Теория антропосоциогенеза – теория происхождения человека и человеческого общества. Современные западные ученые–антропологи не располагают в настоящее время целостной теорией антропосоциогенеза. Последний труд на эту тему, содержащий действительно теорию происхождения человека был написан Л.Г. Морганом еще в XIX века. Именно на нем основывал свои предположения о том, как возник человек и человеческое общество Ф. Энгельс. Но за прошедшие 150 лет наукой были сделаны множество выдающихся открытий, переосмыслены ошибки и недостатки теории антропосоциогенеза Л.Г. Моргана. Новая теория происхождения человека и общества, впервые в целостном виде, учитывающем факты, исследованные науками о природе и человека, была создана российским ученым-марксистом, историком первобытности Ю.И. Семеновым (см. его монографию На заре человеческой истории, 1989). Рецензия на всю работу получилась бы слишком большой, поэтому при изложении приходится ограничиваться только одним вопросом. Любая теория ценна тем, что впервые дает непротиворечивое новое знание, решает проблемы, перед которыми оказались бессильны все предшественники. И теория Ю.И. Семенова как раз характеризуется этими чертами.

Одной из самых интересных проблем палеоантропологии (науки о происхождении человека) является проблема неандертальцев и их места в эволюции человека. Кратко суть проблемы сводится к следующему. Известно, что эволюция человека шла от человекообразных обезъян через возникновение ранних предков человека – архантропов (австралопитеков) (от 1-1.5 млн. лет назад до 200-300 тыс.лет назад), затем через промежуточную форму – палеоантропов (к их числу относятся неандертальцы, существовавшие в период 200-300 тыс.лет назад до 35-40 тыс.лет назад), к человеку современному – неоантропу, возникшему около 40 тыс.лет назад. Проблема в том, что промежуточное звено при возникновении человека – неандертальцы, вели себя, с точки зрения биологической эволюции, весьма странно. Известно, что, согласно взгляду современной биологии, эволюция практически никогда не идет вспять – если какие-то признаки видом приобретены, то весьма маловероятен “откат” к предыдущему состоянию и подъем по новой ветви этой эволюции. И если для ранних предков человека – архантропов это вполне справедливо – найденные останки демонстрируют уверенное развитие морфологических признаков от чисто животных к человеческим (антропологи называют их сапиентными), то с неандертальцами ситуация кардинально меняется. Если ранние неандертальцы (палеоантропы) демонстрируют явную преемственность с архантропами, доказывающую, что они произошли именно от архантропов и постепенное развитие сапиентных черт, то затем, у поздних неандертальцев, живших в период 75-40 тыс.лет назад, ученые обнаруживают признаки явно выраженного регресса – появление массивных черт скелета, застойности в других сапиентных признаках. Но далее, как бы ниоткуда, возникает человек современного нам типа – неоантроп, причем, если допустить, что предком его был именно неандерталец – с гораздо большим основанием на эту роль подходят неандертальцы ранние, а не поздние. У ученых возникает такое впечатление, что от архантропов развитие пошло по двум, если не более, направлениям. Первое из них дало начало современному человеку, но никаких признаков нахождения “промежуточного” звена между архантропами (австралопитеками) и неоантропами (современным человеком) пока обнаружить не удалось. Другая же линия пошла по пути появления неандертальца и завела его в тупик – к неандертальцу позднему, который был позднее вытеснен пришедшим откуда-то извне в Европу человеком современного типа. Ряд ученых даже высказывает мнение, что человек современного типа появился не 35-40 тыс.лет назад, а 120-150 тыс.лет назад. Точка зрения эта, разумеется, неверна, так как нет никаких свидетельств развития индустрии каменных орудий, соответствующих человеку современному, которые были бы найдены с останками такой древности. Кратко проблему, вставшую перед антропологами Ю.И.Семенов характеризует так:

“Признать типичных неандертальцев предками неоантропов означает не что иное, как допустить, что эволюция палеоантропов шла не по линии дальнейшего развития сапиентных признаков, которые были присущи ранним палеоантропам, а по более чем странному пути: вначале их полного исчезновения, а затем внезапного и быстрого возрождения. С точки зрения биологии такое допущение невероятно.”(Ю.Семенов, На заре человеческой истории, гл.7)

