Была, помнится, такая рубрика в советских газетах. У нас вот попроще - «письма читателей». Время другое и масштабы у нас другие...Сочиняя свою «библиографию буржуазной прессы» уже третий год, я ни разу еще не удостаивалась отклика от своих «героев». Так что придется ответить. Вот письмо:

Ну что тут можно сказать? Начнем по пунктам:

«Хочу сказать что мне всегда не нравилось, как валят в кучу Пиночета, демократию, либералов, коммунистов, Чернышевского»

Самое интересное то, что, за исключением Пиночета, жившего в другую эпоху, все остальное - вовсе не случайная смесь. Например, Чернышевский считал себя демократом и коммунистом (в духе революционной французской традиции), а либералов беспощадно высмеивал, что у него получалось весьма удачно. Если же говорить про день сегодняшний, то Пиночета и либералов я в своей «библиографии» «Мародеры и наследники нашей культуры» упомянула как пример провалившейся в России идеологии. Не хочу хвастать, но опубликованы «Мародеры» были за полтора с лишним месяца до выборов в Думу, которые, как мне кажется, подтвердили мой диагноз.

Если же господин Братерский считает, что «валить в кучу» разнородные политические явления нехорошо, то почему это не отразилось в его «заметке»? Ведь там ни слова ни сказано о том, что неприлично такому совешенно бессовестному типу, как Гавриил Попов, именующему себя сейчас «социал-демократом», тянуть свои грязные руки к Чернышевскому. Чернышевскому который даже более, чем за свои сочинения, заслужил в России (и за границей, например, среди его почитателей были Маркс и Энгельс) восхищение стойкостью своих убеждений. Даже его заклятый классовый враг Владимир Набоков был вынужден признать это сквозь зубы. Нет, это гнусный акт политического мародерства, которому и посвящена моя «библиография» не вызвал у Братерского ни малейшей неловкости. Он с полным одобрением писал как «Попов, как и большинство собравшихся, попытался вырвать публициста Чернышевского из лап советского наследия». Сам журналист, очевидно, считает, что это есть «уважением к автору и мнениями участников дискуссии». Автор тут, если я правильно поняла, сам Чернышевский. Стало быть, описывая преступление, журналист, по понятиям нынешних известинцев, должен с равным уважением относиться и к жертве, и к преступникам? Честно говоря, горя негодованием на осквернителей того, что мне дорого с начала сознательной жизни, я не обратила особого внимания на того, кто именно описал эту «научно-практическую» пакость. Мой гнев вызвали в первую очередь «участники дискуссии». Возвращаться к ним я не хочу - противно, да я уже сказала, что думаю, в предыдущей «библиографии». Зато теперь можно пристальнее вглядеться в уважительного журналиста.

Да, он не поливает Чернышевского грязью, как это было принято в демпрессе еще совсем недавно. Но об этом я тоже уже писала, как и о том, почему такая смена тона меня совсем не радует. Повторюсь - не сумев уничтожить Чернышевского полемикой (не на такого напали, кишка тонка), нынешние идеологи российской буржуазии решили его использовать в ее, буржуазии, интересах. Но для этого, разумеется, Николая Гавриловича необходимо предварительно исказить до неузнаваемости - дабы ничего от революционера и коммуниста, именно коммуниста, не осталось, кроме имени, которым можно прикрыть свой буржуазный срам.

Например, отметив подобное мародерское покушение: о Чернышевском говорят «чуть ли не как об идеологе "малого бизнеса"», Братерский с готовностью подхватывает : «В какой-то степени это действительно так, ведь героиня романа "Что делать?" Вера Павловна владела модным магазином на Невском.» О том, что «магазин Веры Павловны» был коммунистической артелью, я уже писала, замечу только, что причислять «модный магазин на Невском» к «малому бизнесу», значит ничего не понимать ни в истории, ни в экономике. Малый бизнес действительно описан в «Что делать»: «старик, мирно проводивший свои дни с лотком пуговиц, лент, булавок и прочего у забора на Среднем проспекте между 1-ю и 2-ю линиею». Невский проспект был самой роскошной частью Петербурга, что можно узнать и из современной литературы, хотя бы из Гоголя. Васильевский остров, где и вел свой «мелкий бизнес» лоточник Данилыч, квартирохозяин Лопуховых-молодоженов, был захолустьем. Магазин на Невском был вершиной коммерческого успеха в России в то время. Так что в данном случае, как обычно, намеренное искажение взглядов Чернышевского неотделимо от обычного среди нынешних демжурналистов невежества (или презрения к читателю, который все равно знает еще меньше).

