О Новочеркасске, романе «Зона» и его авторе

2 июня 2002 года исполнилось сорок лет со дня расстрела войсками по приказу Хрущёва рабочих-забастовщиков Новочеркасского электровозостроительного завода, шедших с красными знамёнами и портретами Ленина к горкому партии, протестуя против резкого ухудшения их жизни. Троекратное за первую половину того года снижение директором расценок совпало с постановлением правительства от 1 июня 1962 года о повышении розничных цен на мясо, молоко и масло на 30%. Таким образом, реальная заработная плата рабочих завода-гиганта, на котором работал целый район города, сильно снизилась. Но в не меньшей степени возмущение этих рабочих было вызвано еще и хамством, с которым заводские начальники отнеслись к их простым вопросам, на что им теперь жить и как кормить свои семьи. Советские люди, вздохнувшие свободнее после остановки Хрущевым сталинского маховика репрессий, вынесшие на своих плечах страшную войну, начали чувствовать себя людьми. Поэтому новочеркассцы так остро восприняли циничное отношение заводского и партийного начальства к ним, как к быдлу, и мощно, хотя и стихийно, выступили против этого.

Повышение цен было объяснено, как мера, необходимая для того, чтобы производство мясо-молочных продуктов стало рентабельным и выгодным для колхозников. Хрущев пытался таким образом остановить деградацию сельского хозяйства, ценой которой в послевоенные годы был достигнут индустриальный рывок, обеспечивший восстановление разрушенной страны и создание ядерного щита. В частности, Хрущев стремился устранить доставшиеся ему в наследство от сталинской экономической политики «ножницы» цен на продукцию сельского хозяйства и промышленности. К повышению цен на продукты питания привели и другие причины: два неурожайных года, «кукурузная» эпопея. Но в итоге попытки выведения сельского хозяйства из кризиса осуществлялись за счет усиления эксплуатации промышленных рабочих.

Рабочие сразу и гораздо скорее, чем интеллигенция, поняли направленную против них суть этих изменений, и растолковывали ее инженерам и таким студентам, каким был тогда 26-летний Константин Фёдорович Ковалёв, чей роман в стихах «Зона» о событиях в Новочеркасске и последовавшем политзаключении будущего его автора мы сегодня предлагаем вниманию читателей. 

Правда, в то время Константин уже сам был рабочим. В декабре 1960 года его буквально вышвырнули из Ростовского пединститута с 3-го курса в течение пяти минут наутро после того, как он на общем собрании факультета иностранных языков предложил не исключать двух студентов-отличников за проступок, как того хотел деканат, а ограничиться строгим выговором. Всё собрание отвергло требование декана и проголосовало за предложение Ковалёва. Ему в вину было поставлено то, что он своими речами вредно воздействует на массы. Константин пошёл работать грузчиком на завод, едва не умер от тяжёлой работы, а, выйдя из больницы, устроился на Ростовскую перевалочную нефтебазу автозаправщиком одной из автозаправочных колонок. Через год он стал ударником коммунистического труда, и поэтому также в течение пяти минут был восстановлен в институте. Однако материальная нужда заставила его продолжать работать и учиться на заочном отделении. 

2 июня 1962 года К.Ковалёв работал на автозаправочной станции в Рабочем городке Ростова-на-Дону. Вот что вспоминает сейчас Константин Федорович о том дне:

– Я не мог понять, почему по проходящей рядом железной дороге Москва-Кавказ уже несколько дней не ходят поезда, и лишь иногда туда и сюда гоняют тепловоз и два вагона. Как выяснилось позже, это делалось для создания в глазах ростовчан видимости движения на трассе, которую в Новочеркасске перекрыли забастовщики. Тут подъехал заправиться молодой шофёр на грузовике. Он сказал мне и моей напарнице, Нине Бездетной, что едва вырвался из Новочеркасска (42 км от Ростова), потому что войска уже перекрывали все входы в город и выходы из него. 

Далее шофёр рассказал историю, которая частично соответствует действительности, а частично, похоже, является легендой, которая господствовала до 1991 года и по незнанию поддерживается некоторыми людьми до сих пор. Я постараюсь, рассказывая, говорить, что явно относится к правде, а что скорее к народному вымыслу, «фольклору» мгновенно выросшему из слухов в первый же день событий. По словам шофёра, рабочие электровозостроительного завода несколькими днями раньше забастовали из-за снижения расценок на 30%, а после того, как  накануне было сообщено о повышении цен в стране на масло, молоко и яйца тоже на 30%, обратились к директору завода в столовой с просьбой помочь им, сказав, что у них теперь нет денег даже на обед в заводской столовой. В ответ директор по-барски «пошутил», предложив им покупать в буфете пирожки с ливером по 5 копеек штука. 