Однако эта концепция, исключающая неандертальцев из числа предков современного человека вступает в резкое противоречие с целым рядом твердо установленных фактов. Прежде всего – с данными археологии, которая твердо установила глубокую преемственность между каменной индустрией поздних неандертальцев и ранней каменной индустрией современного человека. Также опровергается предположение, что деградация поздних неандертальцев возникла ввиду длительного существования этой группы предков человека в неблагоприятных условиях приледниковой зоны, каковой была в то время Западная Европа – позднее останки поздних неандертальцев были найдены далеко за пределами этой области и в районах с теплым климатом. Фактом является также то, что во время, соответствующее поздним неандертальцам не было найдено никаких следов существования в то время “прогрессивной” ветви палеоантропов, развитие которой вело бы к неоантропу. В то же время найдены формы, переходные от классических неандертальцев к людям современного типа – в том числе на территории самой Западной Европы. Будучи не в силах объяснить все эти факты, ученые, отрицающие классических неандертальцев как предков человека вынуждены изменить тон дискуссии: “ Если раньше они просто не принимали ее [концепцию происхождения современного человека от неандертальцев – Д.К.] всерьез, то теперь рассматривают как концепцию, имеющую не меньше прав на существование, чем та, которой они сами придерживаются. Однако взгляд на классических неандертальцев как на предков палеоантропов не стал пока господствующим. И главная причина состоит в том, что ни один из антропологов, выступавших в ее защиту, даже не попытался объяснить ни причину исчезновения сапиентных при знаков при переходе от ранних палеоантропов к поздним, ни механизм их возрождения при переходе от поздних палеоантропов к неоантропам. И это понятно. С чисто биологической точки зрения все это совершенно невероятно. А они являются биологами. Именно поэтому антропологи, во-первых, стараются не говорить о специализации [отклонение развития от линии, ведущей к современному человеку – Д.К] классических неандертальцев, во-вторых, пытаются стереть грань между ранними и поздними палеоантропами. Но даже если не принимать во внимание специализацию, все равно с чисто биологической точки зрения невозможно объяснить, каким образом почти совсем не изменявшаяся в течение десятков тысяч лет морфологическая [телесная, физическая – Д.К.] организация классических неандертальцев смог ла в течение каких-то 4— 5 тыс. лет трансформироваться в существенно отличную от нее физическую организацию неоантропа. И этот вопрос тоже является камнем преткновения для антропологов, считающих классических неандертальцев предками неоантропов. Они его также предпочитают не касаться, что, разумеется, ослабляет их позицию. “ (Ю. Семенов, На заре человеческой истории, гл.7).

Таким образом, причина тупика, в которой находится западная антропологическая мысль в поисках “недостающего звена” в эволюции человека примерно та же, по какой в тупик попали западные этнологи в бесплодной дискуссии в конце 50х годов между сторонниками формальной экономической теории и субстантивистами (рекомендую желающим ознакомиться с изложением этой дискуссии в замечательном обзоре Ю.Семенова “Теоретические проблемы экономической антропологии” ) И тот и другой подход оказался не в состоянии объяснить целый ряд имеющихся фактов, но исключительно точно демонстрировал недостатки альтернативного подхода. Сторонники версии о неандертальцах – предках человека не в состоянии объяснить такую “запутанную” эволюцию морфологической организации неандертальца – сначала резкую деградацию, удаление от черт современного человека, затем столь же быстрый прогресс к неоантропам. И это неудивительно. Западных ученых уже не в первый раз подводит недооценка диалектики в методологии научного познания, диктующей необходимость преодоления узкого редукционизма отдельных наук, в частности, биологии. Диалектический материализм утверждает о качественном различии между различными формами движения материи, о несостоятельности редукционизма, как попыток сведения высших форм движения материи к высшим, общественной эволюции к эволюции биологической. Казалось бы, те же самые биологи, которые отмечают преемственность физических черт, с одной стороны, между архантропами и ранними неандертальцами, и, с другой стороны, между классическими (поздними, специализированными) неандертальцами и современным человеком, в других работах отмечают сами, или, безусловно, осведомлены о возникновении уже у ранних неандертальцев, не говоря уж о поздних, социальных отношений, социальной формы движения материи. Об этом свидетельствуют как обнаруженные погребения членов неандертальских общин, так и свидетельства заботы одних членов общины о других. Более того, исследователи отмечают появление у поздних неандертальцев первичных форм религиозных представлений в форме магии и тотемизма – когда члены одной общины считают себя одним целым, одной плотью и кровью с каким-либо животным – тотемом. Но что мешало им придти к выводу, что именно возникновение общественной эволюции, качественно новой формы движения материи, подчинившей себе эволюцию биологическую, определило своеобразный характер последней у неандертальцев. Вот как говорит об этом Ю.И.Семенов:

Таким образом, с чисто биологических позиций объяснить эволюцию палеоантропов и их превращение в неоантропов невозможно. Но в этом нет ничего удивительного. Как уже указывалось, с переходом от хабилисов к архантропам биологическое развитие гоминид из самостоятельного процесса, каким оно было раньше, превратилось в один из моментов другого, более сложного процесса, каким является антропосоциогенез. И это исключает подход к формированию морфологической организации человека лишь с позиций биологии. Так как сущностью антропогенеза является социогенез, то настоятельно необходим учет развития праобщины… Как свидетельствуют все данные, праобщина поздних палеоантропов представляла собой прочный, спло ченный коллектив, все члены которого проявляли всестороннюю заботу друг о друге. Праобщина поздних палеоантропов была коллективом не только единым, но и осознавшим (в форме тотемизма) свое единство. … С возникновением тотемизма члены разных праобщин были разделены четкой гранью, перейти которую в принципе было невозможно. …

Превращение праобщины в крепко спаянный коллектив, члены которого осознали как свое единство, так и отличие от членов других таких же групп, имело своим следствием ее замыкание в себе. Прекратилась перегруппировка состава и перемешивание человеческих коллективов. (Ю. Семенов, На заре человеческой истории, гл.7)

О замкнутости коллективов палеоантропов достоверно свидетельствуют данные археологии: раскопки культур каменной индустрии, доказывающие, что в одной и той же местности культуры каменных орудий существовали не смешиваясь и не заимствуя друг друга в течение десятков тысяч лет. И, как следствие ограничения контактов между общинами, ограничения перехода людей из одной общины в другую возникло замыкание общин (праобщин) в себе: “ Прогрессирующее замыкание праобщин в себе, их изоляция друг от друга имели своим следствием превращение каждой из них в группу, состоящую из кровных родственников. Возникновение инбридинга (т. е. родственного скрещивания), причем довольно тесного, ибо размеры праобщин были сравнительно невелики, не могло не сказаться на физическом развитии палеоантропов. С неизбежностью произошло обеднение их наследственной основы. Морфологическая организация палеоантропов утратила эволюционную пластичность и при обрела консервативный характер. В результате стала невозможной сколько-нибудь существенная перестройка морфологической организации палеоантропов, а следо вательно, и их дальнейшее развитие по пути к неоантропу” (Ю. Семенов, На заре человеческой истории, гл.7).

Таким образом, в возникших замкнутых сообществах – праобщинах неандертальцев возник застой, обычный индивидуальный естественный отбор начал действовать в направлении возрастания физической силы и общего огрубления облика в сторону от современного человека, и эту застойность облика многие антропологи прямо подметили, называя неандертальцев той эпохи консервативными неандертальцами. Отклонение физического развития поздних палеоантропов от направления к современному человеку является не случайностью эволюции, а закономерным явлением, вызванным эволюцией социальной, эволюцией праобщества.

Но продолжающийся процесс становления общества в праобщинах неандертальцев, развитие производства требовало дальнейших изменений в поведении человека. После постановки под социальный контроль пищевого инстинкта, приведшего к возникновению сплоченного коллектива формирующихся людей, заботившихся друг о друге, на первый план вышла необходимость введения в рамки другого мощного животного инстинкта – полового. В первобытном праобществе, в котором на смену системе доминирования и зоологического индивидуализма животных объединений пришли разборно-коммуналистические отношения, остался очевидный источник конфликтов – за возможность удовлетворения инстинкта полового. Но в животном мире система доминирования, наряду с регулированием отношений при доступе к пище, регулировала и отношения самцов в доступе к самкам. Разборно-коммуналистические отношения первобытной общины, выступив регулятором доступа к пище, не могли выступить таким регулятором для полового инстинкта. Есть основания полагать, что в первобытном человеческом обществе между полами действовали отношения промискуитета, т.е., беспорядочных половых связей. Но эти отношения были беспорядочными не в том смысле, какой вызывает серьезные возражения у многих западных исследователей, ставящих знак равенства между промискуитетом и “свальным грехом”, а в том и только в том, что отношения между мужчинами и женщинами первоначально не регулировались никакими социальными нормами и запретами. При этом вполне допустимо явление парования, когда люди имели постоянных половых партнеров. Но на создание и разрушение пар, также как и на время и место половых связей не налагалось никаких ограничений. И такие отношения, будучи источником конфликтов, приводя к неуспеху совместной деятельности неандертальцев, неизбежно вступали в противоречие с потребностями развития производства. С усложнением условий и орудий охоты и производственной деятельности вообще, первобытные люди были вынуждены вводить ограничения на половые отношения между собой, сначала только в определенные периоды времени. Скажем, загонная охота могла окончиться неудачей, если участники во время ее проведения вдруг решили бы отложить загон животного ради общения с противоположным полом, что диктовало необходимость ограничения отношений полов в период охоты. И существование таких запретов подтверждается данными этнографии, исследующей сохранившиеся до настоящего времени первобытные и доклассовые общества – табу на половые отношения перед и во время охоты, а также и некоторой другой производственной деятельности есть или существовали абсолютно у всех народов.