Вообще, сама заметка господина Братерского настолько типична, что я даже не задумалась - а вдруг все эти нелепости - ядовитая ирония (вот это было бы в духе Чернышевского!). Непростительная оплошность с моей стороны. К счастью, от угрызений совести меня спас сам журналист - он явно претендует не на непонятый «эзопов язык», а на мое непочтительное отношение к этому самому «малому бизнесу», который и защищает со страстью, мне несколько непонятной: «Словосочитание "малый бизнес" кстати объединяет не только воров и хапуг, которых до хрена было и в СССР, а еще и честных труженников». Где это я писала, что «мелкий бизнес - воры и хапуги?» Это мне напоминает мою полемику на гостевой антисионистского сайта с неким «Валерием» -антикоммунистом и просионистом, который почему-то тоже, без всякого повода с моей стороны, старательно подчеркивал, что его деньги - не краденные. Очевидно, в его представлени марксизм, который он считал «устаревшим», был чем-то вроде прудонизма. Марксизм вообще, как правило, не занимается уголовной стороной капитализма в прямом смысле этого слова, хотя эта сторона чем дальше заходит его разложение , тем ярче выражена. Для марксиста частная собственность - не кража, а «законное» присвоение прибавочной стоимости сверх стоимости рабочей силы. Взгляды на этот вопрос Чернышевского были весьма близки к марксизму. Именно поэтому в мастерской Веры Павловны прибавочная стоимость распределялась между работницами. Да и против крепостного права он бы не потому, что слово "помещики" объединяло, еще и честных землевладельцев, а не только насильников и притеснителей. Он был против него в принципе, даже без нарушения массы законов, которые это право санкционировали.

Наконец, еще одна претензия ко мне: «Кстати, что касается его знаменитого романа, то он действительно косноязычно написан, это отмечалось и самим автором»

Это в ответ на мое возмущение еще одним великим (хотя и менее славным чем Попов) «участником», а точнее, соучастником, Борисом Орловым, нашедшем в «Что делать» «утопию с элементами графомании». Насколько мне известно, «косноязычие» это все же не «графомания». Гладкостью языка в классической русской литературе того периода не могли похвалиться ни Гоголь, ни Достоевский, ни Толстой. Впрочем, среди современников выделялся «чистотой слога» великий автор «Полиньки Сакс». Что, вам незнакомо это сочинение? И имя его создателя Александра Васильевича Дружинина тоже неизвестно? Не огорчайтесь, его знают только специалисты.

Но больше всего мне нравится это «сам автор». Честное слово, сам Чернышевский не велит смеяться над такой «наивностью» (его выражение). Да слышал ли когда-то журналист Братерский о такой штуке, как литературный прием? О том, что не все, что сказано от имени автора в романе, надо принимать за чистую монету? (А тем более если речь идет о романе, написанном в каземате Петропавловской крепости). Нас этому в советской школе учили классе в 5-м, если память мне не изменяет. Вот что действительно писал Чернышевский : «У меня нет ни тени художественного таланта. Я даже и языком-то владею плохо». И это пишет человек, бывший властителем дум читающей и думающей публики в условиях жесточайшей цензуры, который умел самые «скучные» материи, вроде «кредитных дел» излагать в «Современнике» так, что до сих пор они читаются как приключенческий роман. Как раз языком он владел в совершенстве - иначе как бы его читатели поняли его? А они его поняли, и притом совершенно правильно. Другой вопрос, что это были «его» читатели. Неужели же надо быть семи пядей во лбу для того, чтобы правильно понять следующие утверждения в адрес «публики» (она же - «проницательный читатель»): «если б я не предупредил тебя, тебе, пожалуй, показалось бы, что повесть написана художествено, что у автора много поэтического таланта». Всякий читатель-современник (кроме разве «проницательного») сразу понимал, что это - полемический выпад в адрес адептов «чистого искусства», виднейшим теоретиком которого был и Дружинин. Вот его произведения признавались вершиной «художественности». Сам Чернышевский имел об этом несколько иное мнение. Недаром он первым признал во Льве Толстом великого писателя - и это на основании нескольких повестей и рассказов!

