Самиздат Ташкентского коммунистического союза, 2002

Оглавление.
1. Рабочий класс и крестьянство при социализме. 3
2. Классовый антагонизм при социализме. 4
3. Бюрократия и рабочий класс. 6
4. Крупная и мелкая бюрократия. 8
5. Рабочий класс и перестройка. 10
6. Необходимость развития марксизма. 12
7. Бухарин о социализме. 14
8. Материальные предпосылки социализма. 15
9. Государственно-монополистический капитализм. 18
10. Возникновение бюрократии как класса. 20
11. Социалистическая революция. 22
12. Социализм в отсталых странах. 23
13. Основное противоречие социализма. 25
14. Поляризация социалистического общества. 26
15. Классовая борьба при социализме. 27
Литература: 29
 
Крушение мировой системы социализма ставит коммунистическое движение перед необходимостью инвентаризации своего идеологического багажа. Исходя из исторической практики, мы должны выявить и исправить узкие места своей теории. Хотя делать это приходится в обстановке обострившейся классовой борьбы, когда каждое слово нашей самокритики подхватывается нашими врагами, но сделать это необходимо, так как ошибки теории оборачиваются ошибками в практической деятельности, ослабляют нас и действительно помогают врагам. Если мы пойдем по пути наименьшего сопротивления, по пути замалчивания и оправдания своих ошибок, то грош нам цена как марксистам.
Начать мы должны с самого больного - с выяснения причин происшедшего. Несомненно, что если бы советская власть до самого конца оставалась нужной советскому народу, то никакая сила, ни внешняя, ни внутренняя, не смогла бы ее похоронить. Тем не менее, случилось то, что случилось. Следовательно, реальный социализм оказался далеко не идеальным обществом. Наш долг - исследовать это общество.

1. Рабочий класс и крестьянство при социализме.
Советское общество является классикой социалистического общества. Разберемся в его социальной структуре. Будучи марксистами, мы, прежде всего, интересуемся классами, то есть большими группами людей, различными по своему отношению к средствам производства. Из учебников мы знаем, что в СССР существовали два класса - рабочий класс и колхозное крестьянство. Но вот вопрос: чем отличался колхозник от рабочего совхоза? Разве колхоз не был (если не юридически, то фактически) так же подчинен плану и райкому, как совхоз? Если отвечать на эти вопросы добросовестно, то следует признать, что «классовое» различие между тем и другим было фикцией. Таким образом, если при социализме существуют классы, то рабочие и колхозники принадлежат одному классу. Не будем торопиться с выводом о бесклассовом характере советского общества. Для этого вывода необходимо еще убедится, что других классов в советском обществе не было.
Сперва, все же, завершим тему о различии рабочих и колхозников. Рассмотрим, на чем оно основано. Для этого обратимся к истории. Социалистическая революция совершается пролетариатом в союзе с трудовым крестьянством. Это последнее и после революции остается классом мелких собственников. Однако в ходе социалистического строительства крестьяне такое свое положение утрачивают (коллективизация, механизация, укрупнение и т. п.), переходят в положение рабочих. Таким образом, выделение крестьянства как особого класса справедливо лишь в той мере, в какой социалистическое строительство не завершено. Крестьянство (и мелкая буржуазия вообще) может существовать при социализме только как пережиток капитализма (да и то примитивного) и, как таковое, обречено на исчезновение. Крупное социалистическое производство вытесняет производство мелкотоварное, а с ним и класс мелких собственников. В этом отношении социализм лишь завершает дело капитализма, и рассматривать крестьянство как один из основных классов нового общества вряд ли правомерно.

2. Классовый антагонизм при социализме.
Отмирает ли вместе с крестьянством классовое членение социалистического общества? Утвердительному ответу на этот вопрос противоречит факт существования социалистического государства, которое, как показала история, становится тем более далеким от интересов народа, чем далее в прошлое отодвигается крестьянство как класс. Тот факт, что народ, в своей массе, не только не препятствовал ликвидации советской власти, но и участвовал в ее ликвидации, - лучшее опровержение тезиса об общенародном характере советского государства. Правы оказались классики, утверждая, что понятия «государство» и «всенародное» рядом несовместимы, что отрицать классовую сущность государства, - значит, покинуть позиции марксизма и перейти в лагерь его противников. В историческом свете становится, также, недостаточно полной трактовка социалистического государства как оружия пролетариата в борьбе против внутренней и внешней буржуазной контрреволюции. Так как, во-первых, если после социалистической революции пролетариат и буржуазные недобитки остаются единственными антагонистами, то, по мере ликвидации последних, государство должно превращаться в нечто общенародное, чего, как мы видим, не произошло. Во-вторых, угроза извне не объясняет внутреннюю антинародную политику. Только в антагонистическом обществе функция защиты от внешней агрессии дополняется функцией подавления значительной массы собственного народа. Только в антагонистическом обществе военная организация носит характер государства. Кивки в сторону «антиподов социалистического образа жизни» мало что объясняют, если в «антиподах» оказывается большинство народа. Таким образом, социалистическое государство, в своем историческом бытии, есть симптом классового антагонизма, заставляющий нас искать этот классовый антагонизм.

Из каких классов состоит социалистическое общество? Рассмотрим государственную фабрику. Все ли, имеющие к ней отношение, равны? Подойдя к делу непредвзято, замечаем, что есть люди, которые управляют этой фабрикой, определяют, что и сколько ей производить и как использовать рабочую силу. И есть рабочие, которые работают на этой фабрике, претворяют в жизнь распоряжения первых людей, а сами не только врозь, но и в массе своей не имеют никакого веса в организационных вопросах данного или любого другого предприятия. Таким образом, в социалистическом обществе есть два основных класса: класс управляющих средствами производства (бюрократия) и класс рабочих, отчужденных от средств производства. Имеем полное право говорить об этих категориях людей как о классах, поскольку история показала несостоятельность легенды о «социалистической общенародной собственности».

