Характер антисоветских настроений в 29-ом территориальном корпусе Красной армии показателен для всей тогдашней Литвы. Его стоит изучить подробнее как дополнительный пример причин, по которым появлялись антисоветские настроения, так и в связи с некоторыми мифами, связанными с различным поведением этого корпуса до войны и после ее начала.
Нынешняя пропаганда изо со всех сил спекулирует антисоветскими проявлениями в 29-ом корпусе, созданным на основе бывшей армии буржуазной Литвы, и пытается выдать их за проявление большого «патриотизма», за нежелание литовских военных служить «оккупантам». Но как и во всей этой истории, ее сладкая фантазия скрывает классовый характер, который был определяющим в рассматриваемых событиях.
Особенно ценным в этом отношении является секретный доклад народного комиссара внутренних дел ЛССР А. Гузевичуса, датируемый январем 1941 г., «О политико-моральном состоянии 29-го территориального корпуса», в котором подробно описаны антисоветские настроения и причины их возникновения. Основная причина трудностей в этом корпусе состояла в том, что во время переформирования бывшей буржуазной армии в корпус Красной армии, надеялись очистить его от антисоветских элементов, выявляя их персонально и рассчитывая, что часть офицеров перейдут на сторону Советской власти, как это сделали некоторые царские офицеры во время Гражданской войны в России. Поэтому не проводилось никаких социальных чисток – в руководстве литовских частей Рабочее-крестьянской Красной Армии были оставлены прежние сметонские офицеры, которые при капитализме купались в деньгах и большая часть которых потеряла свое положение с началом социалистических преобразований 1940-1941 гг. Таким образом, литовский 29-ый корпус был засорен социально чуждыми элементами, и это есть тот самый момент, который нынешние «историки» пытаются замолчать, спекулируя антисоветскими настроениями в армии.
Сметонское офицерство в буржуазные времена «представляло собой замкнутую, почетную, привилегированную касту, для которой все двери были открыты», - пишется в рапорте А. Гузевичуса 1 . Значительная часть офицеров была из буржуазных слоев, которые жили богато или по крайней мере достаточно, также им выплачивались огромные зарплаты, что позволяло накапливать и увеличивать свое состояние. Например, прожиточный минимум в 1939-1940 гг. колебался в размере от 60 до 80 литов, примерно такими же были и зарплаты рабочих, живших в трущобах, полуподвалах и т.п. местах (а в некоторых регионах зарплаты не достигали даже минимума, не говоря уже о сельских рабочих). Тем временем младший командир получал 200-300 литов и бесплатно квартиру. Или, например, командир батальона – 800 литов, командир полка – 1200 литов. Сверх того они получали дополнительные начисления к зарплате для оплаты квартиры и содержания детей. Всего этого касты офицеров была лишена при Советской власти – начислений к зарплате не осталось, а покупательная способность из-за возросших цен уменьшилась, так как с введением новой валюты зарплаты офицеров не были увеличены. Например, младший командир при Советской власти получал те же самые 200-300 рублей, стоимость которых было меньше. Или зарплата командира батальона, получавшего при Сметоне 800 литов, была увеличена лишь до 850 рублей 2 . Также значительная часть офицеров или их родителей являлись кулаками, владевшими значительными землями, часть которых они потеряли во время земельной реформы. Например, командир отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона 179 дивизии, бывший полковник-лейтенант буржуазной армии Лавинскас во времена капитализма имел 70 га земли, между тем во время земельной реформы для кулака оставлялись 30 га (хотя кулаком считался любой, имевший более 20 га земли). У отца командира 6 роты 234 стрелкового полка, бывшего офицера в чине лейтенанта Яцкунаса имелось 52 га, из которых 22 га национализированы. У отца командира 2 пулеметной роты того же полка, бывшего офицера в чине капитана Шукиса, имелись 48 га, из которых национализировано 18 га. У отца командира 3 батареи 619 гаубичного полка, бывшего офицера в чине лейтенанта Белькевичуса имелись 74 га, национализировано 44 га земли. Военный врач того же полка Ялобецкас имел 147 га, 117 га национализировано. У отца командира взвода школы младших командиров 259 стрелкового полка, бывшего офицера в чине лейтенанта Крукиса, имевшего 90 га земли, национализировано 60 га. У отца командира взвода того же полка, бывшего офицера в чине лейтенанта Даукантаса, имевшего 80 га земли, 50 га национализировано. И т.д., и т.д. 3 Были и кулаки вроде полковника-лейтенанта Скарушиса, имевшего 28 га, которые хотя и сохранили свои гектары во время земельной реформы, но закономерно жили такими же настроениями, как их коллеги по классу – более крупные кулаки.