Рабочие его якобы избили, посадили в тачку и вывезли за ворота завода, как при царе. История с тачкой тоже – фольклор. После этого забастовщики двинулись с портретами Ленина, членов правительства, красными знамёнами и пением революционных песен в центр города к горкому партии. Рабочим было известно, что в город приехали члены ЦК КПСС Анастас Микоян и Фрол Козлов. Шофёр сказал, что движение по железной дороге якобы было прекращено потому что рабочие приварили к рельсам стоявший на них паровоз. В 1991 году мне довелось читать копии приговоров новочеркасцам, и ни в одном из них не было обвинения во вредительстве в форме приваривания паравоза к рельсам. Такого факта не было, это тоже легенда, как и то, что во время забастовки Микоян якобы завис над забастовщиками на вертолёте и по громкоговорителю ругал их, говоря, что забастовщиками были в своё время они, большевики, а вот новочеркасские рабочие – хулиганы и будут строго наказаны. Кажется, он выступал по местному радио уже после кровопролития, но на воздушные подвиги он не решился.

На самом деле, как выяснилось в годы перестройки, Микоян с Козловым сразу же по прибытии в Новочеркасск обосновались в танковой войсковой части, спрятавшись за бронёй танков. А поселились они в солдатской санчасти, для чего из неё срочно выгнали больных солдат, объявив их всех «выздоровевшими». Это сообщил впоследствии танковый генерал Шапошников, о котором подробней речь пойдет дальше. 

Затем шофёр рассказал, что многотысячная колонна рабочих дошла до моста через речку Тузлов (приток Дона), отделявший рабочий посёлок от центра Новочеркасска. Мост был заблокирован танками. Но танкисты не открывали огня, и танки были неподвижны. Тогда рабочие, привыкшие к тому, что наша армия против народа не пойдёт, перелезли через броню танков всей колонной поочерёдно и продолжили свой путь к горкому. По пути хулиганы или провокаторы стали разбивать витрины магазинов. 

Когда толпа приблизилась к горкому, ей удалось на время захватить часть первого этажа, и перепуганные партработники стали с противоположной стороны выпрыгивать на землю из окон второго этажа. Но потом рабочих оттуда вытеснили солдаты. Затем, в соответствии с легендой, то есть с вымыслом, народным фольклором, колонне преградило путь подразделение русских солдат во главе с майором. Майор якобы получил от Микояна приказ открыть огонь по толпе на поражение. В ответ майор застрелился. Тогда подразделению приказали уйти, а на его место вывели подразделение НЕРУССКИХ солдат, которые открыли автоматный огонь поверх голов наступающей толпы. 

Но при этом солдаты не учли, что на деревьях близлежащего парка сидели любопытствующие ребятишки, которые были «срезаны» в веток пулями. При виде убийства детей толпа, озверев, кинулась на солдат. Тогда те, защищаясь, открыли огонь в упор. Убили несколько десятков человек, а ещё больше ранили. А тем временем кагебешники, одетые в рабочие комбинезоны, заснимали лица участников забастовки, чтобы потом их арестовать. 

Что здесь правда, а что вымысел? Народ добавляет вымысел к рассказу, потому что хочет, чтобы всё так было, как в его повествовании. Так, по данным, которые я получил в 1990-91 годах от группы «следопытов» – работников «Центрнаучфильма», никакого героя-майора, который застрелился, но не подчинился приказу стрелять в народ, не было в природе.. Не было по тем же данным и замены русских солдат нерусскими. Народу не хотелось верить, что русские способны стрелять в русских. Вот он и заменил в своей скороиспечённой легенде, что стреляли какие-то смуглые  солдаты. Стреляли  в целом свои, белобрысые. Хотя некоторые свидетели рассказывают про убитых на деревьях детей, в открытых КГБ могилах детей найдено не было. И огонь сразу на поражение солдаты открыли не в целях самозащиты, а по приказу Хрущёва, который был повторен в Новочеркасске командующим Северокавказского округа Героем Советского Союза генерал-полковником Плиевым, осетином по национальности. Но тогда я этого не знал. А вот кагебешники с кинокамерами – это правда. Именно по кадрам они и отлавливали забастовщиков...