3. Бюрократия и рабочий класс.
Чем отличен бюрократ от капиталиста? Капиталист самостоятельно распоряжается своим капиталом, присваивает прибавочную стоимость в форме прибыли. Бюрократ же есть наемный работник, свои полномочия он получает сверху и использует от имени своего начальства. Он не получает прибыль, свой оклад и привилегии он получает от нанимателя. Что же роднит бюрократа с капиталистом? Бюрократ, как и капиталист, не отчужден от средств производства. Капиталист обладает правом частной собственности, а бюрократ обладает правом оперативного управления, то есть правом осуществлять право частной собственности на определенных условиях от имени собственника. Таким образом, право оперуправления есть разновидность права собственности и бюрократ, как и капиталист, - собственник (хотя и не частный) средств производства. Для того, чтобы бюрократ соблюдал интересы владельца, необходимо приблизить его к этим интересам, поэтому цена его рабочей силы превышает стоимость этой рабочей силы и включает в себя прибавку, имеющую то же происхождение, что и прибыль капиталиста, то есть происхождение из неоплаченного прибавочного труда рабочих. Таким образом, бюрократ, как и капиталист, есть эксплуататор, несмотря на наемный характер своего труда.

Частным случаем оперуправления является управление социалистической собственностью от имени «народа». Но поскольку «народ» при социализме представлен бюрократией, то и оперуправление осуществляется в ее интересах. Директор завода, конечно, не является частным собственником своего завода, но управляет им в интересах своего класса. То есть, при социализме бюрократия является совокупным частным собственником средств производства, а каждый отдельный бюрократ - представитель собственнического клана, угнетающего рабочих. Для сохранения своего привилегированного положения бюрократия нуждается в аппарате подавления рабочих и находит его в лице социалистического государства. Только с таких позиций можно объяснить социальные неурядицы социализма и антинародное вырождение социалистического государства.

Разложение класса наемных работников, класса пролетариев замечено уже давно. Вот, что писал по этому поводу замечательный коммунист Х.Г. Раковский в 1928 г.: «Функция внесла изменения в самый орган, то есть в психологию тех, на которых возложены различные руководящие задачи в государственной администрации или государственном хозяйстве, он изменился до такой степени, что они перестали быть не только объективно, но и субъективно, не только физически, но и морально частью того же рабочего класса. Например, хозяйственник «держиморда», хотя и коммунист, хотя и вышедший из пролетариата, хотя, может быть, и был несколько лет тому назад у станка, отнюдь не будет воплощать перед рабочими лучшие качества, которые имеет пролетариат. Молотов может сколько угодно ставить знак равенства между пролетарской диктатурой и между нашим государством с его бюрократическими извращениями плюс смоленские насильники, ташкентские растратчики а артемовские проходимцы. Этим он может лишь компрометировать диктатуру пролетариата, не разоружив законное недовольство рабочих» [1].
Изменение социального строя неизбежно вносит изменение в социальное положение рабочих. Чем отличен рабочий капиталистического общества (пролетарий) от рабочего социалистического общества (будем называть его соцрабочим)? Первый есть собственник своей рабочей силы, он волен выбирать себе угнетателя, его материальное положение зависит от рынка рабочей силы. Соцрабочий выбирать себе хозяина не может, у него один хозяин - социалистическое государство, то есть бюрократия в целом. Материальное положение соцрабочего зависит от воли правящего класса, выраженной законом, а значит и собственность соцрабочего на свою рабочую силу становится фиктивной. С другой стороны, чтобы держать зарплату пролетария на достаточно низком уровне, капиталистическое хозяйство неизбежно порождает безработицу, резервную армию труда, которая сбивает цены на рынке труда и вместе с тем делает ненадежным положение пролетария, который в любой момент может лишиться работы и заработка. Социалистическое хозяйство в безработице не нуждается. Будучи монопольным покупателем рабочей силы, государство может установить цену на нее достаточно низко и закупить всю рабочую силу. Поэтому положение соцрабочего более стабильно, чем положение пролетария.

4. Крупная и мелкая бюрократия.
Перейдем теперь к вопросу о движущих силах перестройки. Общеизвестно, что перестройка проводилась сверху. Кто эти верхи? - Бюрократы. Зачем бюрократам разваливать собственную кормушку? Такая их политика кажется глупой, но стоит познакомится с этим классом ближе.

Хотя бюрократы при социализме принадлежат единому аппарату управления, но класс бюрократов не является монолитом. Иерархическая структура предполагает существование мелких, средних, крупных и т.п. чиновников, социальное положение каждого из которых тем прочнее, чем больше власти находится в его руках. Отсюда - заинтересованность каждого бюрократа в расширении своих полномочий, которое может проводиться либо за счет подчиненных, укрепления их зависимости от начальника, либо за счет более высокого начальства, ослабления его влияния на своего подчиненного. Разумеется, актуальность того или иного пути концентрации власти различна для каждого бюрократа в зависимости от его места на иерархической лестнице. Например, генеральный секретарь правящей партии фактически не имеет начальства, но имеет в подчинении всю страну и стремится сохранить это положение. Интересам областного «хозяина» объективно отвечает «региональный хозрасчет» при консервации бесправного положения предприятий. Директор магазина всячески пытается избежать ревизии или превратить ее в фарс и, одновременно, втягивает продавцов в свои махинации. Отсюда вытекает противоречивость интересов различных слоев бюрократии. В интересах крупной бюрократии - превратить мелкую в свою безропотную служанку. В интересах мелкой бюрократии - ограничить вмешательство в свои дела крупной. В своем наиболее последовательном выражении интересы мелкой бюрократии заключаются в максимальном ослаблении центральной власти, провозглашении «свободы» хозяйственной деятельности вплоть до превращения мелких бюрократов в самостоятельных собственников, т.е. в возращении от социализма к капитализму. Таким образом, именно претворение реакционных мелкобюрократических интересов мы наблюдали как перестройку.