Совершено ясно, что в такой среде не могло быть большого количества сторонников Советской власти. В рапорте А. Гузевичуса приводится высказывания разных военных о причинах их отрицательного отношения к Советской власти.
Начальник военно-хозяйственного снабжения корпуса – дивизионный генерал Герулайтис заявил:
«Я всю жизнь собирал средства с тем, чтобы иметь дом, а сейчас пришли какие-то чужие люди и отобрали дом, даже не обратили внимания на то, что у меня большая семья. Дали мне маленькую трехкомнатную квартиру и все (пока этому генералу трехкомнатная квартира казалась «маленькой», другие люди вообще проживали в трущобах, полуподвалах и чердаках – Ж.Б.). Это наверное издевательство, мои средства отбирать не имеют права. Я хозяин. После таких издевательств не хочется работать. Я генерал, а надо мной стоит какой-то политрук – разве это справедливо». 4
Начальник строевого отдела штаба корпуса полковник Шова говорил:
«Я имел небольшое (! – Ж.Б.) имение, 50 га земли и двухэтажный домик, а у меня сейчас 50% имения отобрали. Это неверно. Ведь имение я приобрел за свои деньги. Зачем же брать чужое. У нас в Литве этого не было, над народом так не издевались, как это делают теперь при Советах» 5
Лейтенант 26 кавалерийского полка Гарвялис:
«Советское правительство отобрало землю, магазины и дома, но скоро заберет и все остальное, так что напрасно я тратил деньги на хозяйство, отобрали половину (значит, имел около 50-60 га – Ж.Б.), скоро заберут все. Народ заставляют голодать». 6
Младший командир батальона связи корпуса Дрогнис:
«Ну, что ж, большевики делают умно – отбирают не все сразу, а постепенно, чтобы незаметно было. У меня отобрали 10 га (значит, имел 40 га – Ж.Б.) земли, а весной отберут последнюю, вот моя семья и будет голодать. Ничего, наверное не удастся им больше отобрать Гитлер предложил очистить Прибалтику, вот советские войска уже уходят и наша Литва будет свободна» 7
Что в большинстве случаев именно буржуазия и близкие к ней слои выражали эти настроения, показывает и то, кто чаще всего попадал в поле зрения НКВД. Например, за антисоветскую агитацию был арестован младший командир батареи 259 полка 179 дивизии Миколас Даукшас, отец которого имел 100 га, младший командир Леонас Валевичус, отец которого имел 89 га, и старшина батареи того же полка Норбертас Турейкис – из середняков. 8 В поле зрения НКВД попал солдат 618 легкого артполка (ЛАП), бывший шаулист Тувелись, который распространял среди солдат слухи: «Русские уже бегут из Литвы, скоро придет к нам Гитлер», и при этом выкрикивал: «Да здравствует Антанас Сметона. Да здравствует Адольф Гитлер» 9 . Отец Тувелиса имел 30 га. Солдат 616 ЛАП 184 дивизии Владас Видучирис заявлял среди бойцов: «…Я уже дал присягу народу и богу и больше никакой присяги давать не буду. Лучше погибнуть, чем служить в Красной армии…» 10 . Видучирис имел 35 га земли, 6 лошадей, 10 коров. Солдат того же полка Адольфас Кешкевичус заявлял: «Сейчас свобода за решеткой, если хочешь свободы слова, так Сов. власть обеспечит для тебя тюрьму. Присяги я принимать не буду, я дал присягу богу и отечеству» 11 . Кешкевичус при Сметоне имел 44 га земли, 5 лошадей, 10 коров. Солдат 262 стрелкового полка Д. Милюс приставал к хорошо работающим бойцам: «Вот дураки, плюньте вы на это, да берегите здоровье», и агитировал против принятия присяги: «Если примете присягу, то она вас до Сибири доведет. Зачем изменять присяге, которую вы дали богу». Д. Милюс при Сметоне имел 80 га земли, 6 лошадей, 19 коров, бывший шаулист. 