«Гардиан», 9 ноября 2004 года

«Если победит Буш», - заявила американская писательница Барбара Пробст Соломон перед самыми выборами, «фашизм в США возможен»  1  Слепая вера в вождя, сказала она, консервативно настроенный рабочий класс и использование страха как политического орудия – необходимые условия.

Она не права. Так же как и Ричард Сэннет, назвавший бушевское государство «безопасности» «смягченным фашизмом» в Гардиан месяц назад  2 . То же касается бесчисленных авторов в интернете. В «Анатомии фашизма» Роберт Пакстон проницательно определяет го как «форму политического поведения, отмеченного помешательством на теме упадка общества, унижения или жертвенности, и компенсирующими культами единства, энергии и чистоты».  3 

Политику республиканцев трудно видеть в таком свете. Фашизм призывает элиту, но не исходит от элиты. Он полагается на истерическое массовое возбуждение. Никто не может обвинить Джорджа Буша в вызывании подобных эмоций.

Но это еще не значит, что у Буша нет предшественников. На самом деле, это повторение совершенно другой идеологии. Если мы этого не поймем, у нас нет шансов с ней борться.

Пуританизм, возможно, наименее понят из всех политических движений в истории Европы. В популярной мифологии он сводится к унылому культу самоотречения, одержимому оголением церквей (от икон и т.д. –пер.) и запретом на развлечения. Это восприятие делает его наиболее маловероятным подобием потребляющей напоказ Америке республиканцев. Но пуританизм был результатом экономического перехода.

В первой половине 17-го века в Англии остатки феодального государства играли роль, аналогичную социал-демократии во второй половине 20-го. Все это было, разумеется, в интересах монархии и церкви. Но в то же время эксплуатация низших классов ограничивалась. Как заметил Р. Х. Тоуни в «Религии и подъеме капитализма» (1926) Карл Первый пытался национализировать промышленность, контролировать валютный обмен и наказывать лордов, сгоняющих крестьян с земли; предпринимателей, отказывающихся платить полностью рабочим, и местные власти, не оказывающих поддержки бедным. 4 

Но эти правила больше не действовали. За предыдущие 150 лет «подьем коммерческих фирм, больше не местных, но международных» привел Европу к «сосредоточению финансовых ресурсов в масштабах, доселе невиданных» и к «подчинению цехового производства средних веков новой власти денег». Экономика была «подхвачена неимоверных ростом торговли и финансов, но не производства». Короли и князья Европы превратились в «марионеток, танцующих по указке» финансистов.

В Англии разгон монастырей дал толчок массовому присвоению богатств новым классом. Они начали с захвата («огораживания») земли и вышвыривания ее обитателей. Это вызвало горячку спекуляции землей, что привело к изощренному финансовому рынку, опытам с со спекуляциями ценными бумагами и почти всеми пороками, которые мы теперь связываем с веком «Энрона».

Все это яростно поносили теологи начала английской реформации. Первые пуритане проповедовали благотворительность, поощрение справедливости и наказание за эксплуатацию. То же делали поселенцы 17 века в Новой Англии. Но в старой Англии у них не было никаких шансов.

Пуританизм был прежде всего религией нового класса – коммерсантов. Он привлекал торговцев, ростовщиков, банкиров и промышленников. Кальвин дал им то, что старый порядок дать не мог: теологическое обоснование коммерции. Капитализм, по его учению, не был антихристианским, и мог использоваться к вящей славе божьей. Его доктрина личного очищения легла в основу теологии позднего пуританизма 5 .

В основе ее лежала «идеализация личной ответственности» перед богом. Это быстро превратилось в «теорию личных прав», где «традиционные христианские добродетели были практически вывернуты наизнанку». К середине 17 века английские пуритане видели в бедности не неудачу, заслуживающую жалости и помощи, но грех, заслуживающий проклятия; а в богатстве – не причину подозрения… но благословение – награду за усердие и настойчивость»  6 .

Проделать такой скачок им было нетрудно. Если христианская жизнь, идеализированная как Кальвином, так и Лютером, состояла в сосредоточении на прямо общении души с богом, тогда общество, охраняемое средневековой церковью, оказывается излишним. «Индивидуализм в религии вел… к индивидуалистической морали, а индивидуалистическая мораль – к насмешкам над значением общественных связей». 7 

К этому поздние пуритане добавили еще кое-что. Они сплавили религиозное призвание с деловым. «Кроме спасения своей души,» - писал проповедник Ричард Стил в 1684 году, торговец «служит богу в своей торговле и должен расширять ее как можно дальше.»  8  Успех в делах стал знаком духовной благодати, давая капиталисту доказательство, как писал Стил, что «бог благословил его занятие». Следующий шаг делается автоматически. Пуританский священник Джозеф Ли предвосхитил «невидимую руку» Адама Смита на более чем сто лет, когда заявил, что «процветание частного лица будет и процветанием общества». 9 . Частным лицом, он, разумеется, именовал собственника, занятого разрушением благосостояния всех окружающих.

Тоуни изображает пуритан как ранних приверженцев «отрицания управления», учения о минимальном вмешательстве государства. «Сделки», - считали они, - «должны быть отданы в руки деловых людей, без помех устаревшей морали»  10 . Они ничего никому не были должны. В самом деле, они сформировали новую теорию общественных обязанностей, согласно которой помощь бедным порождает праздность и духовный упадок, отдаляя их от бога.

Конечно, пуритане отличались от людей Буша – они обожествляли производство, но не потребление. Но это – другой симптом той же болезни. Тоуни описывает поздних пуритан так: «они верили, что мир существует не для наслаждения, а для завоевания. Только завоеватель заслуживает имени христианина.»

Некоторые, например левеллеры и диггеры, остались верны первоначальному духу Реформации, но они были жестоко подавлены. И преследование распутников и содомитов оказалось прекрасным средством отвлечения внимания для все более беднеющих низших классов.

Прекрасный новый роман Ронана Беннета «Третий год опустошения» о пуританской революции 1630-х, напоминает басню своей наглядностью  11 . Помешательство на террористах (в данном случае ирландцах и иезуитах), гомосексуализме и сексуальных отклонениях, яростное преследование аморализма, насмешки над помощью бедным…Только смените черные наряды на серые костюмы – и его герои могли бы жить в Америке Буша.

Так почему же эта идеология всплыла в 2004 году? Потому, что иначе и быть не могло. Обогащение элит и обнищание низших классов требует оправдывающей идеологии, если хочет удержаться. В США такая идеология должна быть религиозной по форме. Буш вынужден принять доктрину пуританизма из-за исторической необходимости. Если мы хотим понять, к чему идет дело, стоит посмотреть не на 1930-е годы, а на 1630-е.

Перевод Аллы Никоновой

Оригинал опубликован на http://www.monbiot.com/archives/2004/11/09/religion-of-the-rich/

Примечания

1  Quoted by Quico Alsedo, 27th October 2004. “El Fascismo Es Posible Si Gana Bush” Dice Probst Salomon(sic). El Mundo.

2  Richard Sennett, 23rd October 2004. The Age of Anxiety. The Guardian.

3  Robert O. Paxton, 2004. The Anatomy of Fascism. Alfred A. Knopf, New York.

4  RH Tawney, 1998 edition. Religion and the Rise of Capitalism. Transaction publishers, New Brunswick.

5  ibid.

6  ibid.

7  ibid.

8  Richard Steele, 1684. The Tradesman’s Calling. Cited in Tawney (ibid).

9  Joseph Lee, cited in Tawney, ibid.

10  Tawney, ibid.

11  Ronan Bennett, 2004. Havoc in its Third Year. Bloomsbury, London.