Из указанного противоречия интересов вытекает существование двух различных политических течений: крупнобюрократического (централисты) и мелкобюрократического (децентралисты). Советская история есть, в значительной степени, история борьбы централистов и децентралистов за власть в «единой» партии-государстве. Централисты определяли политику советского государства во времена «военного коммунизма», сталинщины и правления Андропова. Децентралисты - в годы НЭПа, правления Хрущева и Горбачева. Годы правления Брежнева противоречивы. С одной стороны - это свертывание хрущевских реформ. С другой - ослабление контроля, позволившее мелкой бюрократии наживаться праведными и неправедными средствами (а заодно - обогащать и разлагать крупную). В результате - застой, расцвет коррупции. К концу 70-х - началу 80-х гг. сложилась влиятельная прослойка чиновников, имеющих гораздо больше материальных ценностей, чем нужно для удовлетворения личных потребностей в условиях существующего строя. Появилась возможность пустить эти ценности в оборот, и они пошли в оборот, раскручивая теневую экономику, вместе с укреплением которой укреплялись децентралистские настроения мелкой бюрократии. Наконец, наступил момент, когда мелкобюрократическое накопительство потребовало своей легализации. Обострилось противоречие между мелкой и крупной бюрократией. Последняя, разумеется, тоже участвовала в накопительстве, но она же имела более теплые места, чем те, на которые могла рассчитывать в условиях рынка. Межбюрократическая возня при Черненко привела к власти децентралистов, к перестройке, к прихватизации. Заключительный аккорд борьбы - август 91 г., когда централисты попытались вернуть себе власть и потерпели поражение, потому, что больше боялись народа чем своих непосредственных противников, действовали нерешительно и медленно.

5. Рабочий класс и перестройка.
Необходимым условием «успеха» перестройки являлось безмолвие рабочего класса, так как, если бы в защиту социализма выступили широкие массы трудящихся, то перестройка не смогла бы победить. Почему советские (польские, немецкие, чехословацкие и т.д.) рабочие оказались на поводу у реакционеров? Во-первых, будем помнить, что в описываемое время соцрабочие не обладали классовым самосознанием, а значит и соответствующими идеологией и организацией. Поэтому бюрократам было легко манипулировать огромными массами рабочих. Всякое выступление последних со своих классовых позиций без труда подавлялось. Во-вторых, хотя социализм является меньшим злом, чем капитализм, тем не менее он является злом, и отношение к нему рабочих было соответствующим. Тем более, что возможность сравнить социализм с капитализмом появилась у рабочих только после того, как черное дело перестройки было завершено. В третьих, демократическими настроениями рабочих, гораздо проще было воспользоваться мелкой бюрократии, чем крупной. Для крупной бюрократии всякая демократия противопоказана (причем буржуазная демократия в меньшей степени, чем рабочая). А для мелкой бюрократии слабый центр (т.е. буржуазная демократия) есть условие собственной силы. Поэтому не мудрено, что рабочие быстрее попадались в сети мелкобюрократической демагогии, а значит и влияние мелкой бюрократии на рабочий класс было значительнее влияния крупной. Все три названных фактора обеспечили децентралистам свободу действий против централистов.
С вопросом о демократии разберемся подробнее. В условиях капитализма невмешательство государства в конкурентную борьбу есть условие свободы этой борьбы. Защищая свободную конкуренцию, буржуазия создает такой госаппарат, который достаточно демократичен, чтобы не помогать одному капиталисту давить другого, а, с другой стороны, достаточно антидемократичен, чтобы в угоду обоих капиталистов давить пролетариев. Это есть буржуазная демократия - демократия для буржуев против рабочих. В условиях социализма огосударствление экономики есть условие господства бюрократии. Крупным бюрократам никакая демократия не нужна. Социалистическое государство есть тоталитарное государство, «нужное» для подавления рабочих. Буржуазная демократия (= «социализм с человеческим лицом») нужна только мелким бюрократам, в той мере, в какой они желают освободиться от опеки крупной. Рабочим противопоказана как буржуазная демократия, так и тоталитаризм. Рабочие должны взять в свои руки средства производства, т.е. установить рабочую демократию - демократию для рабочих против буржуев и бюрократов. Лишь демагог может поставить знак равенства между буржуазной и рабочей демократиями и призвать рабочих на защиту буржуазной демократии. Лишь простак может поверить такому демагогу. Советские (венгерские, румынские, болгарские и т.д.) рабочие конца 80-х гг. оказались простаками.

Здесь можно провести аналогию между английскими луддитами и советскими (югославскими, албанскими, монгольскими и т.д.) рабочими, попавшимися на удочку прорабов перестройки. Первые стояли у истоков пролетарского движения, вторые - соцрабочего. Первые шли на поводу мелкой буржуазии и, фактически, лили воду на мельницу феодальных аристократов. Вторые шли на поводу мелкой бюрократии и, фактически, лили воду на мельницу буржуазии. Однако луддизм заглох по мере повышения пролетарского самосознания. Мы же успели набить себе огромную шишку. Эта шишка заставляет нас задуматься о себе, о своей борьбе, о своих целях.
Впрочем, зря нынешняя контра радуется своей победе, она может лишь отсрочить, но не предотвратить свою гибель. Рабочим, оказавшимся пособниками собственного ограбления, требовалось время на осознание собственного ротозейства и на разворот в 1800. Тем не менее рабочее сознание уже качнулось влево. Процесс пошел. В следующий раз реакция не дождется подходящих условий для новой перестройки. Человечество либо пройдет социалистическую стадию своего развития либо погибнет.