12 И т.д., и т.д. Как и в случае распространения антисоветских листовок, описанного во второй части данной работы, в поле зрения НКВД попадали в основном богачи или зажиточные, в рапорте упоминается только несколько трудящихся. В разделах о 179 и 184 дивизиях персонально упомянуты 18 богатых (16 кулаков или их детей, 1 обозначен как сын собственника крупного дома, 1 брат сметонского прокурора). Из трудящихся – 1 рабочий, 1 малоземельный. Ещё один обозначен как неграмотный, так что можно предположить, что тоже из бедных. Ещё 5 из мелкой буржуазии – 3 середняки или их дети, 1 сын кустаря, 1 из мелких торговцев. Между тем из 4875 человек, служивших в 179 дивизии, были: 1068 из рабочих, 745 батраки, 1465 малоземельные (до 10 га), 848 середняки (до 20 га), 604 кулаки (выше 20 га), 68 служащих, 23 торговцы, 64 собственники домов. 13 В 184 дивизии из 4847 людей 486 обозначены как выходцы из буржуазии. 14 Значит, в 179 и 184 дивизиях кулаки и другие зажиточные слои составляли 15,6% и 10% соответственно. Тем временем среди попавших в поле зрения советских органов это меньшинство, судя по тенденциям, раскрываемым в докладе, составляло примерно 70%. Мелкая буржуазия закономерно стоит между буржуазией и трудовыми низами – около 20%. Остальная десятая часть приходится на рабочих и малоземельных. Эта обратная пропорциональность недвусмысленно показывает, что антисоветские настроения в 29-ом корпусе имели классовые корни и что именно буржуазные и близкие к ним слои наиболее возмущались «большевистскими оккупантами» и жаждали так называемого «освобождения народа», то есть реставрации капитализма. Не указан численный состав 615 артполка и других корпусных частей, поэтому делать здесь подсчеты было бы сложно, но если прибавить и здесь персонально упомянутых антисоветчиков, картина не меняется – к кулакам пришлось бы причислить ещё 5, а к трудовым низам – 1 выходца из батраков. Ещё некоторые обозначены как «крестьяне». Также характерно и то, что младшие командиры и рядовые, как отмечается в рапорте А. Гузевачуса, были более лояльны к Советской власти, чем офицерство 15 . Это логично, так как чем меньше ранг, тем меньшее количество занимающих высокое положение в социальной иерархии.
Вначале эти буржуазные и им близкие слои в армии занимались стихийными выпадами и нарушением дисциплины. Им не нравилось все, что было связано с Советской властью. Например, за неимением другого повода, они начали выражать недовольство изменением рациона – вместо кофе и 15-20 граммов сливочного масла, которые при Сметоне давались на завтрак, в Красной армии подавали суп с мясом и чай. По их мнению, это питание было менее калорийным. Под этим предлогом они отказывались есть и начинали восхвалять прежний режим, распространяли всякие байки, как «масло ушло туда же, куда ушла Сметана, когда вернётся Сметана, вернётся и масло» (имеется ввиду Сметона) 16 .