Логика развития производственных отношений, необходимость избежать конфликтов в общине требовали все большего удлинения периодов, когда члены общины обязаны были соблюдать табу на половые отношения. Но необходимость давать выход требованиям биологии также существовала. И формирующееся общество нашло выход из создавшегося положения, сначала в виде оргиастических праздников – кратких периодов, когда внутри общины допускалось свободное общение полов, а затем сделав возможным удовлетворение полового инстинкта своих членов не с соплеменниками, а с членами других общин, живших по-соседству. Существование таких обычаев также отмечается исследователями абсолютно у всех обществ – это широко известные “походы за невестами”, которые сохранились даже у части классовых обществ, а также отголоски существования оргиастических праздников – например, вакханалий древних римлян. Формирующаяся человеческая община возникала впервые как род – то есть сообщество людей, половые отношения между которыми были запрещены большую часть времени, а поиск половых партнеров был направлен вовне – на членов другого рода. Позднее такая организация жизни в общинах получила название дуально-родовой, когда члены одного рода находили половых партнеров исключительно среди членов другого рода и наоборот. Но возникновение дуально-родовой организации праобщины имело и еще одно важнейшее следствие: возникновение нового толчка для эволюции физического облика человека. Вспомним, что десятки тысяч лет до этого, те же формирующиеся праобщины жили буквально рядом, вообще не имея никаких контактов друг с другом, что, в частности, привело к значительному влиянию кровосмесительных связей в них и отклонению физического облика неандертальца в сторону от современного человека. Но теперь, развивавшиеся длительное время без контактов друг с другом первобытные праобщины получили возможность “получить свежую кровь”: “Каждая из праобщин была с точки зрения биологии инбредной линией. Соответственно завязывание половых отношений между их членами было не чем иным, как внутривидовой гибридизацией. Как известно, одним из следствий гибридизации является гетерозис — резкое возрастание крепости, мощности, жизнеспособности, а в случае внутривидового скрещивания также и плодовитости потомства по сравнению с исходными родительскими формами. Другое важнейшее следствие гибридизации — обогащение наследственной основы, резкое повышение размаха изменчивости, необычайное возрастание эволюционной пластичности организма. В силу этого завязывание половых отношений между членами разных стад давало возможность разрешить давно уже назревший конфликт между потребностями развития производства и физической организацией палеоантропов. И, возникнув, эта возможность под действием вновь обретшего силу праобщинно-индивидуального отбора начала быстро превращаться в действительность. Дуально-праобщинные организации представляли собой своеобразные «котлы», в которых быстрыми темпами шла переплавка поздних специализированных неандертальцев в Homo sapiens. (Ю. Семенов, На заре человеческой истории, с.276)

И все имеющиеся к настоящему времени фактические данные археологии и палеоантропологии свидетельствуют о верности этой гипотезы – как данные о резком “помолодении” неандертальцев, характерные как раз для процессов гетерозиса, так и о существовании в одно и то же время самых разнообразных промежуточных форм между неандертальцем и современным человеком. Таким образом, и второй скачок в развитии, казалось бы, необратимо деградировавшего неандертальца в современного человека может быть объяснен только при отказе от анализа биологической и только биологической эволюции человека, при отказе от редукционизма. В полным соответствии с материалистическим пониманием истории, законами развития материи или диалектикой, с появлением общества и социального движения материи именно последнее стало главенствующим и определяющим для всех прочих видов движения – в частности, для процесса биологической эволюции человека.

27.09.04, г.Челябинск

При использовании этого материала ссылка на Лефт.ру обязательна