Через короткое время Константину Ковалёву стало известно, что из Москвы в Ростовский областной суд приехала выездная коллегия Верховного суда СССР во главе с его председателем Смирновым с тем, чтобы у подсудимых не было возможности обжаловать приговоры, а власть таким образом могла чинить скорую расправу. Семь человек были приговорены к расстрелу. Константин хотел привлечь внимание граждан к судьбе приговорённых и предложил двум своим товарищам изготовить листовки с протестом против готовящейся расправы. Но один из товарищей струсил и сорвал акцию. Тем временем приговорённых в спешном порядке расстреляли. 

Сотни других подсудимых были приговорены к срокам 10-15 лет за «массовые беспорядки» и «бандитизм». 

Уже через четыре дня после расстрела демонстрантов Константин Ковалёв написал первое стихотворение, а затем в последующие шесть дней – ещё два стихотворения, обличающие Хрущёва и верхушку КПСС в палачестве в отношении рабочего класса. Он уже тогда понял, что у нас существуют «новосоветские князья», что потом особенно обозлило следователей. Вот эти стихи: 

                                                       *     *     *
                                        Народ советский, одобряя
                                        Всецело повышенье цен,
                                        «Спасибо, партия родная», –
                                        Твердит отныне ночь и день.
                                        Как? вам не слышен этот голос? –
                                        Я слышу много голосов, –
                                        Ведь даже небо раскололось
                                        От воя преданнейших псов.
                                        Читайте свежие газеты,
                                        Поближе к радио, друзья,
                                        Там выступают, как поэты,
                                        Новосоветские князья.
                                        За ними тут же челядь рвётся
                                        Нам, грешным, силясь доказать,
                                        Что белым чёрное зовётся,
                                        Что дважды девять будет пять.
                                        И, отваливши от корыта
                                        (Не вечно ж, мол, жевать навоз!),
                                        Наш богоданный царь Никита
                                        Такое хрюкает всерьёз:
                                        «Неся народу процветанье,
                                        Я за него и пью, и ем,
                                        Я прилагаю все старанья,
                                        Чтоб он не зажирел совсем.
                                        Ему теперь не жизнь, а розы
                                        И благодать, куда ни ткни,
                                        Я, чтобы подтянуть колхозы,
                                        Рабочим затянул ремни.
                                        И вместо масла, полон ласки,
                                        Рукою щедрого отца
                                        Народу я в Новочеркасске
                                        Изрядно подарил свинца.
                                        Не суеверен я, и дети
                                        Окровавленные в ночи
                                        Мне не приснятся – на планете
                                        Спят всех спокойней палачи».

                                                                             6-7 июня 1962 г.

                                                     РЕКВИЕМ

                                        Не в битве вы с ворогом пали –
                                        На нас он напасть не посмел, –
                                        То русские в русских стреляли, 
                                        Поставив народ под расстрел.
                                        Не в битве вы пали – над вами
                                        Не грянул прощальный салют,
                                        Ваш прах не украсят цветами,
                                        Поэты вас не воспоют.
                                        Ведь умерли вы не по книжкам,
                                        Без криков во имя идей,
                                        За хлебом вы шли ребятишкам –
                                        Убили и вас, и детей. 
                                        За то вас, за то вас убили,
                                        Что вы не познали основ, 
                                        Что все мы живём в изобильи, 
                                        Что Ленину равен Хрущёв.
                                        И кто с этим всем несогласен,
                                        Пусть лучше покается тут,
                                        Он даже и мёртвый опасен,
                                        Его и в могиле найдут.
                                        Так встаньте же, встаньте же смело
                                        С живыми в ряды, мертвецы,
                                        Мы с вами доделаем дело,
                                        Что нам завещали отцы.

                                                                           8 июня 1962 г.

                                                         *     *     *
                                        Кто мне Никита? – Отец родной.
                                        А партия? – Нежная мать.
                                        О, как хотел бы я сиротой
                                        (И круглым при этом!) стать.

                                                                             12 июня 1962 г.

В Ростовской области негласно было введено военное положение, ходили патрули и разгоняли всех, собиравшихся больше двух человек. Шпики КГБ шныряли и подслушивали разговоры. Активизировались доносчики. 

Выслеживали и арестовывали всех, выражавших возмущение открытой уличной расправой с рабочими. 3 декабря был арестован по наводке доносчиков и Константин Фёдорович Ковалёв, у которого при обыске дома были найдены черновики трёх вышеприведённых стихотворений.