6. Необходимость развития марксизма.
Предыдущие рассуждения были достаточно еретичны, чтобы встал вопрос: можно ли с такими воззрениями на социализм называть себя марксистом? Разберемся в терминах. Есть «социализм» и «социализм». Маркс, Энгельс, Ленин полагали, что капиталистическую формацию сменяет коммунистическая. Первую фазу коммунизма классики называли социализмом. История же показала, что между капитализмом и  коммунизмом существует особая формация, которая в данной статье называется социализмом. То есть мы не подменяем одно понимание предмета другим его пониманием, а говорим о совершенно ином предмете (предмет оказывается иным). Классики не рассматривали «наш» социализм. Ленин, совершив социалистическую революцию, не дожил до господства в обществе социалистических производственных отношений, и потому не мог их анализировать. В течении 7 десятилетий за рассматриваемой формацией утвердилось название социализма (результат извращения марксизма), и теперь вряд ли можно изменить его не насилуя общественного сознания. Да и вряд ли нужно это название менять, так как слово «социализм», в силу указанных причин, тянет за собой далеко не самые светлые ассоциации в сознании рабочих. Таким образом, во взглядах на социализм расхождение между нами и классиками не более чем терминологическое. Различно лишь обозначение, и это нужно помнить, чтобы не спотыкаться о каждое упоминание «социализма» в трудах классиков.
И все же вопрос «Можем ли мы называть себя марксистами?» этим не снимается. Само существование социалистической формации вносит значительные коррективы в нашу теорию, в том числе в наши взгляды на империализм, социалистическую революцию, диктатуру пролетариата и др. Жизнь сегодня поставила вопрос ребром: либо отразить в теории историческую практику, либо догматически пренебречь ею, не трогая фасада ломать фундамент марксизма. Третьего пути не дано. Оставаясь на позициях историзма, мы оказываемся неизмеримо ближе к классикам, чем догматики, которые защищая частные положения классической теории, приносят в жертву ее основы и, необходимо, искажают сами защищаемые положения. На практике догматизм предает интересы рабочих в пользу бюрократии.

Таким образом, ответить на вопрос «Можем ли мы называть себя марксистами?» можно лишь уточнив понятие марксизма. Если под марксизмом понимать взгляды Маркса, Энгельса, Ленина, то в современном мире марксистов не существует, так как сегодня уже невозможно придерживаться буквы сочинений классиков и, одновременно, оставаться на последовательно революционных позициях. Если же под марксизмом понимать развивающуюся систему философских, экономических и социально-политических взглядов, у истоков которой стояли Маркс, Энгельс, Ленин, то мы, безусловно, являемся марксистами, а догматики - вульгаризаторами марксизма. Несоответствие некоторых наших частных положений классическим положениям не должно пугать настоящих марксистов, как не пугало это такого авторитета, как Ленин: «Единственный вывод из того, разделяемого марксистами мнения, что теория Маркса есть объективная истина, состоит в следующем: идя по пути марксовой теории, мы будем приближаться к объективной истине все больше и больше (никогда не исчерпывая ее); идя же по всякому другому пути, мы не можем прийти ни к чему, кроме путаницы и лжи» [2, т.18, с. 146].

Чтобы не быть ложно понятым, здесь нужно изложить свое отношение к Ленину. Невозможно с уверенностью говорить о том, что делал бы последний, если бы жил дольше. Но нельзя сомневаться в том, что весь его жизненный путь был служением интересам рабочего класса. До самой смерти он боролся за его освобождение, в том числе и от бюрократического произвола, всеми средствами, доступными в начале века. Ленин развил классический марксизм, он выработал его. А большего и невозможно было сделать в канун социалистической эры. Он был носителем самых передовых идей своего времени. Он максимально развил эти идеи, насколько это позволял наличный исторический опыт. Ленин явился последним классиком марксизма, на смену которому пришли догматики марксизма.

7. Бухарин о социализме.
Здесь же к месту заметить, что затронутая в настоящей статье проблематика, волновала некоторые марксистские умы задолго до того, как приобрела практическое значение. Например, в 1915 г. Н.И. Бухарин размышлял о возможности послекапиталистической некоммунистической формации: «Если бы был уничтожен товарный способ производства …, то у нас была бы совершенно особая экономическая форма; это был бы уже не капитализм, так как исчезло бы производство товаров но еще менее это был бы социализм [имеется в виду первая фаза коммунизма], так как сохранилось бы (и даже бы углубилось) господство одного класса над другим. Подобная экономическая структура напоминала бы более всего замкнутое рабовладельческое хозяйство, при отсутствии рынка рабов» (приведено в [3]). В 20-е гг. мысли в этом направлении стали более насущными, определенными и обоснованными. Бухарин «боялся, что «культурная отсталость» рабочих масс может допустить образования нового класса. Если передовой слой пролетариата (его руководящие кадры) окажется «отчужденным от масс» и «ассимилируется» господствующей административной элитой, эти прослойки могут слиться в привилегированную и «монополистическую касту» и совместно «превратиться в зародыш господствующего класса». Бухарина не утешало традиционное марксистское наставление: «Апелляция к рабочему происхождению и пролетарской добродетели само по себе не может служить аргументом против возможности такой опасности»» [3]. Эти мысли Бухарина, бесспорно, являются крупным вкладом в марксистскую науку, но были вытравлены из нее огнем и мечем. Сталинизм помешал продуктивной разработке этих идей. В результате прерогатива критики социализма оказалась в руках буржуазных идеологов, которые, следуя своему давнему обычаю, перевернули дело с ног на голову и из антинародности социализма выводят необходимость увековечения капитализма. Догматизация марксизма привела его к кризису, к той нелепой ситуации, когда масса коммунистов растеряно взирает на несложные, в сущности, исторические явления, когда на конкретные доводы оппонентов-реакционеров приходится отвечать: «Вы сами не лучше!» (справедливо, но совершенно недостаточно). Далее такую ситуацию терпеть нельзя.