Выпадов, связанных с этими изменениями рациона, было много. Например, 26 ноября 1940 г. командир разведбатальона 179 дивизии лейтанант Андрюшис, сын кулака, бывший шаулист, пользуясь отсутствием политработников в столовой сагитировал группу солдат кричать: «Да здравствует литовский паек, ура!». Между прочим, Андрюшис уже попадал на заметку советских органов за антисоветскую агитацию (одно из его заявлений: «В СССР больше эксплуатируют, чем в капиталистических странах. Советская печать врет, советское правительство издевается над рабочими и крестьянами»). 17 2 декабря 15-17 человек этого разведбатальона во время обеда начали выкрикивать: «За прежний литовский обед, ура!». Как выяснилось, выпад организовали младший командир Шнекас – из кулаков, брат ксендза, и солдат Бурейка – также из кулаков 18 . 18 ноября 1940 г. в саперном батальоне 184 дивизии солдаты отказались есть завтрак и начали выкрикивать: «Масло и сахар» 19 . В том же самом батальоне 7 декабря солдаты отказались есть ужин и вышли из столовой. Между прочим, когда в батальоне производилась запись специалистов, желающих поехать после демобилизации на работу в СССР, руководство батальона запретило своим солдатам записываться 20 . Вообще, саперный батальон 184 дивизии является одним из наиболее часто упоминаемых в связи с антисоветскими настроениями. Часто выпады происходили в 616 ЛАП этой дивизии, особенно против принятия присяги, против которой в октябре 1940 г. здесь велась сильная агитация. В том же самом октябре 120 солдат этого полка пытались самовольно уйти в костел 21 . А. Гузевичус в рапорте отмечает, что «высокий процент антисоветских проявлений, выливавшихся в массовые выпады» в артполках и технических частях 184 дивизии был закономерным явлением, так как это были одни из наиболее засоренных в разных отношениях частей. Например, в упомянутом саперном батальоне 50% офицеров и солдат имели родственные связи за границей, в основном в Германии и США. Обычно в то время это значило не самое плохое социальное положение. Также часть – члены бывших фашистских и религиозных организаций (в которых, между прочим, рабочие попадались редко). 22
Нарушение дисциплины приобретало разные формы. В рапорте отмечается большое равнодушие офицеров к проступкам солдат, нежелание наказывать, а иногда и попытки скрыть проступки или избавить провинившихся от наказания. В такой атмосфере лишь с 18 ноября по 18 декабря в 179 дивизии произошли 234 проступка (самоволки, дезертирство, пьянство, неподчинение приказам и т.д.). 23 При таком руководстве дисциплина пошатнулась бы в любой армии.
Ненависть офицерства и мелочная месть Советской власти проявлялись и в срыве политзанятий, в издевательстве над политруками. Так как в определённый момент литовские политруки были заменены русскоязычными, для политзанятий были нужны переводчики, которыми нередко становились офицеры. Они неправильно переводили слова политруков, придавая им другой смысл или высмеивая. Например, политрук 3 пулеметной роты 259 стрелкового полка Донисенко во время одного из политзанятий сказал: «Малые капиталистические страны, которые порабощаются крупными капиталистическими государствами, переносят тяготы и лишения, в то время как литовский народ строит свою культурную жизнь». Переводчик же перевел так: «Капиталистические страны захватывают страны вооруженным путем, а СССР захватывает малые государства мирным путем». 24
Избалованное буржуазное офицерство не могло простить и того, что его заставили работать. Раньше они всю работу с бойцами сваливали на унтер-офицеров, а в Красной армии большие задачи в боевой подготовке солдат возлагались на офицеров, что пугало буржуазное офицерство 25 . Кроме этого, сметонское офицерство не только отличалась богатством и блеском, но и имело массу свободного времени. Рабочий день длился от 8 до 14 часов. Офицерская молодежь шлялась по ресторанам, старшие и высшие командиры задавали приемы и т.п. При Советской власти дела изменились. Рабочий день продолжался от 8 до 16-19 часов, иногда приходилось засиживаться и больше 26 . Настоящее «большевистское рабство», которому не подчинится ни один «свободный человек».
После того как из армии выгнали одних и повысили в ранге других, число откровенных выпадов в 179 дивизии стало сокращаться 27 . Труднее было в 184 дивизии, где, по словам А. Гузевичуса, «открытые и массовые антисоветские настроения пошли на убыль, но было бы ошибкой расценивать это как благополучие и последствия перевоспитания и наступившей сознательности. Вернее будет, антисоветские настроения ушли в подполье и наступила фаза продуманных, руководимых опытной рукой контрреволюционных действий» 28 .