Что касается «не только советских исследователей», то единственное исследование, на которое я ссылалась, было сделано хоть и в СССР, но явно не «советским исследованием», о чем я сразу и упомянула. Жаль, что я не смогла найти его сейчас - нынешний Тартусский университет, чью славу составляла когда-то «семантическая школа» во главе с Ю. Лотманом, ныне не имеет на своем сайте даже русскоязычной страницы! Но если уж Братерскому так желательно - пусть заглянет хоть в «Родную речь» Вайля и Гениса. Сочинение совершенно несоветское, а авторы, что о них ни говори - люди не без образования. Вот как они поняли эти слова: «Широко использовано обнажение приема -- в виде авторских обращений к читателю... Эти обращения порой носят притворно уничижительный характер и введены с явным полемическим намерением: «У меня нет ни тени художественного таланта. Я даже и языком-то владею плохо. Но это все-таки ничего: читай, добрейшая публика! прочтешь не без пользы... Но я предупредил тебя, что таланта у меня нет,-- ты и будешь знать теперь, что все достоинства повести даны только ее истинностью».... Однако именно это псевдопризнание входит в первую главку -- «Дурак» -- самую удачную во всем романе по стилю... Что же касается иронии, то ею пронизан весь роман...» http://aptechka.agava.ru/statyi/knigi/vg/vg17.html

Вайль и Генис смогли понять по крайней мере такую элементарную вещь, за что заслуживают положительной оценки на уровне пятого класса советской школы.

Вообще, прочитав недоумевающее письмо моего "героя" я окончательно убедилась, что "глаголом жечь сердца" буржуазных журналистов у меня не получится (хотя я и раньше на такой результат особо не рассчитывала). Ведь господин корреспондент "Известий" даже не понимает, за что я на него так нападаю? Он даже проверил на всякий случай, соответствует ли его сочинения канонам нынешней моды - соответствует. А раз так - какие у меня могут быть к нему претензии? И ведь не будешь же всерьез объяснять взрослому человеку, что сьезд людоедов не описывают в том же тоне, что и съезд, скажем, кулинаров...В подобном случае Николай Гаврилович заметил, что если объект его критики молод, еще не все потеряно - ему следует читать хорошие книги. Увы, в наш просвещенный век этот рецепт не подействует.

Посудите сами, чем хвалится господин Братерский: он из тех, кому «одинаково дороги и Бродский и Маяковский и Солженицын и Пастернак и даже страшно подумать Николай Островский!» Он этим гордится! А ведь все вышеперечисленные авторы, не говоря уж о разнице в масштабе литериатурных дарований, были люди с весьма различными принципами - от поэтических до политических. И "одинаково дороги" они могут быть только тому, кто либо одинаково согласен со всеми этими, часто противоположными ценностями своих кумиров, либо одинаково безразличен к ним всем. А может быть, даже не понимает, почему все эти мелкие подробности имеют хоть какое-либо значение! Так все эти "культурные" или даже "культовые" имена превращаются в своего рода иконы. И даже не в иконы, на которые действительно молятся - ибо и у верущего могут быть "любимые святые". А в иконы - модную деталь интерьера, по совету "эксперта" повешенные рядом с "постером" популярной "группы". Они погружены в ночь, в которой все кошки одинаково серы. Вот это уже диагноз, и очень невеселый. Потому, что если российская культура превратилась (а точнее - сознательно превращена) в этакий Аид, где уныло влачаться бесплотные тени некогда полнокровных и могучих героев - это и в самом деле "несчастье". И свою "библиографию" я пишу еще и для того, чтобы спасти от этой плачевной участи нашу культуру, вернуть ее в царство живых, что значит сегодня - вернуть ее тем, кто способен ее оценить - левым.

В заключение хочу заметить, что ежели господин Братерский оскорбился моей статьей, то это вышло без всякого сознательного намерения с моей стороны. Против него лично я ничего не имею - какие к нему могут быть претензии, отличные от тех, которые можно предьявить любому его собрату по демжурналистике? Если же он считает себя в чем-то выше их, это должно бы сказаться в его заметке.

Алла Никонова, библиограф буржуазной прессы.

При использовании этого материала просим ссылаться на Лефт.ру