8. Материальные предпосылки социализма.
Социализм есть индустриальное общество, так как четко функционирующее плановое хозяйство невозможно без крупной индустрии, без валового производства. И то, и другое создается при капитализме. Значит, в нем и будем искать истоки социализма.
Стремление к наживе и борьба за выживание в условиях конкуренции понуждают каждого капиталиста производить товар дешевле и в большем количестве. Это достигается расширением и модернизацией производства, углублением разделения труда. Снизив себестоимость товара, капиталист получает возможность вытеснять с рынка конкурентов. Последние также оказываются вынужденными модернизировать свои предприятия, в свою очередь сбивают цены и, тем самым, ставят себя и других перед необходимостью нового витка НТР. Непоспевающих за техническим прогрессом ждет потеря конкурентоспособности и разорение. Однако погоня за новыми технологиями требует больших средств. Те, у кого кошелек толще, вырываются вперед, прочие сходят с дистанции. Они обречены попасть в желудок более крупных, более технически оснащенных фирм. Сильный без неприятных эмоций поглощает слабого. Таким образом, конкуренция движет концентрацией производства и централизацией капитала в буржуазном обществе. Ремесленная мастерская вырастает в капиталистическую мануфактуру, последняя - в фабрику, фабрика - в монополию. Так капитализм создает крупную индустрию и - ее неотъемлемый атрибут - валовое производство; создает материальную базу социализма.

Но индустрия - не единственное, за что социализм должен сказать спасибо капиталу. В ногу с концентрацией производства в недрах капитализма созревают элементы планового хозяйствования. Эти элементы родились одновременно с капитализмом, в тот самый момент, когда появились капитал и наемный труд. Вот как это зарождение отражено в марксовом «Капитале»:

«… на каждой фабрике труд систематически разделен, но это разделение осуществляется не таким способом, что рабочие обмениваются продуктами своего индивидуального труда. Только продукты самостоятельных, друг от друга независимых частных работ противостоят один другому как товары» [4, т. 7, с. 42].
«Всякий непосредственно общественный или совместный труд, осуществляемый в сравнительно крупном масштабе, нуждается в большей или меньшей степени в управлении, которое устанавливает согласованность между индивидуальными работами и выполняет общие функции, возникающие из движения всего производственного организма в отличие от движения его самостоятельных органов. Отдельный скрипач сам управляет собой, оркестр нуждается в дирижере» [4, т. 7, с. 309].
«… по мере того как растут размеры средств производства, противостоящих наемному рабочему как чужая собственность, растет необходимость контроля за их целесообразным применением. Кооперация наемных рабочих есть, далее, только результат действия капитала, применяющего этих рабочих одновременно. Связь их функций и их единство как производительного совокупного организма лежит вне их самих, в капитале, который их объединяет и удерживает вместе. Поэтому связь их работ противостоит им идеально как план, практически - как авторитет капиталиста, как власть чужой воли, подчиняющей их деятельность своим целям» [4, т. 7, с. 310].
«… первоначально командование капитала над трудом являлось лишь формальным следствием того, что рабочий трудится не для себя, а для капиталиста и, следовательно, под властью капиталиста. С развитием кооперации многих наемных рабочих командование капитала становится необходимым для выполнения самого процесса труда, становится действительным условием производства. Команда капиталиста на поле производства делается теперь столь же необходимой, как команда генерала на поле сражения» [4, т. 7, с. 309].

Рабочие, отчужденные от средств производства, полностью зависящие от работодателя, производят то и столько, что и сколько требует последний. Капиталистическое предприятие работает на рынок, но подразделения этого предприятия работают на главную контору. Заводам огромной корпорации нет дела до положения на Нью-йоркской бирже, они будут производить то и столько, что и сколько от них потребует совет директоров. С ростом предприятий развивается и усложняется внутрипроизводственное планирование. Внешние связи мелких предприятий превращаются во внутрипроизводственные связи крупного предприятия. Кроме того, по мере монополизации рынка появляется все больше возможностей для его прогнозирования и регулирования монополистами. Таким образом, элементы административного хозяйствования завоевывают все более объемную нишу в экономике. В конкурентной борьбе друг с другом капиталисты опираются на жесткую организационную структуру своих фирм, доказывая этим превосходство централизованного управления над раздробленным множеством недоносков от экономики. Вытесняя рынок планом, капитализм отрицает сам себя. Плановое хозяйство есть логическое завершение его развития. Буржуям-«рыночникам» можно бы «посоветовать»: «Прежде, чем ругать командно-административную систему социализма, упраздните сию систему на собственных фабриках».

Каждое капиталистическое предприятие есть островок планового хозяйства. Значит капитализм есть архипелаг островов планирования. Но до тех пор, пока рынок определяет противоборство централизованных предприятий, пока он господствует над планом, капиталистический способ производства является господствующим в системе производственных отношений. Конкуренция есть междоусобная война капиталистов за право уничтожить конкуренцию. Как только появляется монополия, способная эффективно управлять рынком, общество перешагивает из капиталистической стадии своего развития в плановую. Это к тому, что план не является одной из сторон капиталистического противоречия. План есть разрешение этого противоречия. Образно говоря, не воюющей стороной, а завоеванной территорией.

Попутно нелишне разобраться с незатейливым идеологическим фокусом. Утверждение, будто «социализм истребляет в человеке чувство хозяина, а вместе с ним и желание хорошо работать», - ловкость мозгов и ничего более. Если бы желание хорошо работать держалось на «чувстве хозяина» (а не на необходимости удовлетворения потребностей), то человечество до сих пор ковырялось бы в грязи деревянной сохой. И остается удивляться, почему в изничтожении «чувства хозяина» обвинен социализм, когда на самом деле его изничтожением, для огромного большинства общества, занят капитализм.