Не было все идеально и со стороны Советской власти. В рапорте перечисляются разные организационные недостатки. Например, в частях имелись лишь считанные экземпляры уставов Красной армии, а учебных пособий одно время вообще не было, что вызывало перебои в проведении занятий 29 . С реформированием бывшей буржуазной армии в корпус Красной армии, некоторые части оказались в худших условиях, чем были. Например, если 616 ЛАП 184 дивизии был дислоцирован в военном городке рядом с Пабраде, то 294 стрелковому полку пришлось обосноваться в Вильнюсе, в двух монастырях по улице Субач и Расу, где помещения темны, тесны, а бойцам 5 и 6 рот пришлось ночевать в коридорах 30 . Попадались и сомнительные личности среди политруков и комиссаров. В рапорте отмечаются такие лица как политрук 262 стрелкового полка Ковалек, который «мало работает», и командиру неназванной роты сказал: «Ты работай, а я посмотрю». Сам Ковалек завел отношения с местным врачом и «у нее пропадает» 31 . Комиссар 297 стрелкового полка Руденко и политруки присвоили полковые радиоприемники, а когда военные обращались к Руденко с просьбой выдать радиоприемники школе младших сержантов, они отвечали, что радиоприемников нет. Те же самые политруки и Руденко обустроили свои квартиры казенной мебелью 32 . Все это создавало прекрасный предлог для наиболее реакционной части офицерства распространять настроения недовольства, настраивать колеблющихся коллег и рядовых против Советской власти. Непонятно решение заменить литовских политруков русскими, так как это автоматически подняло национальный вопрос в армии и создало дополнительную почву для антисоветских разговоров (впрочем, судя по заседанию Бюро ЛКП(б) ЦК от 29 декабря 1940 г., в котором было решено «поручить областным и городским комитетам Литовской КП(б) подобрать для политической работы в армии» коммунистов литовской национальности, эта ошибка исправлялась 33 ). Все это могло возбуждать некоторое недовольство, но это были второстепенные факторы по сравнению с той классовой ненавистью, которую буржуазное офицерство испытывало к Советской власти из-за материальных факторов и только искало повода для распространения настроений, благоприятных для реставрации капитализма.
Можно обосновано предположить, что точно также же классовый фактор был одним из определяющих в различном поведении 29-ого корпуса в начале Великой Отечественной войны. Но рассмотрению этих событий пришлось бы посвятить отдельную статью. Пока что можно сказать: хотя буржуазная историография рассказывает о тысячах якобы дезертировавших литовских солдат, которые, дескать, не желали воевать в «армии оккупантов», даже заявляет о каком-то «восстании» в корпусе, далеко не все солдаты и старые офицеры 29-го корпуса дезертировали или бунтовали в начале войны, а иногда и сами подавляли мелкие очаги бунта. Например, Е. Яцовскис, в то время работавший оперативным уполномоченным Особого отдела НКВД в 234 полке 179 дивизии, в своих воспоминаниях описывает эпизод из первых дней войны, когда с отступлением 179 дивизии в Белоруссию один из бывших буржуазных офицеров сагитировал группу солдат напасть на штаб дивизии. Бунт подавили сами солдаты дивизии. Как отличившегося Е. Яцовскис называет командира 618 ЛАП майора Антанаса Раугайле, который, будучи раненым, продолжал руководить своими артиллеристами, пока предатели не были разгромлены. «Младший лейтенант Винцас Римас получил боевое крещение в самом начале войны, - рассказывает Е. Яцовскис об одном из воинов дивизии, отличившихся в боях с гитлеровцами. – В первых числах июля 1941 года подразделение под его командованием уничтожило прорвавшуюся в районе Полоцка группу мотоциклистов противника. Римас связкой гранат подбил фашистский танк». 34
Если какому-нибудь почитателю гитлеровцев и их пособников не подходят воспоминания сотрудника НКВД, можно обратиться к воспоминаниям командира 3 танковой группы Вермахта Г. Гота, в которых упомянут «литовский корпус», который 22 июня «упорно оборонялся». О 23 июня Г. Гот пишет:
