А раньше мы дружили семьями...

*Лефт.ру* __________________________________________________________________________
Сергей Крючков А раньше мы дружили, семьями… Паша – друг мой давний еще со времен университетских, надежный, трудовой, честный мужик, из правильных. Из тех, кто людям добро делает, не требуя ничего взамен, вполне бескорыстно. В семье ли, на работе, в подъезде дома, да просто незнакомому человеку на улице, он так устроен. Дружили мы с ним хорошо с первого курса, а потом семьями встречались за столом праздничным и просто так общались: в горы ходили весной, на море вместе отдыхали летом, обменивались виноградными чубуками и ягодными саженцами осенью. Лет шесть уже, наверное, как все это прекратилось. Нет, с Пашей отношения теплые не прервалась, вот только домами больше не дружим. С тех пор, как жена его на работу в банк устроилась. Родители ее подсуетились, какие то свои рычаги нажали кровные, связи какие то многоходовые запустили в действие и усадили дочку в финансовое кресло высокооплачиваемое. И вроде радоваться надо новой высокой банковской зарплате в семье, ан нет. И не во Фрейде тут дело, хоть Пашкина зарплата научного работника на несколько порядков ниже, чем у жены. Ничего здесь нет от воспаленного мужского самолюбия и амбиций болезненных. Никаких роковых тайн подсознания. Будто линия фронта в семье у Паши прошла, какая то новая берлинская стена неприятия выросла между людьми близкими после этого трудоустройства. На одной стороне жена с дочерью и матерью своей, на другой - он со своими родителями и друзьями. А разделяет их поистине гамлетовский вопрос: жить или не жить «по-новому». Теща его зарплатой низкой попрекала давно и тем, что не умеет он жить «по-новому». Даже на работу его, от своих щедрот душевных устроила, где «по-новому» можно было жить. Дала, что называется, «путевку в жизнь». Манипулируй только умело грузовиками со щебнем, песком и другими стройматериалами, не забывай делиться с начальством и будешь сыто - пьяно, и нос в табаке, как говорится. Только не ужился Паша на работе той, он и для себя не воровал, а уж для кого - то и подавно, брезговал этим. Вернулся вновь в свой институт научный в лабораторию родную. Зарплата невысокая, зато дело для души, и людям можно честно в глаза смотреть. Это для Паши очень важно, смотреть людям в глаза прямо, не отводя своего взгляда в сторону. А что недополучал в зарплате лабораторной, то стремился дополнить работой на даче и в огороде с марта по октябрь. Даже кровавые мозоли от лопаты и тяпки не в тягость были ему. Дочь помогала, да и жена рядом была, работали вместе в радость. Небогато жили, зато дружно, искренно и радушно гостей встречали. Изобилия новорусского на столе у них не было, зато улыбались и смеялись там от души. А это, я вам скажу, у многих и многих ныне и навороченной водкой не достигается. После того, как жена в банк устроилась на работу, улыбок заметно меньше стало в семье Пашкиной, хоть и деньги появились немалые в сравнении со временами прежними. Новый ее банковский круг знакомых иными ценностями жил, иные разговоры вел, иным богам молился. Век мне не забыть, как жена Пашина с умилением пересказывала подробности поездки начальника своего в рождественские праздники на курорт альпийский, туда, где собирается ежегодно на ритуальный кутеж новая элита. Про невиданные сорта выпитых там вин и съеденной гастрономической экзотики, про ошеломляющий уровень комфорта рассказывала она взахлеб старым друзьям за столом. Лицо бы вы Пашино видели при этом. Для него разговоры такие, как нож в спину. Ко всем этим господам новоявленным он неприязнь питает задушевную, ворьем почитает, а ему эту публику жена в качестве примера преподносит. Да еще и теребит больно, повторяя, что получал бы ты зарплату побольше, так мы бы там тоже отдыхали, и мама моя тебе работу хорошую нашла, а ты неблагодарный …, ну и так далее. Все пеняла в адрес мужиков никчемных, неспособных свои семьи так же современно, «по – новому» обеспечивать должным образом. И так без конца и без края. От разговоров таких гости в печали великой из - за стола выйти торопились, и откланивались под предлогом благовидным. У них, как и у Паши, зарплата соответственная, хоть их трудами хлеборобскими и поиском научным новые сорта зерновых культур мирового уровня созданы. А что в нищете живут, так это не их вина, а благодаря системе нынешней, где лучший кусок пирога общественного тому достается, кто ближнего своего и дальнего ловчее объегорил. Так и расстроилась компания дружная со времен студенческих, после разговоров таких кому охота дальше за семейным столом встречаться или у костра туристского домами отдыхать. А Пашу жена потянула к своим новым сослуживцам, банковским работникам, где умеют жить «по – новому», не в пример компании прежней. Только вот неуютно ему там с первой встречи