исследователям в данной области и тому подобное, спрашивая при этом: «Вот что я обнаружил в книге, как Вы думаете, стоит ли продолжать копать?».

Он получил один ответ, от меня. Я сказал ему, - «Слушай, я думаю тема интересная, но,» - предостерег я его, - «если ты продолжишь копать, у тебя могут возникнуть проблемы, потому что ты собираешься выставить американское интеллектуальное сообщество в качестве банды мошенников, и ему это вряд ли понравится, и оно может тебя уничтожить». И я добавил: «Если ты хочешь это сделать, продолжай, но знай на что ты идешь. Это важная тема, это имеет большое значение, когда ты уничтожаешь моральную основу для изгнания населения – пояляются основания для реальных опасений, это дело касается множества человеческих жизней. Но оно касается и твоей жизни, потому что если ты продолжишь это дело, твоя карьера может быть разрушена».

Что ж, он мне не поверил. Мы стали очень близкими друзьями после этого, раньше я его не знал. Он продолжил писать статью и начал предлагать её в журналы. Ничего: они даже не удостоили его ответа. Мне наконец удалось тиснуть отрывок статьи в «In These Times», крошечном левом издании выходящим в Илинойсе, где некоторые из вас возможно его видели. В остальном ничего, никакой реакции. А тем временем его профессора – Принстон, серьёзное место – перестали с ним разговаривать: ему не назначали встреч для обсуждения его диссертации, не читали его работ, он вынужден был прервать учебу.

Со временем он пришел в отчаяние и спросил меня, что делать. Я дал ему, как мне казалось, хороший совет, который, как потом выяснилось, был плохим советом: я предложил ему перейти на другой факультет, где я знал нескольких людей, и где думал к нему хотя бы отнесутся порядочно. Это оказалось не так. Он перешел, и когда пришло время писать диплом, некому было его читать, он не смог созвать их на защиту. В конце концов, из замешательства, они присвоили ему доктора – случайно он оказался блестящим студентом – но ему даже не дали письмо, подтверждающее, что он окончил Принстонский университет. Конечно, иногда попадаются студенты, которым вам бы не хотелось давать хорошие рекомендательные письма, потому что вы действительно думаете, что они их недостойны – но все же что-то вы можете написать, такие дела всегда как-то решаются...

Этот парень был достоен, но он буквально не мог получить ни одного рекомендательного письма. Теперь он живет в маленькой квартире где-то в Нью-Йорке, и работает на пол-ставки социальным работником, с трудными подростками. Очень многообещающий исследователь – если бы он делал то, что ему говорили, был бы сейчас профессором в одном из крупных университетов. Вместо этого он занимается с трудными детьми и получает за это тысяч двадцать в год. Это лучше, чем расстрел, это верно, - да, это намного лучше чем расстрел. Но такова техника контроля.

Но позвольте мне продолжить историю с Джоан Петерс. Финкельштейн оказался настойчивым: он взял на лето отпуск , засел в Нью-Йоркской публичной библиотеке и перелопатил каждую ссылку в книге – он осоставил такой список ее мошенничеств, что вы не поверите. Нью-Йоркская интеллектуальная среда– это тесный круг, и в конце концов всем стало ясно, что книга – жульническая, и что это выплывет наружу рано или поздно. Единственным из изданий, которому хватило ума прореагировать интеллигентно был «New York Review of Books» - они знали, что речь идет о подделке, но редактор не хотел обижать своих друзей, поэтому он вообще не давал рецензии. Это был единственный журнал, не давший рецензии.

Тем временем Финкельштейна вызвали крупнейшие профессора в данной области и стали уговаривать: «Прекрати свою кампанию, если ты прекратишь, мы о тебе позаботимся, устроим тебя на работу» - и тому подобное. Но он продолжал делать своё дело. Всякий раз, когда появлялась хвалебная рецензия на книгу Джоан Петерс, он писал редактору письмо, которое не публиковалось; он делал то, что было в его силах. Мы спрашивали издателей, будут ли они отвечать на что-нибудь из посланного, они говорили, что не будут – и были правы. Почему они должны отвечать? Всё было схвачено, ни одного критического слова не было сказано в США на эту тему. Но затем они сделали техническую ошибку: они позволили книге выйти в Англии, где контролировать интеллектуалов не так просто.