9. Государственно-монополистический капитализм.
Описанные процессы лучше всего иллюстрировать на примере развитых капстран, где монополии давно перешагнули национальные (появление ТНК) и отраслевые (появление так называемых конгломератов) рамки. Империализм вырос в государственно-монополистический капитализм, в котором монополистический капитал все более сращивается с государством. Западные монополии все больше используют госаппарат для увеличения своих прибылей. «В период 50-60-х годов регулирующие функции буржуазного государства значительно расширились, что нашло отражение в сочетании содействия частным инвестициям с широкими расходами за счет государственного бюджета. В это время быстро развивается практика государственных закупок, система государственных заказов монополиям и прямых государственных инвестиций. Объемы бюджетов резко возрастают, составляя в разных странах от 25 до 40% национального дохода» [5, с. 136]. В конце 60-х годов «государственные бюджеты финансируют прямо или косвенно от одной трети до одной второй всех инвестиций в основной капитал в развитых капиталистических странах» [5, с. 102-103]. Согласно Советскому Энциклопедическому Словарю в 70-80-е гг. от 45 до 60% национального дохода в развитых капстранах перераспределялось через систему госфинансов. Свободная конкуренция давно превратилась в регулируемую конкуренцию. Причем государственное регулирование, возникнув как механизм, дополняющий конкуренцию, все более вырастает до таких масштабов, когда сама конкуренция становится всего лишь одним из рычагов этого регулирования.

Может ли Запад, двигаясь теми же темпами, прийти к плановой экономике? Вполне вероятно, что монополии и их государство могут срастись до такой степени, что о них можно будет говорить как о фактически единой организации. «Бухарин, опираясь на факты (Германия во время войны послужила ему главным примером), описывает такое развитие государства, в результате которого оно проникает во все сферы экономической жизни, регулируя и милитаризируя всю экономику. В итоге плюралистический капитализм эпохи lassez-faire, свободного предпринимательства, уступает место форме «коллективного капитализма», где правящая «финансово-капиталистическая олигархия» осуществляет свои хищнические цели непосредственно через государство: «Государственная власть всасывает, таким образом, почти все отрасли производства; она не только охраняет общие условия эксплуатационного процесса; государство все более и более становится непосредственным эксплуататором, который организует и руководит производством как коллективный, собирательный капиталист». Новая система решительно отличается от старой, особенно тем, что «устраняет анархию «свободной игры экономических сил». В виде кульминации «огосударствления» государственный капитализм как «законченная формулировка государственного капиталистического треста … устраняет постепенно анархию отдельных частей «народнохозяйственного» механизма, ставя всю экономическую жизнь под железную пяту «милитаристского государства»» [3, с. 56-57].

10. Возникновение бюрократии как класса.
Описанные изменения производственных отношений в буржуазном обществе влекут за собой изменения в классовой структуре этого общества. Из пролетариата выделяется новый класс - класс бюрократии. Это выделение стало возможным лишь в условиях капитализма вслед за концентрацией производства. Конечно, бюрократия существовала и раньше. Она является ровесницей антагонистического общества. Но в архаичном обществе она не имела опоры в производительных силах, и потому не могла иметь и не имела собственных интересов, отличных от интересов господствующих классов. Такую опору она получила лишь с концентрацией производства. «… по форме своей капиталистическое управление деспотично. С развитием кооперации в широком масштабе и деспотизм этот развивает свои особые формы. Подобно тому, как капиталист сначала освобождается от физического труда, как только капитал его достигает той минимальной величины, при которой только и начинается собственно капиталистическое производство, так теперь он передает уже и функции непосредственного и постоянного надзора за отдельными рабочими и группами рабочих особой категории наемных работников. Как армия нуждается в своих офицерах и унтер-офицерах, точно так же для массы рабочих, объединенных совместным трудом под командой одного и того же капитала нужны промышленные офицеры (управляющие, managers) и унтер-офицеры (надсмотрщики, foremen, overlookers, contre-maitres), распоряжающиеся во время процесса труда от имени капитала. Работа надзора закрепляется как их исключительная функция» [4, т. 7, с. 309]. Силой бюрократия стала лишь в начале ХХ века, в результате возникновения капиталистических монополий, сращивания промышленного и банковского капитала в единый финансовый капитал. Переход капитализма в империалистическую стадию создал условия для сращивания коммерческой и традиционной бюрократии в единый класс.

Возникает и идеология этого класса: «Научно-техническая революция серьезно повысила общественную роль технической интеллигенции, управленческого персонала, служащих. Эти социальные слои, …, несут на себе немалый груз … различных ненаучных представлений об общественном прогрессе. В то же время они активно выступают с претензией на руководящую роль в общественной организации производства. Именно буржуазная научно-техническая и университетская интеллигенция отразила в теориях «индустриального общества» новейшие технократические иллюзии, реакционные по своему существу» [5, с. 146-147]. По мнению идеологов западной бюрократии «Вопрос о безраздельном господстве финансово-промышленной олигархии якобы снимается автоматически. Власть берет в руки элита технократов. Они могут допускать ошибки, но они же в состоянии их исправлять. … Некоторые из этих теоретиков готовы даже признать, что для отдельных стран и, прежде всего, России коммунистическая идеология представляет собой важное средство для пробуждения энтузиазма и сознания масс, совершающих переход к новому обществу. Но теперь мол, когда индустриализация завершена, коммунистическая идеология превращается якобы в чужеродное тело» [5, с. 154].
Тоталитарные тенденции развития современного общества налицо. Становление новой бюрократической формации является естественноисторическим процессом, общим для всего современного мира. И социалистическое общество вовсе не является каким-то зигзагом на пути развития цивилизации. Социализм является всего лишь революционной разновидностью того общества, которое на Западе обретает реакционную форму фашизма.