и по день сегодняшний. Лишний он на этом празднике жизни. Ну сами посудите, что может там чувствовать честный трудяга при непринужденном разговоре о том, какую прибыль приносят сомнительные валютные манипуляции и скользкая игра с акциями на биржах. Изворотливость и сообразительность паразитическая не в правилах Пашиных. Да и не понять ему разницы между отдыхом на Канарских и Мальдивских островах, что усиленно обсуждается на таких встречах. Не был он там и не будет с его зарплатой кандидата сельскохозяйственных наук и должностью заведующего лабораторией. В банке технический персонал больше него получает. Конечно, Паша мог бы рассказать много интересного о том, как ученые - селекционеры создают оригинальные сорта, которые затем через элиту и репродукцию воплощаются в высокие урожаи. Но эта тема там не находит внимания. Если и говорят на этих раутах об урожае, то только в контексте последующих спекуляций с ним. Боль крестьянская в нищей деревне, великий разор сельского хозяйства, унижение отечественной науки, все, чем болеет Паша, там чуждо абсолютно, как будто речь идет о пирамидах Хеопса. Потому и не желает он более ходить на эти встречи. Такой вот ультиматум жене предъявил, одна она ходит теперь туда, всем видом своим демонстрируя рану душевную, мужем нанесенную. На этой ноте может быть и закончилась бы эта современная семейная история. У нас каждый второй муж с тещей на ножах и каждый третий с женой понимания не находит « на идейной основе». Ничего, живут люди вместе, частенько и без горя особого, существуют совместно. Раскол вот только дальше в Пашиной семье пошел, затронул не только отношения родителей, но и детей. Три года последних, пока дочь его в старших классах школы училась, жена без устали внушала ей правила «новой жизни». Из них исходить если, так отец жизнь пустую прожил: в администраторы от науки любой ценой не выбился, чиновное кресло не купил, в махинациях коммерции не блеснул, в штаб лукавого политика не вошел. В укор и работа честная, и то, что он два своих удачных сорта зерновых России по существу подарил. Одним словом, не жил «по-новому», как его ни учили и ни принуждали. А тут и теща еще со своим жизненным кредо обогащения любой ценой. Поселили они в душе у девушки прямо таки презрение к отцу, да и не только к нему, а ко всем, кто не преуспел в этой жизни «по - новому». Скрыть особо и не пытаются усмешки ядовитой в адрес деда, Пашиного отца. Тот всю жизнь в колхозе бригадой руководил, орден «Трудового Красного Знамени» у него за хлебные урожаи рекордные, что и поныне, с американскими комбайнами и менеджерами шустрыми, превзойти не могут. Есть еще домик опрятный саманный в кубанской степи, под простым шифером, что белит его бабка весной и осенью белой глиной. Из колхоза он не вышел и большой пай свой землей и техникой не забрал, как к тому не подстрекала его семья невестки. В коллективном хозяйстве и поныне видит он перспективу развития села, социализм добрым словом вспоминает, властителей нынешних предателями считает. Пропасть противоречий непримиримых между дедом и жизнью «по – новому», потому и не хотят его признавать невестка и внучка, дурачком блаженным считают и демонстративно не скрывают этого. На хутор к нему сто лет уж не ездят, и принимать у себя в городе отказываются. Один Паша в доме родительском бывает, впрочем, сильно по этому поводу не горюет, душой и телом отдыхает там от домочадцев, садом и виноградником занимается в свое удовольствие. Такой вот семейный расклад оформился, а дед то во внучке души не чаял, привечал всегда особо. Бодрится сегодня, вроде и не произошло ничего страшного, а обида его точит, дни стариковские укорачивает. Ну а Паша вот уж четвертый год строится. На окраине города, у поселка институтского, старый гараж реконструирует: подвал выкопал, и второй этаж, надстройку в муках безденежья вывел. Пару лет еще собирается отделочные работы вести. Когда спрашиваю его о том, зачем ему это хозяйство – молчит, только мрачнеет. Надо полагать, к переезду готовится. Видно не переступить, не перешагнуть ему через собственное «Я», не войти благополучно, без потерь роковых в жизнь «по - новому», куда его тянут тетки хищные. Оттого нелюбим и неуважаем в семье, нет ему там привета и теплого угла. Что до меня, то я со злорадством жду, когда банк его жены лопнет, уж очень мне хочется посмотреть, как тогда запоют крокодилки в доме Пашином. Хотя, даже если рухнет вся эта банковская система, все равно не срастутся в семье друга прежние добрые отношения, отравлены они безнадежно принципами «новой жизни». По той же причине не быть и старой дружбе, домами не встречаться нам в будни и в праздники. А ведь было время, когда мы дружили, семьями… Кто бы мог подумать тогда, что богатство неправедное, деньги нечестные в будущем так необратимо разведет, разделят близких людей.