Как только я услышал, что книга Джоан Петерс готовится выйти в Англии, я немедленно послал копии работы Финкельштейна нескольким английским исследователям и журналистам, интересующимся Ближним Востоком – это подготовило их. Едва книга появилась, она была разнесена в пух и прах. Все главные издания, «London Review», «Times Literary Supplement», «Observer », все вышли с рецензией, утверждающей, что книга не достигает даже уровня чепухи, идиотизма. Многие критики использовали работу Финкельштейна безо всякого упоминания – но самыми добрыми словами о книге Джоан Петерс были «смехотворная» и «нелепая». 

Люди читали британские обзоры – если вы часть американского интеллектуального класса, вы читаете «London Review» и «Times Literary Supplement» - и возникло некоторое замешательство. Вы начинаете получать реакцию задним числом: «Ну, смотри, я на самом деле не говорил, что книга хорошая, я всего лишь сказал, что тема интересная» - и тому подобное. В этот момент «New York Review» вступил в дело, и поступил так, как обычно в таких случаях поступает. Знаете, это своего рода рутина, которую вы делаете постоянно – если книгу разнесли в пух и прах в Англии или если книгу превознесли в Англии – вы должны реагировать. А если эта книга об Израиле – есть стандартный способ это сделать: нужно заказать рецензию израильскому исследователю. Это называется прикрыть свою задницу – потому что, что бы ни написал израильский исследователь, вы в безопасности: никто не обвинит вас ни в антисемитизме, ни в чем подобном.

И вот, после того, как книга Петерс была разнесена в пух и прах в Англии, «New York Review» поручил её по настоящему хорошему человеку, ведущему израильскому специалисту по палестинскому национализму (Иегошуа Порат), сведущему в данном предмете. И он написал рецензию, которую они не опубликовали – прошел почти год и ничего не было напечатано; никто точно не знает, что там происходило, но вы можете догадаться, что было оказано огромное давление не публиковать. В конце концов даже в «Нью-Йорк Таймс» написали, что рецензия не была опубликована, так что потом какая-то её версия появилась в печати. Она была критическая, в ней говорилось что книга глупая, и всё такое, но она срезала углы, парень не сказал того, что знал.

В действительности, израильские рецензии были очень критические: реакция израильской прессы была, что она надеется, что книга не дойдет до широкого читателя, так как это в конечном счете навредит евреям – рано или поздно она будет разоблачена и будет выглядеть как обман и мошенничество, и это плохо отразится на Израиле. Я должен сказать, что они недооценили интеллектуальный истэблишмент США

Как бы то ни было, этот истэблишмент понял, что книга Петерс была недоразумением, и она вроде бы как исчезла – никто более о ней не говорит. То есть, она все ещё лежит на газетных стеллажах в аэропортах, но самые умные и блестящие знают, что им больше не следует о ней говорить: она была разоблачена так же, как и они были разоблачены.

То что случилось с Финкельштейном, может случиться и с вами, если вы честный критик – можно привести ещё немало подобных случаев. (Финкельштейну удалось опубликовать с тех пор несколько книг в независимых издательствах – редактор книги Хомского).
В университетах и других учреждениях можно встретить иногда диссидентов – они могут выжить в той или иной форме, особенно, если получат поддержку интеллектуального сообщества. Но если они становятся чересчур буйными и строптивыми - или, знаете, слишком эффективными – вполне вероятно, что их выбросят. Обычно, если это не происходит с ними в молодости, их выпалывают на последующих этапах жизненного пути. Поэтому, тот кто делает карьеру в учреждениях, и способен в них оставаться, тот уже усвоил правильный образ мыслей: быть покорным для него не проблема, он уже покорный, и именно поэтому преуспевает. Таким образом система идеологического контроля увековечивает себя в школах – так в основном она работает, я полагаю.

Послесловие переводчика:
Остается добавить, что герой этой истории, столь красноречиво характеризующей нравы американского интеллектуального истеблишмента, Норман Финкельштейн, остается диссидентом о по сей день, правда социальной работой уже не занимается – преподает политологию в Нью-Йоркском университете.Теперь с его творчеством может познакомиться и российский читатель. В 2002 году в издательстве «Русский вестник» вышла его самая известная книга – «Индустрия Холокоста», правда, почему-то в переводе с немецкого.

Ваше мнение