Константина продержали пять месяцев в тюрьме КГБ, в основном в одиночке, возили и в Москву в Судебно-медицинский психиатрический институт им. Сербского, где провёл положенные для экспертизы 35 дней, и в 1963 г. в помещении областного суда в день рождения Ленина перед огромным его портретом приговорили к 2 годам и 6 месяцам  лишения свободы в лагере строгого режима. 

В разгар перестройки, в апреле 1990 года Константин Ковалёв был реабилитирован, а вскоре на него вышли работники «Центрнаучфильма» режиссёр А.Марьямов и сценарист В.Поляков, которые задумали создать документальный фильм о новочеркасском побоище. Для этого они вместе с работниками прокуратуры РСФСР, которая теперь уже во всём содействовала им, провели тщательное расследование дела и опросили оставшихся в живых участников событий 2 июня 1962 года. В самом Новочеркасске большое участие в расследовании дела принял участие рабочий Пётр Сиуда, который был активистом забастовки. 

Рассказ продолжает Константин Ковалёв:

– Пётр Сиуда был тогда, в июне 1962 года, арестован, и каратели намеревались включить его в «расстрельный список», то есть заранее определить, что суд должен будет приговорить к расстрелу, как и остальных семерых. Его спасло то, что его мать, видный старый партийный деятель, заблаговременно обратилась к А.Микояну с просьбой спасти сына, и по указанию Микояна Пётр попал в число получивших значительные сроки лишения свободы. После выхода из лагеря, Петр Сиуда проявил огромную активность в расследовании новочеркасской трагедии. К началу мая 1990 г. Сиуда всё-таки нашел следы тайных погребений и свидетеля – экскаваторщика, участвовавшего в захоронении убитых, и сообщил об этом в Москву. Через несколько дней Сиуда был найден мёртвым у дверей собственного дома. Было объявлено, что его смерть была естественной. Но как полагали некоторые из знакомых П.Сиуды, занимавшихся выяснением обстоятельств его гибели,  похоже, что его ударили чем-то тупым по голове и влили ему водку в рот уже бездыханному. Вскрытие под давлением КГБ было проиведено необъективно, чтобы скрыть преступление.

Что же нового удалось разузнать работникам «Центрнаучфильма» и их многочисленным помощникам? Во-первых, удалось восстановить более реальную картину события 2 июня 2002 года. В этом во многом помог в то время 70-летний танковый генерал в отставке Герой Советского Союза Шапошников. Он был тогда, в 1962 году, командующим всеми бронетанковыми войсками Северо-Кавказского военного округа, а позднее заместителем командующего округом Плиева. Когда рабочие двинулись семитысячной колонной к центру города, Плиев приказал Шапошникову выдать  танкистам табельное оружие и боекомплект, то есть снаряды, а затем АТАКОВАТЬ безоружную колонну. То есть давить людей гусеницами и уничтожать выстрелами из орудий!.. Шапошников на деле не выполнил такой людоедский приказ. Табельное оружие он выдал только офицерам, а снаряды остались на складе. Кроме того, по его приказу танки просто заняли мост и замерли, и танкисты молча глядели сквозь смотровые щели на перелезающих через танки демонстрантов.  Когда же Шапошников, бывший неподалёку, увидел эту картину, он на штабной машине помчался по дороге мимо колонны к её голове, чтобы остановить её. Какой-то дурак или провокатор бросил в генерала камень, угодил в плечо и сорвал погон.  Генерал опоздал: впереди, перед горкомом, уже раздались выстрелы: по голове колонны пехота открыла автоматный огонь...

Были убиты 23 человека и 31 ранены. Сотни людей были арестованы. Позднее в больнице скончался один раненый. Так что убитых стало 24. Только тело этого умершего в больнице выдали из морга его матери для похорон. Затем она скрывалась в деревне, а потом добралась до Москвы и попала на приём к Фурцевой и Полянскому, которые выслушав её, спокойно ответили ей, что ЭТОГО НИЧЕГО НЕ БЫЛО... Вокруг Новочеркасска была создана как бы незримая стена молчания, и если кто-то пытался утверждать, что там что-то было, таких быстро изолировали в каменных мешках Ростовского УКГБ, а затем отправляли в лагеря…

Прервём на минуту повествование Константина Фёдоровича и подумаем, почему же произошёл новочеркасский расстрел? Почему власть не пошла хотя бы на временные уступки рабочим и довела дело до кровопролития? Думается, дело в том, что кремлёвские и местные правители настолько чувствовали вражду к рабочему классу, из которого они в большинстве своём когда-то вышли, настолько была велика пропасть, разделявшая их, столь неожиданной и страшной оказалась для властей сила безмолвных доселе рабочих, почувствовавших свой общий классовый, пусть и экономический интерес, и поднявшихся на сплоченное выступление за него,  –  что они не посчитали нужным пойти даже на видимость компромисса, чтобы разрешить конфликт мирным путём, и приказали стрелять в семитысячную толпу на поражение.