Сергей Крючков

А раньше мы дружили, семьями…

Паша – друг мой давний еще со времен университетских, надежный, трудовой, честный мужик, из правильных. Из тех, кто людям добро делает, не требуя ничего взамен, вполне бескорыстно. В семье ли, на работе, в подъезде дома, да просто незнакомому человеку на улице, он так устроен. Дружили мы с ним хорошо с первого курса, а потом семьями встречались за столом праздничным и просто так общались: в горы ходили весной, на море вместе отдыхали летом, обменивались виноградными чубуками и ягодными саженцами осенью. Лет шесть уже, наверное, как все это прекратилось. Нет, с Пашей отношения теплые не прервалась, вот только домами больше не дружим. С тех пор, как жена его на работу в банк устроилась. Родители ее подсуетились, какие то свои рычаги нажали кровные, связи какие то многоходовые запустили в действие и усадили дочку в финансовое кресло высокооплачиваемое. И вроде радоваться надо новой высокой банковской зарплате в семье, ан нет. И не во Фрейде тут дело, хоть Пашкина зарплата научного работника на несколько порядков ниже, чем у жены. Ничего здесь нет от воспаленного мужского самолюбия и амбиций болезненных. Никаких роковых тайн подсознания.

Будто линия фронта в семье у Паши прошла, какая то новая берлинская стена неприятия выросла между людьми близкими после этого трудоустройства. На одной стороне жена с дочерью и матерью своей, на другой - он со своими родителями и друзьями. А разделяет их поистине гамлетовский вопрос: жить или не жить «по-новому». Теща его зарплатой низкой попрекала давно и тем, что не умеет он жить «по-новому». Даже на работу его, от своих щедрот душевных устроила, где «по-новому» можно было жить. Дала, что называется, «путевку в жизнь». Манипулируй только умело грузовиками со щебнем, песком и другими стройматериалами, не забывай делиться с начальством и будешь сыто - пьяно, и нос в табаке, как говорится. Только не ужился Паша на работе той, он и для себя не воровал, а уж для кого - то и подавно, брезговал этим. Вернулся вновь в свой институт научный в лабораторию родную. Зарплата невысокая, зато дело для души, и людям можно честно в глаза смотреть. Это для Паши очень важно, смотреть людям в глаза прямо, не отводя своего взгляда в сторону. А что недополучал в зарплате лабораторной, то стремился дополнить работой на даче и в огороде с марта по октябрь. Даже кровавые мозоли от лопаты и тяпки не в тягость были ему. Дочь помогала, да и жена рядом была, работали вместе в радость. Небогато жили, зато дружно, искренно и радушно гостей встречали. Изобилия новорусского на столе у них не было, зато улыбались и смеялись там от души. А это, я вам скажу, у многих и многих ныне и навороченной водкой не достигается.

После того, как жена в банк устроилась на работу, улыбок заметно меньше стало в семье Пашкиной, хоть и деньги появились немалые в сравнении со временами прежними. Новый ее банковский круг знакомых иными ценностями жил, иные разговоры вел, иным богам молился. Век мне не забыть, как жена Пашина с умилением пересказывала подробности поездки начальника своего в рождественские праздники на курорт альпийский, туда, где собирается ежегодно на ритуальный кутеж новая элита. Про невиданные сорта выпитых там вин и съеденной гастрономической экзотики, про ошеломляющий уровень комфорта рассказывала она взахлеб старым друзьям за столом. Лицо бы вы Пашино видели при этом. Для него разговоры такие, как нож в спину. Ко всем этим господам новоявленным он неприязнь питает задушевную, ворьем почитает, а ему эту публику жена в качестве примера преподносит. Да еще и теребит больно, повторяя, что получал бы ты зарплату побольше, так мы бы там тоже отдыхали, и мама моя тебе работу хорошую нашла, а ты неблагодарный …, ну и так далее. Все пеняла в адрес мужиков никчемных, неспособных свои семьи так же современно, «по – новому» обеспечивать должным образом. И так без конца и без края. От разговоров таких гости в печали великой из - за стола выйти торопились, и откланивались под предлогом благовидным. У них, как и у Паши, зарплата соответственная, хоть их трудами хлеборобскими и поиском научным новые сорта зерновых культур мирового уровня созданы. А что в нищете живут, так это не их вина, а благодаря системе нынешней, где лучший кусок пирога общественного тому достается, кто ближнего своего и дальнего ловчее объегорил.
Так и расстроилась компания дружная со времен студенческих, после разговоров таких кому охота дальше за семейным столом встречаться или у костра туристского домами отдыхать. А Пашу жена потянула к своим новым сослуживцам, банковским работникам, где умеют жить «по – новому», не в пример компании прежней. Только вот неуютно ему там с первой встречи и по день сегодняшний. Лишний он на этом празднике жизни. Ну сами посудите, что может там чувствовать честный трудяга при непринужденном разговоре о том, какую прибыль приносят сомнительные валютные манипуляции и скользкая игра с акциями на биржах. Изворотливость и сообразительность паразитическая не в правилах Пашиных. Да и не понять ему разницы между отдыхом на Канарских и Мальдивских островах, что усиленно обсуждается на таких встречах. Не был он там и не будет с его зарплатой кандидата сельскохозяйственных наук и должностью заведующего лабораторией. В банке технический персонал больше него получает. Конечно, Паша мог бы рассказать много интересного о том, как ученые - селекционеры создают оригинальные сорта, которые затем через элиту и репродукцию воплощаются в высокие урожаи. Но эта тема там не находит внимания. Если и говорят на этих раутах об урожае, то только в контексте последующих спекуляций с ним. Боль крестьянская в нищей деревне, великий разор сельского хозяйства, унижение отечественной науки, все, чем болеет Паша, там чуждо абсолютно, как будто речь идет о пирамидах Хеопса. Потому и не желает он более ходить на эти встречи. Такой вот ультиматум жене предъявил, одна она ходит теперь туда, всем видом своим демонстрируя рану душевную, мужем нанесенную.