11. Социалистическая революция.
Рассмотрим теперь, как возникает социализм. Не будем останавливаться на механизме эксплуатации пролетариата буржуазией, - это выходит за рамки нашей темы. Будем плясать от факта борьбы пролетариата за освобождение от буржуазии. Высшее проявление этой борьбы - социалистическая революция. С нее и начнем.
Социалистическая революция происходит не там, где капитализм достиг наибольшего развития, а там, где он дальше развиваться не может. Капиталистическая страна, которая в силу своей отсталости не может конкурировать с более развитыми странами, терпит банкротство. Классический пример - Россия 17-го года. Российский капитализм оказался не в состоянии конкурировать с германским капитализмом и обанкротился. Это банкротство породило Октябрьскую революцию. То есть российская революция совершилась не потому, что страна была передовой, а потому что страна была отсталой. Иначе: социалистическая революция происходит не там, где далеко зашла концентрация производства, а там, где она не поспевает за требованиями времени. Социалистическая революция открывает отсталым странам ускоренный курс экономического и социального развития. Но именно отсталость этих стран не позволяет совершить скачек в коммунистическое будущее.
Сам факт взятия власти революционным пролетариатом не есть низвержение капитализма. Он лишь создает условия низвержения капитализма, ликвидации буржуазии как класса. Однако в отсталой стране большинство населения составляет крестьянство, которое, будучи мелкособственническим классом, постоянно возрождает буржуазные отношения. Эту тенденцию приходится постоянно подавлять с помощью оружия. Тем самым период пролетарской диктатуры затягивается на длительный исторический срок. А так как в отсталой стране пролетариат составляет меньшинство населения, то его диктатура носит характер диктатуры меньшинства над большинством. Причем подавляемое большинство также оказывается трудящимся классом, пусть темным и косным, но перед пролетариатом ни в чем не виновным. Эта историческая трагедия неизбежно вносит элемент вырождения в органы пролетарской диктатуры. Причем эти органы необходимо получают независимость от самого рабочего класса, так как, во-первых, рабочие не хотят противостоять крестьянам, а во-вторых, рабочий класс постоянно размывается выходцами из деревни, далеко не сразу воспринимающими пролетарское мировоззрение. Таким образом, революционный авангард пролетариата необходимо превращается в революционную бюрократию и, объективно, получает возможность руководить пролетариатом не сообразуясь с его интересами. Но если пламенные революционеры, вставшие во главе революционного государства, пренебрегают такой возможностью, то их приемники у кормила власти отличаются меньшей щепетильностью. Таким образом, какой бы радикальной ни была социалистическая революция, она лишь меняет господство частной собственности (буржуазии) на господство оперативного управления (бюрократии). Она приводит к власти бюрократов. Не наличных до революции бюрократов, но новых бюрократов, которые от этого не перестают быть бюрократами. Однако не завязав этого узла нового классового антагонизма, рабочие не в силах разрубить старого.

12. Социализм в отсталых странах.
Приведенные рассуждения ни в коей мере не могут быть использованы для обоснования ненужности социалистических революций в отсталых странах. Только социализм способен вытащить «третий мир» из отсталости. И хотя путь этот чреват перестройками, но иного у большинства отсталых стран просто не существует. Пока в отсталых странах существует капитализм, эти страны всегда будут донорами развитых стран. Мастерская туземного ремесленника не в состоянии конкурировать с иностранными ТНК, и потому никогда не превратится в самостоятельную фабрику. Негосударственная фабрика в отсталой стране может существовать лишь постольку, поскольку работает не на свою страну, а на заморских угнетателей. Разрыв в экономическом развитии между развитыми и развивающимися странами постоянно увеличивается. И преодолеть этот разрыв отсталый народ может лишь сосредоточив управление экономикой в руках своего государства, то есть вступив на путь социалистического развития. Что же касается перестроек, то не ошибается лишь тот, кто ничего не делает. Всякое препятствование социалистической революции, оправдываемое отсталостью страны, есть предательство интересов рабочего класса.
Конечно, мы вынуждены признать, что революционный пролетариат убирает со своего пути старую бюрократию только для того, чтобы создать новую, и, в конечном счете, хрен редьки не слаще. Но таким образом рабочий класс может на какое то время подняться выше своего холопства, а в противном случае он всегда будет оставаться холопом.
И еще одно соображение по тому же поводу. Даже западные буржуазные экономисты вынуждены ныне признать, что благополучие «общества потребления» зиждется на беспросветной нищете трудящихся отсталых стран. В настоящее время развивающиеся страны поставлены в положение пролетариев, а развитые страны - в положение капиталистов. Новый международный экономический порядок (НМЭП) может быть установлен лишь в результате победы первых над вторыми, которая невозможна в условиях «свободы» конкуренции. Борясь за НМЭП, отсталые страны борются против мировой системы капитализма. Ниспровержение неоколониализма возможно лишь в ходе социалистического строительства. Ниспровержение неоколониализма выбивает опору из-под задницы западных реакционеров и является ниспровержением капитализма. Революционное движение «Севера» плетется в хвосте революционного движения «Юга». Ведь пролетариат развитых капстран хотя и отличается высокой организованностью, но не способен совершить социалистическую революцию, так как является соучастником угнетения пролетариев отсталых стран. Он не может свергнуть иго «своей» буржуазии не отказавшись от своего привилегированного положения перед пролетариями «третьего мира». Отсюда его революционная пассивность. Тем не менее свое относительное благополучие он завоевывает. Буржуазии и в голову не придет «просто так» делиться чем-либо с кем-либо. То есть борьба между пролетариатом и буржуазией в развитых капстранах существует, но носит не столько политический, сколько экономический характер. Мы не сможем победить капитализм на «Севере» не победив его на «Юге». Победив капитализм на «Юге» мы победим его на «Севере».