Полное отчуждение этой власти от трудящихся хорошо иллюстрирует такой факт: никто из очевидцев, ни один источник не зафиксировал обращений рабочих электровозостроительного завода к народным депутатам, которых регулярно избирали. 

И довершает эту картину решение Новочеркасского городского Совета депутатов трудящихся, принятое на восьмой сессии VIII созыва 12 июля 1962 г. с уклончивым названием "Об охране общественного порядка в городе Новочеркасске", которое опубликовали лишь 27 июля 1962 г. В нем говорилось обо всем, кроме того, что действительно произошло в городе всего месяц назад. Здесь указывалось на недопустимость недостойного поведения на улицах и штрафы за порчу деревьев, скамеек, на замусоривание тротуаров шелухой и штрафы за это, на пагубность распития спиртных напитков в общественных местах и штрафы за это и т.д. Всё обо всем и ничего конкретного о расстрелянных, о судьбах раненых, задержанных и осужденных, о самой трагедии. Это решение стало фиговым листком, которым хотели прикрыть позор руководства, доведшего людей до новочеркасской трагедии. 

Из марксизма и истории рабочего движения известно, что одним из основных механизмов осуществления диктатуры пролетарита, то есть Советской власти, является свободное обсуждение трудящимися общегосударственных дел и всё большее их участие в управлении этими делами.

Между тем, в 1962 году вся страна ничего не знала о происшедшем в Новочеркасске. Официальная пресса молчала. Только “Правда” 5 июня будто в насмешку опубликовала письмо токаря Новочеркасского электровозостроительного завода Р.Неплюева. Там говорилось: “Наш рабочий коллектив с пониманием встретил Обращение ЦК КПСС и Совета Министров ко всему советскому народу, в котором изложены меры подъема сельского хозяйства. Это меры правильные”. Токарь одобрял повышение розничных цен на продукты и обещал делать побольше запчастей для сельхозтехники…

Так рабочие «открыто обсуждали» дела общества и «участвовали» в управлении ими… 

Приведенные факты говорят о том, что тогдашнее государство не имело ничего общего с Советами 17-го года. Те Советы, подконтрольные трудящимся, были похоронены сталинской контрреволюцией и замещены бессильными пустышками, слепо штампующими решения верхушки КПСС.  Хрущев не сломал и не мог сломать сталинскую государственную машину, истребившую цвет революционного рабочего класса и интеллигенции, мысливших и действовавших самостоятельно. Он лишь притормозил ее движение. Треск автоматных очередей в Новочеркасске был эхом выстрелов в подвалах НКВД 30-х и 40-х. Рабочим снова указали их место…

Совершенно беспочвенными и лживыми являются утверждения буржуазной пропаганды, которая любит использовать новочеркасский эпизод в своих целях, как всегда извращая историю, будто бастующие рабочие НЭВЗа выступили против Советской власти. Еще П.Сиуда писал в своих воспоминаниях на этот счёт:

«Необходимо подчеркнуть, что ни на начальном этапе возникновения забастовки, ни на протяжении дальнейших событий, 1-3 июня, не создавалось и не было никаких групп или органов, которые взяли бы на себя обязанности возглавить организацию и проведение выступлений рабочих. Все события происходили именно стихийно, спонтанно. Инициатива кипела и проявлялась снизу, в массе трудящихся. К событиям не был причастен кто-то со стороны. К ним абсолютно были непричастны и какие-либо "радиоголоса"». Демонстранты шли с красными знамёнами и несли портреты Ленина. 

Всё это и отсутствие стачкома или какой-либо группы «заговорщиков», говорит о том, что  у забастовщиков не было намерения свергнуть существующую власть, это же является и печальным свидетельством полной дезорганизованности тогдашнего рабочего класса. П.Сиуда подчеркивает, что митингующие на заводской площади рабочие полностью отвергли призывы к захвату власти в городе (которые, видимо, всё же звучали), и «было решено на следующее (!) утро идти в город демонстрацией. И это уже свидетельствует, что волнения рабочих не сопровождались экстремизмом, насилием по отношению к представителям власти». 