«…литовский армейский корпус противника, мужественно оборонявшийся 22 июня, начал распадаться. Отдельные группы, загнанные немецкой авиацией в леса, в некоторых местах пытались нападать на наши походные колонны, но централизованного управления этими группами уже не было». 35
Итак, столкновения с гитлеровцами все-таки были, а что некоторые части распались, а часть солдат сдались немцам объясняется тяжелыми условиями начала войны и было широким явлением, охватившим не только литовские части. Из неполных 5 млн. человек, находившихся в начале войны в Красной армии, до сентября 1941 г. попали в плен к гитлеровцам или пропали без вести полтора миллиона красноармейцев! 36 Вместе с тем нельзя забывать, что 29-ый корпус унаследовал от сметонской армии низкую подготовку солдат. Как выяснилось во время учений в декабре 1940 г., штабы частей и батальонов 179 дивизии не были приспособлены к полевой учебе и не являлись сколоченными органами управления, командный состав не владел практическим полевым обучением войск и не был приспособлен к управлению войсками в сложных условиях, бойцы не умели самоокапываться, не были обучены действовать малыми подразделениями, огневая подготовка бойцов стояла на низком уровне, взаимодействием с другими родами войск они оказались не обучены. 37 Не лучше было и в 184 дивизии. Был случай, когда во время полевых учений командир дивизии генерал В. Карвялис дал танковым соединениям такую задачу, для решения которой понадобилось бы три часа, не подсчитав, что танк свой комплеки боеприпасов израсходует за 30-50 мин. 38 Это (как и низкая дисциплина, описанная в рапорте А. Гузевичуса) не могло не повлиять на распад 29-го корпуса в начале войны, не говоря уже о классовом факторе. В Интернете описываемый случай бунта, когда в первые дни войны рядом с Понарай группа артиллеристов 184 дивизии обстреляла 5 артиллерийский полк Красной армии (и разбежалась, когда тот открыл огонь) 39 , картину не только не меняет, но и подтверждает, ибо это те самые части, которые в рапорте А. Гузевичуса отмечены как наиболее засоренные.
К тому, что в 29-ом корпусе не вспыхнул организованный бунт, приложили руку и советские органы, которые в мае ликвидировали подпольную антисоветскую организацию офицеров уже упомянутого во второй части «Шауляйского батальона смерти», который поддерживал связь с гитлеровской Германией и был организационным центром, который должен был подготовить бунт. В соответствии с планом, созданным в начале 1941 г., в начале войны части корпуса должны были быть выведены в лес и боевые действия против Красной армии должны были начаться с появлением Вермахта. Были созданы карты-планы с отмеченными пунктами, где гитлеровская авиация могла бы из самолетов выбросить оружие (адресата они не достигли, так как был арестован связной). Позже связь с гитлеровской Германией поддерживалась по радио. 40 В нынешней историографии эта организация называется центром ФЛА в Вильнюсе.
1 LYA, f.1771, ap.2, b.531, l. 59
2 там же, с.12
3 там же, с.14,16
4 там же, с.3
5 там же
6 там же
7 там же, с.4
8 там же, с.18-21
9 там же, с.27
10 там же, с.40
11 там же, с.41
12 там же, с.40
13 там же, с.17
14 там же, с.39
15 там же, с.10
16 там же, с.57
17 там же, с.21
18 там же, с.26
19 там же, с.43
20 там же, с.45
21 там же, с.43
22 там же, с.40
23 там же, с.31
24 там же, с.33
25 там же, с.51
26 там же, с.49
27 там же, с.23
28 там же, с.44
29 там же, с.30
30 там же, с.47
31 там же, с.53
32 там же, с.55
33 Klasta ir smurtu“, Vilnius, 1995 m., p.135
34 Яцовскис А.Я. «Забвению не подлежит» http://militera.lib.ru/memo/russian/yatsovskis_ey/01.html
35 Гот Герман «Танковые операции» http://militera.lib.ru/h/hoth/03.html
36 Игорь Пыхалов «Разбежалась ли Красная Армия?» http://www.left.ru/2008/5/pyhalov174.phtml
37 LYA, f.1771, ap.2, b.531, l.30
38 там же, с.51
39 «Первые дни войны 5-ой танковой дивизии» http://www.pravda.ru/politics/2005/1/100/401/20142_.html
40
V. Brandisauskas „Siekiai atkurti Lietuvos valstybinguma (1940 06-1941 09)“, Vilnius, 1996 m., p.54-56
При использовании этого материала ссылка на Лефт.ру обязательна