13. Основное противоречие социализма.
Под конец сделаем несколько выводов о закономерностях развития социалистического общества. Это сделать несколько труднее, так как тот период социалистической истории, который мы имеем, отличался неустойчивостью. В развитии социализма была сильна не только прогрессивная линия, но и регрессивная. Кроме того, трудно учесть будущее влияние классовой борьбы на это развитие. Поэтому ограничимся самыми общими вопросами.
В первую очередь заметим, что при социализме продолжается обобществление производства (причем более быстрыми темпами). Продолжается концентрация производства, слияние местных хозяйств в единое хозяйство (интернационализация производства). Отсюда делаем вывод, что общее направление развития производительных сил одинаково как при капитализме, так и при социализме. Далее заметим, что все беды социализма вытекают из несправедливости в распределении материальных благ: рабочий производит больше, чем получает, и продуктом его неоплаченного труда пользуются посторонние для него люди, очень часто во вред интересам рабочего. Отсюда второй вывод: основное противоречие социализма совпадает с основным противоречием капитализма. Это есть противоречие между общественным характером производства и частным характером присвоения. Противоречие определяет развитие, и развитие социализма есть разрешение указанного противоречия. Поскольку первую часть этого противоречия (общественный характер производства) снять невозможно, то рано или поздно будет снята вторая его часть, то есть частный характер присвоения. Таким образом, капитализм и социализм есть не более чем стадии прогрессивного развития человечества, которое должно привести последнее к коммунизму.

В условиях капитализма основное противоречие существует в форме конкуренции: конкуренции между продавцами, между покупателями, между теми и другими. Частным случаем конкуренции является конкуренция между продавцами и покупателями рабочей силы, то есть борьба между пролетариями и капиталистами. Социализм эту картину сильно упрощает. Конкуренция между классами, то есть борьба классов, становится единственным проявлением конкуренции в исторически значимом масштабе. Принципиальную модель развития социалистического общества мы можем получить наложив борьбу рабочего класса с бюрократией и борьбу крупной бюрократии с мелкой на процесс обобществления производства.

14. Поляризация социалистического общества.
Как сказывается обобществление производства на классовой структуре социалистического общества? С обобществлением производства повышается обусловленность функционирования одной части хозяйства функционированием других его частей. Местничество и ведомственность бюрократа вступают в противоречие с интересами дела. Таким образом, обобществление производства создает необходимость центру усиливать контроль над своими местными представителями. В случае, если централизация управления отстает от обобществления производства, местнические интересы мелких бюрократов становятся серьезным тормозом на пути развития производительных сил, общество вступает в застой со всеми вытекающими отсюда последствиями. Не централизуя управление, крупная бюрократия рискует потерять власть. Централизация управления - ее кровное дело. Вместе с тем, концентрация власти в руках центра есть другое название для ограничения власти мелких бюрократов. Деятельность невысокого начальства становится все более ограниченной предписаниями центра. Эта деятельность все более формализуется. Полномочия мелкого бюрократа все более сводятся к одному полномочию: «делай так». По мере того как это происходит, мелкая бюрократия все более опускается в ряды рабочей аристократии. Разумеется процесс этот не является линейным. Здесь возможны петли вроде перестройки, но мы рассматриваем общую тенденцию развития. Один инженер плюс компьютерный зал с рабочим персоналом, успешно заменяют кучу уполномоченных и ответработников. Этим должно быть обусловлено упрочение позиций централистов и постепенное ослабление влияния децентралистов. Следовательно, вместе с централизацией управления социалистическое общество все более распадается на две полярные противоположности: крупную бюрократию и рабочий класс. Пропасть между ними все более расширяется, их интересы несовместимы, но существование каждого из этих полюсов обусловлено существованием другого.

15. Классовая борьба при социализме.
Разумеется, бюрократии глубоко плевать на интересы рабочих. Интересы широких рабочих масс существуют для нее лишь постольку, поскольку необходимо держать рабочих в повиновении. То есть лишь постольку, поскольку рабочий класс революционен. Поэтому рабочий класс вынужден будет бороться с бюрократией. На каком то этапе эта борьба будет частью борьбы мелкой бюрократии против крупной. Но, по мере падения влияния мелкой бюрократии, пролетарское движение будет превращаться в самостоятельную силу, которая со временем поглотит в себе остатки разбитой партии децентралистов. В отличие от последних рабочим нужен не хозрасчет, не право наживаться на свой страх и риск. Рабочим нужно право свободно самоорганизовываться для защиты тех или иных интересов, право самим определять направление развития общества, право судить и миловать в соответствии со своими представлениями о справедливости, право иметь и отстаивать свое мнение, независимое от мнения кого бы то ни было. Борьба рабочих за претворение этих интересов есть борьба за ликвидацию бюрократии как класса. Победить рабочих в этой борьбе бюрократы не смогут, так как без рабочих они никто. Поэтому рано или поздно победа достанется рабочим.

В этой борьбе рабочие будут иметь значительные плюсы. Хотя им придется противостоять гораздо более сплоченному и сильному врагу, чем буржуазия, но с исчезновением рынка рабочей силы, с исчезновением конкуренции между рабочими, снимается главное препятствие на пути их сплочения в единую грозную силу. А сплотится рабочих заставит совместный труд и бюрократический произвол. Второй плюс: если при капитализме экономическая борьба рабочих носит оборонительный характер, и всякая победа в этой борьбе быстро сводится на нет лавочниками-спекулянтами, то в условиях централизованного ценообразования, экономическая борьба становится наступательной борьбой, рабочие обретают возможность добиться прочных уступок. Третий плюс: новые прогрессивные технологии делают необходимым все большее приобщение трудящихся к достижениям науки, повышение образовательного уровня рабочих, что положительно скажется на их идейной грамотности и умении побеждать. Рабочий класс имеет все шансы победить и он победит. Бюрократия будет низвергнута. После короткого периода революционной диктатуры, необходимого для подавления контрреволюционных выступлений бюрократов, не будет ни бюрократии, ни рабочего класса. Последний превратится в свободное от эксплуатации человечество.

Литература:
1. Раковский Х.Г. О причинах перерождения партии и государственного аппарата. // Дипломатический ежегодник. 1989.
2. Ленин В.И. Полное собрание сочинений. - М.: 1968.
3. Коэн С. Бухарин. Политическая биография. 1888-1938. - М.: 1988.
4. Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения. - М.: Политиздат, 1987.
5. Хромушин Г.Б. Буржуазные теории политической экономии. - М.: Политиздат, 1974.
 
 

 Обсудить статью на форуме