И напротив, именно власти испугались безоружной колонны рабочих с Лениным и красными, советскими флагами и направили против нее войска…

В 1905 году была расстреляна вера в хорошего царя, вера рабочих всей России – потому что весть о кровавом воскресенье в Санкт-Петербурге в течение нескольких дней разлетелась по России и всколыхнула рабочие массы не только в ней, но даже в Латвии и Польше. В Новочеркасске тоже расстреляли людей, веривших, что КПСС – партия народа, и шедших к ее руководителям за защитой. Но иллюзия, что КПСС – это коммунистическая партия, устояла. И впоследствии стала одной из пружин механизма развала СССР, когда отвращение людей к партократии перенеслось на коммунизм, который в их глазах был намертво спаян с властью номенклатуры. Этим чудовищным заблуждением превосходно воспользовались партийные бонзы для легализации капиталов, нажитых ими за государственный счет, и устранения с этой целью препонов в виде законодательства СССР, юридически запрещавшего частную собственность.

Почему же расправа в Новочеркасске не вызвала сколько-нибудь значительных протестов на заводах в других городах? Вокруг нее была воздвигнута непробиваемая стена молчания, а в назидание тем, кто мог о ней узнать, был проведен расстрельный процесс над семерыми забастовщиками. Но вопрос в том, отчего в 1905-м гибель демонстрантов на Дворцовой площади и карательные экспедиции царских войск не только не остановили рабочий класс России, а  повели его в революцию, и почему многомиллионный советский рабочий класс, являвший в Великую Отечественную войну образцы высочайшей силы духа и самопожертвования, удалось запугать в 1962-м году.

Да, предшествовавший сталинский террор надолго парализовал любую способность к ответной реакции. Но дело,  видимо,  не только в этом. Думается, это явление того же порядка, что и почти полное отсутствие сопротивления сталинскому террору со стороны старых большевиков, все ценности которых – политические и  этические – были связаны с самой партией, выступавшей высшим орудием пролетарской революции. Поэтому они в массе своей были не в силах противостоять деспотизму, говорившему от лица партии.
Внутреннего врага, который прикрывается чужим именем, намного труднее распознать, чем врага, который открыто идет на тебя войной. 

Кроме того, советское государство двигало вперед экономику, обеспечивало трудящимся бесплатное образование, медицину (хотя это делалось за счет их же заработной платы, часть которой выдавалась им через Фонды общественного потребления). И еще и поэтому воспринималось народом как «родное». 

Столь масштабной и трагической  для судеб мирового коммунистического движения мистификации, которая произошла в нашей стране, история еще не знала. Сталин объявил о победе социализма в СССР именно тогда, когда были уничтожены последние остатки настоящих Советов, диктатуры пролетариата, без которой движение к социализму в России, да и в мире, стало невозможным. А вместо марксизма советским людям преподносилась его полная противоположность в виде идеалистической смеси установок Политбюро и цитат классиков, «идеологически обеспечивающих» эти установки. В результате рабочие СССР, не владея классовым, научным  методом изучения общества и не имея самостоятельных политических организаций, во время перестройки оказались полностью дезориентированными и безоружными перед капиталистами, вылупившимися из скорлупы прежней партийно-государственной системы. И не смогли помешать им разодрать на части экономический организм СССР, способный функциионировать лишь как единое целое. Дробление же его на части привело к остановке многих взимозависимых друг от друга предприятий и резкому сокращению численности рабочих, усилению их раздробленности вследствие безработицы.

Такова часть причин глубокой дезорганизации, в которой ныне пребывает в своем большинстве рабочий класс России, и их понимание необходимо, чтобы он начал выбираться из этой ямы и двигаться к борьбе за социализм...

Но послушаем вновь К.Ф.Ковалёва:

– Если бы не поступок генерала Шапошникова, жертв было бы неизмеримо больше. Генерал был так потрясён расправой партии с собственным народом, что, как многие, стал писать в ЦК КПСС анонимные письма, обличая верховных палачей. Такие письма назывались следователями «клеветнические измышления, порочащие советскую действительность с целью подрыва Советской власти», за что авторов писем привлекали по статье 70 УК РСФСР «антисоветская агитация и пропаганда» и давали до 7 лет лагерей. Лишь через несколько лет уже при Брежневе изумлённые чекисты вычислили генерала. Но сажать Героя Советского Союза, генерала, одного из победителей гитлеровской Германии было для властей всё равно, что себя замарать. Генерала отправили на психиатрическую экспертизу в институт им. Сербского в Москву, после чего уволили в запас и исключили из партии. Так он и дожил до перестройки и рассказал много интересного. 