На этой ноте может быть и закончилась бы эта современная семейная история. У нас каждый второй муж с тещей на ножах и каждый третий с женой понимания не находит « на идейной основе». Ничего, живут люди вместе, частенько и без горя особого, существуют совместно. Раскол вот только дальше в Пашиной семье пошел, затронул не только отношения родителей, но и детей. Три года последних, пока дочь его в старших классах школы училась, жена без устали внушала ей правила «новой жизни». Из них исходить если, так отец жизнь пустую прожил: в администраторы от науки любой ценой не выбился, чиновное кресло не купил, в махинациях коммерции не блеснул, в штаб лукавого политика не вошел. В укор и работа честная, и то, что он два своих удачных сорта зерновых России по существу подарил. Одним словом, не жил «по-новому», как его ни учили и ни принуждали. А тут и теща еще со своим жизненным кредо обогащения любой ценой. Поселили они в душе у девушки прямо таки презрение к отцу, да и не только к нему, а ко всем, кто не преуспел в этой жизни «по - новому». Скрыть особо и не пытаются усмешки ядовитой в адрес деда, Пашиного отца. Тот всю жизнь в колхозе бригадой руководил, орден «Трудового Красного Знамени» у него за хлебные урожаи рекордные, что и поныне, с американскими комбайнами и менеджерами шустрыми, превзойти не могут. Есть еще домик опрятный саманный в кубанской степи, под простым шифером, что белит его бабка весной и осенью белой глиной. Из колхоза он не вышел и большой пай свой землей и техникой не забрал, как к тому не подстрекала его семья невестки. В коллективном хозяйстве и поныне видит он перспективу развития села, социализм добрым словом вспоминает, властителей нынешних предателями считает. Пропасть противоречий непримиримых между дедом и жизнью «по – новому», потому и не хотят его признавать невестка и внучка, дурачком блаженным считают и демонстративно не скрывают этого. На хутор к нему сто лет уж не ездят, и принимать у себя в городе отказываются. Один Паша в доме родительском бывает, впрочем, сильно по этому поводу не горюет, душой и телом отдыхает там от домочадцев, садом и виноградником занимается в свое удовольствие. Такой вот семейный расклад оформился, а дед то во внучке души не чаял, привечал всегда особо. Бодрится сегодня, вроде и не произошло ничего страшного, а обида его точит, дни стариковские укорачивает.

Ну а Паша вот уж четвертый год строится. На окраине города, у поселка институтского, старый гараж реконструирует: подвал выкопал, и второй этаж, надстройку в муках безденежья вывел. Пару лет еще собирается отделочные работы вести. Когда спрашиваю его о том, зачем ему это хозяйство – молчит, только мрачнеет. Надо полагать, к переезду готовится. Видно не переступить, не перешагнуть ему через собственное «Я», не войти благополучно, без потерь роковых в жизнь «по - новому», куда его тянут тетки хищные. Оттого нелюбим и неуважаем в семье, нет ему там привета и теплого угла. Что до меня, то я со злорадством жду, когда банк его жены лопнет, уж очень мне хочется посмотреть, как тогда запоют крокодилки в доме Пашином. Хотя, даже если рухнет вся эта банковская система, все равно не срастутся в семье друга прежние добрые отношения, отравлены они безнадежно принципами «новой жизни». По той же причине не быть и старой дружбе, домами не встречаться нам в будни и в праздники. А ведь было время, когда мы дружили, семьями… Кто бы мог подумать тогда, что богатство неправедное, деньги нечестные в будущем так необратимо разведет, разделят близких людей.