СВОБОДА СЛОВА

 Куба, любовь моя…Подлинный смысл этих слов ныне понятен, пожалуй, лишь пожилым, тем, для кого в молодости Фидель и Че Гевара были антиподами престарелых чиновников из политбюро, символами возрождения революции…

 Что же произошло сейчас на Кубе? «18 марта кубинские органы безопасности начали предъявлять обвинения участникам финансируемой Соединенными Штатами диссидентской сети. Они были приговорены к различным срокам тюремного заключения от 15 до 27 лет» («Куба: диссиденты финансировались американским правительством», пер. Ирины Маленко – здесь и далее мы цитируем материалы сайта КОММУНИСТ.РУ, №80 от 28.04.2003). Наверное, утверждение, вынесенное в заголовок процитированной статьи, справедливо, и кубинские диссиденты и финансировались, и использовались правительством США, и притом с целью подрыва социалистического строя на Кубе. 

В этой связи тов. Манчук обращается к высказыванию Ленина о том, что революция должна уметь защищать себя (А. Манчук. Революция защищается. – там же). Правда, Ленин в этом месте говорил о морской блокаде, белогвардейских восстаниях, терроре…Что ж, здесь ответ должен быть и был адекватным. Но сейчас речь идет не о повстанцах и террористах, а о диссидентах, их оружием является слово, и вот против слова – тюрьма. XX век приучил нас ко многому, и это уже не кажется нам противоестественным.

 Нас ведь учили, что абстрактная «свобода слова» является чисто буржуазным понятием, причем демагогическим, которое в капиталистических странах провозглашается лишь формально, а на деле подавляется с помощью финансовой власти и различных административных ресурсов буржуазного государства, как это мы видим сейчас в нашей стране. Лишь в условиях социалистического государства существует подлинная «свобода слова», но ограниченная интересами трудового народа и сохранением власти трудящихся. Такова ведь традиционная трактовка вопроса в коммунистическом универсуме дискурса?
 Но все-таки, тюрьма против слова. 

Смотря какое слово, - слово может быть намного вредоноснее непосредственного действия, и т.д., и т.п. Тем более, что и наша революция не останавливалась даже в первые месяцы своего существования перед аналогичными действиями. Правда, позднее это вылилось в «Краткий курс», аресты генетиков, космополитов, лагеря, и закончилось крахом… 
Некоторые, тем не менее, считают, что закончилось крахом потому, что не проводилось и далее достаточно последовательно. Мол, вот если бы наша революция продолжала защищаться…Что ж, может быть, но, пожалуй; тогда бы г. Ельцин остался на Москве секретарем, затем продвинулся бы в полноправные члены политбюро, а там, глядишь, и стал бы у нас сейчас генсеком… Исполняя желания, боги могли посмеяться и таким образом.

Но «свобода слова» не является все-таки понятием, выработанным лишь в капиталистическую эпоху. Приговор афинского суда Сократу так и остался и в глазах современников, и в глазах потомков позором Эллады. Как и многие другие этически обусловленные понятия, эта свобода является продуктом длительного, тысячелетнего духовного и политического опыта человечества, опыта, в который вплелись судьбы Галилея и Джордано Бруно, Радищева и Чаадаева, Вавилова и Мандельштама, судьбы многих известных и неизвестных нам людей … Не надо все лучшее приписывать капиталу.
 И противопоставлять слову силу лишено смысла.

Во-первых, это унизительно для власть имущего, тем более революционера, потому что тем самым признается собственная идеологическая импотентность. И не благородно не оставить врагу тех возможностей, которые он все-таки предоставлял вам. Ведь где-то в нашем подсознании спрятан императив, что революционеры должны быть более благородны и великодушны, чем их противники.

Во-вторых, тюрьма не опровергает слова, и даже не прерывает речи, для этого, как показывает практика, нужны другие, более жесткие меры. А так вы посадите одних, но для других это не будет служить доказательством вашей правоты. 

В-третьих, любая власть, в том числе и коммунистическая, не обладает непогрешимостью папы, и, отсекая противостоящее ей мнение, выходящее даже за границы свойственного ей идеологического пространства, она лишается, как говорил Маркузе, того второго измерения, которое и обеспечивает ей возможность видоизменения, развития, перехода в новое состояние, т.е. продолжения жизни.

В-четвертых, в наше время это уже бессмысленно и в чисто технологическом плане. Жесткая герметизация социалистического социума еще как-то срабатывала до конца шестидесятых годов. Глушение радиопередач, запрет на ввоз печатной продукции, жесткий контроль над использованием множительной техники – все это тогда в какой-то мере обеспечивало идеологическую монополию партаппарата в нашей стране. Первые прорывы в ней сделали магнитофоны, донесшие до нас песенки Вертинского, Галича, Высоцкого, и портативные приемники на дачных участках и в турпоходах за пределами зон действия глушителей. Ныне же, когда ксероксы стоят в каждой конторе, миллионы компьютеров имеют выходы в интернет, стремительно распространяются спутниковые системы связи и т.д., загерметизировать страну практически невозможно.

 Конечно, положение коммунизма на Кубе сейчас чрезвычайно трудное, против него работает огромный, хорошо отлаженный аппарат страны – лидера современного империализма, а пропаганда – это ведь не научный диспут с регламентированными правилами аргументации, в ней все может быть замешано на лжи, на эмоциональном воздействии, на использовании невежества и предрассудков. 

 Что же можно противопоставить этому натиску? - Только другую пропаганду, основанную на полной открытости, научности, правдивости, и организацию общества на основе всеобщего добровольного согласия людей труда, как говорил Лев Толстой, – рецепт не новый, но практически еще нигде не апробированный. Потому дело это рискованное, но коммунистам придется все же привыкать жить в мире со снятой крышкой.
 

Ваше мнение