Для того, чтобы представить, в какой тайне совершалась расправа партократии с рабочими, достаточно сказать, что даже в годы перестройки генерал Шапошников имел неточные данные о тех моментах события, к которым он не имел прямого отношения. То есть и генералу, занимавшему столь высокий пост в 1962 году, не всё говорили. Так, он был ещё и в 1990 году уверен, что по приговору суда расстреляли не двух женщин и пятерых мужчин, как все говорили, а только одну женщину и шестерых мужчин. На самом деле все расстрелянные были мужчины. А.Марьямов в феврале 1991 года показывал мне добытые им ксерокопии приговоров расстрелянным. Все они были мужчины, и в каждом приговоре Верховного суда была фраза «обжалованию не подлежит»...

А ранее он приносил мне данные о местах захоронений убитых на площади. КГБ пришлось указать эти места. Но раскопать могилы под надуманным предлогом чекисты не разрешили. А.Марьямов и В.Поляков вместе с генералом объездили Ростовскую область, нашли многих раненых в тот далёкий июньский день 1962 года. Оказалось, с них КГБ взял подписку о неразглашении тайны их ранения. Кроме того, они были высланы из Новочеркасска. 

Побывали работники «Центрнаучфильма» и у тайных могил убитых забастовщиков. В конце 1990 года под давлением военной прокуратуры КГБ открыл место захоронения 8 человек, убитых на площади, в том числе и двух женщин. Это – захоронение на кладбище в МАРЦЕВО, на окраине ТАГАНРОГА. Могильщики, с которых взяли подписку под страхом расстрела молчать, вырыли яму размерами 3 м х 3 м, куда кагебисты бросили 8 трупов в мешках. А в начале 1991 года были открыты ещё  два захоронения: близ посёлка ТАРАСОВСКИИ, далеко на севере области, чуть южнее МИЛЛЕРОВО, и на северо-западе области, недалеко от границы Украины, в городе НОВОШАХТИНСКЕ. 

Около Тарасовского, в степи, были зарыты тоже 8 человек, из них – одна женщина. Захоронение находится рядом с двумя старыми могилами с крестами. А в Новошахтинске были закопаны семь мужчин. Такая же могила 3 м х 3 м находится на кладбище 5-й и 7-й шахты в треугольнике, образуемом надгробиями могил Соловьева, Семерникова и Тарасова. Смотрительница Скобелева тогда, в 1991 году, могла показать это место. Найдены были и могильщики, которые закапывали мёртвых новочеркассцев. Они-то и про расписки рассказали, которые с них принудительно взяли. Найдены и эти расписки... 

Были ли останки убитых, зарытых в этих тайных могилах впоследствии перезахоронены, я уже не узнал, так как вынужден был уехать в США, где и остаюсь до сих пор. Я вызвал раздражение КГБ тем, что после реабилитации на основании закона потребовал через прокуратуру РСФСР вернуть мне три вышеприведённые стихотворения, написанные мной на трёх листках бумаги и хранившиеся в УКГБ Ростовской области. Мне вернули только два стихотворения, а третье, четырёхстрочное, «Кто мне Никита?..» не хотели возвращать. Из Ростовского УКГБ старшему помощнику прокурора Ростовской области А.П.Ковалёву (моему тёзке) прямо ответили: «Если мы отдадим и третье стихотворение, у нас не останется доказательств вины К.Ф.Ковалёва в будущем, когда перестройка закончится и все нынешние реабилитации будут отменять!» Тем не менее мои повторные жалобы были поддержаны прокурором РСФСР, и в райотделе КГБ Советского района гор. Москвы некий Василий Иванович с сильным украинским акцентом вернул мне и третье стихотворение со словами: «Вы, Константин Фёдорович (меня, кстати, по имени отчеству впервые стали назвать в 26-летнем возрасте на допросах в КГБ: такие ж они вежливые были после разоблачения «культа личности» и устранения «нарушений ленинских норм жизни»!), очень обидели органы. А это значит, что вы обидели державу! А народ любит державу! И поэтому он Вас за державу никогда не простит!» Через некоторое время этот сотрудник КГБ начал оказывать «внимание» и моей семье, наносить визиты ко мне домой в моё отсутствие. И пришлось нам уехать подальше от державы, в которой народ любит органы… 

Константин Ковалёв с 11 лет стал писать стихи и в лагере, и после лагеря продолжал их писать. И пишет по сей день. В дальнейшем он с 1971 года стал публиковаться в центральной печати, а затем добился после многолетних мытарств публикации книги стихов «Сердцевина», (издательство «Советский писатель, Москва, 1987 г). В 1999 году в Москве вышла его вторая книга «Вверх по лестницам стихов». Первая часть книги – лирика, а вторая – роман в стихах «ЗОНА», посвящённый жизни поэта в концлагере, в послесталинском ГУЛАГе. Но вообще роман охватывает и всю долагерную жизнь героя романа, которая закономерно ведёт его, искренне «верующего» комсомольца, сына такого же убеждённого большевика и участника гражданской и Великой Отечественной войн,  к столкновению с лже-Советской властью и аресту. 

Этот роман важен для левого движения тем, что очень живо, через судьбу конкретного человека показывает общественные противоречия того времени, которые породили нынешнюю трагедию. Тема осмысления истоков катастрофы, произошедшей с СССР, будет важна для перспектив левого движения России и остального мира еще долго - всё время, пока оно будет нащупывать практические пути к социалистической революции. И хотя перед нами художественное исследование, оно, быть может, не менее ценное, чем историческое. 

В романе дана картина почти всех институтов общества: школы, пионерской и комсомольской организаций, вуза, партии. Описан новочеркасский расстрел демонстрантов, быт заключения, конкретно Ростовская, Лефортовская тюрьмы КГБ, этапы и пересыльные тюрьмы, «психушка» им.Сербского с её пациентами и врачами в штатском, психологические портреты следователей, тюремщиков, судей, политический концлагерь № 7 Дубровлага в Мордовии, образы заключённых всех типов и поколений – от марксистов  до либералов и белогвардейцев, полицаев, власовцев, их судьбы и «одиссеи», рассказанные зачастую ими самими. 

Здесь особенно ярко видна противоположность политзеков-коммунистов (хотя и беспартийных) и их заклятых врагов -  бандеровцев, сионистов, проамериканских «демократов», хотя и те, и другие считались противниками существовавшего строя, «антисоветчиками» и содержались в одном лагере. Так, застарелая классовая ненависть к коммунизму бывшего потомственного дворянина Стопчинского закономерно приводит его к Власову, в ряды гитлеровских карателей.  Его цель:

«...У нас программа так гласила
(Её составил не дурак,
А светлый русский ум!): «Россия – 
Для русских!»…Да! И только – так!
Ведь мы в России всё имеем – 
Богатства наши велики!
Мы по-хозяйски жить сумеем – 
Не так уж, как большевики!
О частной инициативе
Я мыслю…»

«Сперва мы выяснили с Левой
Под стук торжественный сердец:
Не из коричневых мы (новых),
Не из махровых, наконец!
Пошли дела у нас живее:
Капитализм не признаём, 
Простой привержены идее, 
Что надо жить своим трудом…
Без пролетарской диктатуры
Он рисовал социализм,
Где волк с овцы не снимет шкуры,
Признавши «мнений плюрализм». – 
Добры подобные натуры – 
Страну разрушат добротой!..
Свободным от номенклатуры 
Я представлял советский строй…»

Роман сперва был написан в прозе – сразу по ещё горячим следам, то есть через два года после освобождения. Рукопись автору пришлось прятать, так как печатать её никто не решился, а КГБ пытался ею завладеть. 

В годы перестройки К.Ковалёв по тому же материалу написал роман в стихах, а спустя десять лет добавил в него ряд глав, переработал его, лучше осмыслив произошедшее в стране до и после развала Союза. Молодым читателям многие факты из прошлого страны и специфической среды политзаключения, возможно, не совсем хорошо известны, поэтому автор, хотя и писал стихами, постарался разъяснять читателям и детали. 

Начав читать «Зону», трудно от нее оторваться. Живой поэтический язык, которым она написана, позволяет автору говорить о трагических и героических событиях в жизни советского народа образно и просто – так, как об этом говорится в «Василии Тёркине»… 

В этом номере мы публикуем первую половину романа – до глав о лагере. Мы решили сопроводить его фотографиями тех лет, чтобы читатели лучше ощутили дух той эпохи. Иллюстрации к роману выполнены художницей Е.Флеровой.

Обсудить статью на форуме